Путин против Путина. Бывший будущий президент - читать онлайн книгу. Автор: Александр Дугин cтр.№ 16

Американское вторжение в Ирак весной 2003 года очень серьезно сказалось и на внутриполитической конъюнктуре России, что как раз в канун предстоящих на тот момент парламентских и президентских выборов обернулось сюрпризами в электоральном смысле. Российское общество по идеологическому принципу делится совсем иначе, чем можно заключить из партийных пристрастий. Наша партийная система создавалась на скорую руку, в нее постоянно вбрасывались совершенно незрелые игроки, а некоторые реально репрезентативные силы искусственно исключались. Она соотносится с обществом перекошенно, поэтому и вызывает недоумение и брезгливость. Народ думает, чувствует и считает по иным лекалам, нежели те, что предложены ему российскими партиями и политтехнологами. Убери завтра эти партии, и, в принципе, ничего не изменится — можно будет легко созвать новые или вообще забыть о них, как о недоразумении. Но это не значит, что народ деполитизирован и безразличен, просто он выбирает «свое» и «не свое» в иных категориях.

После начала американской агрессии в Ираке россияне в подавляющем большинстве выбрали «свое»: антиамериканизм. Саддам особых симпатий не вызывал, но к Бушу-младшему антипатии возникли стойкие. Это не просто досужая реакция пикейных жилетов на «мировые проблемы», это живой вибрирующий социальный фактор. Люди переживают происходящее кожей, сердцем, напрягая извилины, выражая эмоции. Антиамериканизм, повышенное внимание к угрозе, исходящей от США, — стойкий социальный мотив. Чтобы изменить его радикально, потребуется событие аналогичного масштаба — трудно себе представить, что бы им могло быть.

Российская власть в лице Президента Путина выступила в ситуации с Ираком вполне определенно. Эта позиция антиамериканская. Совершенно очевидно, что всплеск соответствующих настроений в обществе не есть следствие этого выбора российского Президента. Скорее всего и он принял довольно трудное решение не только под воздействием настроений населения — Путин не раз доказывал, что может настаивать на своем, даже тогда, когда симпатии масс не на его стороне (в частности, поддержка ультралиберального экономического блока Правительства). Путин руководствовался, вставая на сторону «мирной коалиции» (Франция, Германия, Китай, исламские страны и др.), геополитическими соображениями. Народ формирует свое мнение с помощью иных аргументов и цепи умозаключений, чаще опираясь на эмоции и интуиции. Но, как бы то ни было, эти два подхода совпали в фокусе антиамериканизма. И это уже социальный факт. Давайте присмотримся к нему повнимательней. К чему это привело?

Резонанс в точке антиамериканизма между обществом и властью сообщил власти дополнительную легитимность, сформировав новую структуру консенсуса. Этот консенсус имеет четкие идеологические параметры: национальная идея, державность, отторжение американского стандарта, укрепление статуса России как мировой державы. Многие скептики называют это «фантомными болями утраченной империи», «ностальгией». Пусть так, но вместе с тем это своеобразная ремиссия: социальные мифы имеют силу и мощь мобилизующего фактора. Версальский договор, к примеру, через национальную фрустрацию немцев породил Третий рейх. Путин — действуя при этом вполне корректно в отношении США — получил качественно новый социальный ресурс во внутренней политике. У него появились дополнительные санкции. А так как действия США вывели международную ситуацию за рамки правового поля, повторив содеянное в Ираке, затем еще и в Ливии, окончательно обрушив старый ялтинский миропорядок, то Путин получил особый исторический мандат, позволяющий ему двигаться в этой сложнейшей международной обстановке уверенно и активно: за спиной у него социальный консенсус антиамериканизма.

Что такое антиамериканизм? Он, конечно, затрагивает США и их политико-экономическую систему лишь косвенно: неприятие распространяется в первую очередь на выпад Америки против других стран (в ожидании, что «Россия может стать следующей»), а не на нее саму; это — оборонительный антиамериканизм, консервативный, защитный — антиамериканизм выживания и сохранения. Именно в таком качестве он имеет массовый характер. Это отличает его от иных форм антиамериканизма, свойственных право-консервативным православно-патриотическим или, напротив, коммунистическим кругам, которые отвергают США в принципе. Но перед лицом событий в Ираке эти грани стерлись, стали несущественными — идейный и радикальный идеологический антиамериканизм растворился в более масштабном пассивном и приблизительном антиамериканизме масс. Безусловный фокус этого общего явления — сам Путин. Левая и националистическая оппозиция тем самым утрачивает платформу, ей остается утверждать, что «Путин недостаточно жесток в своей позиции», что отталкивает массы, явно не готовые к дальнейшему градусу радикализации и многих сторонников из числа самой оппозиции. Фактически в такой ситуации Путин становится по-настоящему интегрирующим элементом общества, осью социально-политической жизни, прямым выразителем чаяний и ожиданий большинства, даже сверх необходимого. А в предвыборный период учитывается любой, даже самый незначительный, момент отклонения трендов политической конъюнктуры.

Как Владимир Путин может воспользоваться антиамериканизмом масс? Следует исходить из того, что его позиции серьезно усилятся в сопоставлении с экономической элитой, которая традиционно опирается на транснациональные проекты, поддерживает миноритарных либеральных политиков и так или иначе связана с США. Изменение баланса в этой сфере требует выработки новых правил взаимодействия магнатов с властью с учетом геополитических (военно-промышленных) индексов и социальных проектов. Путин может провести на этой основе негласную ренационализацию ряда крупнейших компаний, но не в смысле изменения их правового или имущественного статуса, а в установлении новой системы взаимодействия — с прямым и прозрачным учетом национальных и социальных интересов. Путин и нация оказываются по одну сторону баррикад, и возможность олигархов играть в своих интересах «слепыми силами масс» сходит на нет. Отменяется параллельно этому и функциональная роль КПРФ, воплощающей в российской политической игре «нецивилизованный образ коллективной безответственности, пестующей бессодержательную (относительно опасную для власти и крупного бизнеса) ностальгию». КПРФ меняет свою социальную функцию и фактически сходит с повестки дня, как сошло вместе с загранпоездками — в один конец — Гусинского и Березовского с повестки дня «Русское национальное единство», легко отмененное Путиным одной его выправкой и белым кимоно. Сегодня тихой ликвидации подлежит и громоздкая Компартия, чья функциональная миссия исчерпала себя. В основных чертах эта миссия перешла напрямую к власти, и играть с этим никому из российских резидентов (оставшихся олигархов) больше не придет в голову.

Другое дело, как Путин воспользуется этим новым раскладом сил в партийном смысле, ведь «Единая Россия» едва ли способна внезапно стать партией «умеренного антиамериканизма» и «просвещенного антиглобализма». Мы знаем, что партии в России пекут как блины, так что теоретически можно было бы и сделать замену. Например, трансформировав в партию «Общероссийский народный фронт», которому антиамериканизм ближе по формату. Хотя, скорее всего, решимости на такие эксперименты у Кремля не хватит. Путин сам по себе фактически и есть партия, причем в отличие от «Единой России», которая партия, но не политическая, Путин — настоящая политическая партия, отражающая исторические интересы социального и национального большинства.