Качели - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Кургинян cтр.№ 123

В данном же случае меня больше всего интересует «квазикоржаковскость» данного мифа. Описанные здесь «злокозненные» фигуранты действуют (за вычетом этой их ужасной «злокозненности») точь-в-точь как Коржаков. И понятно, почему. И в самом деле, есть глубокие ценностные и иные расхождения. Эти расхождения нельзя сводить к этническим. Они намного сложнее. Конечно, у них есть этническая подоплека. Был бы я любителем мифов о русско-еврейской распре, все бы расписал как по нотам. Да вот беда — в одной из «русских групп» (фигурирующей в коржаковской истории) почему-то размещается Березовский… В последующей сходной группе (фигурирующей в пределах «этой истории») сходным образом размещается Абрамович… Что же это за группы-то?

Есть любители описывать распрю между двумя крыльями еврейского комьюнити, олицетворяемыми теми персонажами, которые примыкают к «русской группе», и их антагонистами. Но это и смутно, и очень уж эксцентрично.

Еще один способ классификации состоит в том, чтобы противопоставить группу Демократической партии США и группу Республиканской партии США. Мол, Гусинский примыкал к Черномырдину. Черномырдин к Гору. Коржаков боролся с Черномырдиным (а значит, и с Гором). Значит, где-то рядом с Коржаковым вращались американские республиканцы. Может быть, Коржаков этого и не замечал. Связи подобного рода всегда опосредованы. Ну а рядом с Гусинским были международные элитарии с ориентацией на Демпартию США. А дальше Березовский «развелся» с Коржаковым и «завязался» с Гусинским. А потом снова поссорился с Гусинским. Он стал ненадежен, и его заменили на более надежного и менее амбициозного Абрамовича…

Может быть принята к рассмотрению такая гипотеза? Конечно, может. Но она слишком абстрактна. И интересна лишь постольку, поскольку мы должны перейти от «мебельных» дел, которые выше затронули, и связанных с ними распрей к чему-то крупному. Сейчас мы лишь прорисовали это крупное очень и очень эскизно. Просто для того, чтобы показать, как оно может выглядеть.

Нам помогла условная (а честно говоря — по-видимому, и не только условная) аналогия с Коржаковым. Если наша реконструкция элитных боевых действий, изображенная на все том же рисунке 58, справедлива, то справедлива и аналогия между «этой историей» и коржаковским прецедентом. Справедливость подобных аналогий — в их типологической, а не буквальной сопоставимости.

С типологической точки зрения, «эта история» напоминает действия группы Коржакова образца 1995–1996 годов, когда главе СБП «до всего было дело» в вопросах экономики. Коржаков тогда фактически решал многие вопросы в медиа-бизнесе, металлургии, нефтяном секторе, импорте продовольствия и т. д. И многие тогда считали, что «коржаковцы» стремятся монополизировать контроль над ключевыми экспортными сегментами экономики России.

Есть еще одна маленькая деталь, которая сближает тогдашнюю ситуацию с ситуацией 2006 года. Понятия «олигархия», «семибанкирщина» и т. д. появились именно после отставки Коржакова, когда российские «экономические магнаты» получили реальный доступ к рычагам политического управления страной.

Это не значит, что до этого они такого доступа не имели. Конечно, имели, но в ином качестве. До отставки Коржакова не было понятия «олигарх». Березовский (равно как и его друг-враг Гусинский) не был конфидентом главы государства и его приближенных. Он был одним из «людей Коржакова», всецело от него зависящим. Но разве таким клиентелльным статусом обладал только Березовский? Весь класс крупных собственников в России представлял собой в тот момент, скажем так, «почти клиентеллу» почти бюрократических (на самом деле существенно спецслужбистских) кланов. Чекизм начался отнюдь не в 2000 году — и в этом суть рассматриваемого вопроса.

Раскол между спецслужбистскими кланами тянется из далекого прошлого. На какой-то момент роль одного из акторов в этом расколе взяла на себя группа Коржакова. Позже роль сходного актора стала играть та группа, которую мы рассматриваем в данной истории. Сходство ролей не предполагает никаких формальных механизмов преемственности. Роли могут быть неосознаваемыми. Вновь и вновь обращаю читателя к метафоре (она же цитата), в которой герой Мольера не знает, что говорит прозой. Такая ролевая заданность не есть свойство постсоветского периода. Это часто бывало так в мировой истории.

Итак, в какой-то момент группа Коржакова решила, что она может получить монопольные позиции в российской экономике и власти. И это стало ее фатальной ошибкой.

Во-первых, это сразу же настроило против Коржакова все остальные бюрократические кланы и (что самое важное!) самого Ельцина. Действительно, если Коржаков и Сосковец смогут «рулить» всем сами, — зачем им Ельцин? Видимо, эта мысль, возникшая однажды в голове первого президента РФ, и стала роковой для «коржаковцев». В какой-то мере это выразил сам Ельцин, комментируя отставку Коржакова, Барсукова и Сосковца словами: «Много стали на себя брать и мало отдавать».

Во-вторых, это напугало некоторых «клиентов» самой группы Коржакова (того же Березовского, например). Они поняли, что резкое усиление «патронов» делает их окончательными заложниками ситуации. Сегодня ты своему «патрону» угоден, а что будет завтра?..

В-третьих, был и международный фактор. Резкое усиление «коржаковцев» в России означало и резкое усиление позиций их зарубежных партнеров. Это кто такое потерпит?

Тогда вызов усилению «коржаковцев» бросил крупный капитал знаменитым «письмом 13-ти». В этом письме будущие «олигархи» заявили о своих претензиях на то, чтобы быть не просто чьей-то «клиентеллой», а классом крупного капитала. То есть всерьез взять на себя ответственность за развитие страны, за ее историческую судьбу.

Ситуация в России после отставки Коржакова — это фактически ситуация доминирования собственности над властью. В частности, Березовский из скромного посетителя коржаковской приемной на время превратился в одного из хозяев ключевых отставок и назначений.

Однако усиление так называемой «олигархии» не привело к созданию консолидированного капиталистического класса. Члены «семибанкирской клики» оказались слишком индивидуалистичны и слишком антагонистичны друг другу, чтобы обеспечить не то что развитие страны, а хотя бы элементарную стабильность власти. Результат — «олигархические войны» 1997–2000 годов и приход Путина.

Период Путина — это снижение роли собственности по отношению к власти. Те из «олигархов» образца 1990-х годов, кто сумел «сохраниться на плаву», в какой-то степени вновь превратились в «клиентеллу» госбюрократии и ее силового компонента.

И в той мере, в какой это произошло, ситуация 2006 года — достаточно близкий и многозначительный аналог ситуации 1995–1996 годов.

Однако только историческими параллелями сыт не будешь. Далее я просто обязан говорить о неких очевидных странностях, сопровождавших отставку Генпрокурора.

Каковы же эти очевидные странности?

Странность № 1. Неожиданность. Отставку Устинова не прогнозировал никто. Никаких «утечек» о возможности такой кадровой рокировки также не было.