Великие Тюдоры. "Золотой век" - читать онлайн книгу. Автор: Борис Тененбаум cтр.№ 29

Кристину Датскую он изобразил после 3-часовой рабочей сессии, но тут ни о чем подобном нельзя было и мечтать. Тем временем король Генрих через своего посла выяснил, что Анна Клевская могла читать и писать на родном языке, но ее не обучали ни латыни, ни французскому языку, она не умела ни петь, ни танцевать, ни играть на музыкальных инструментах, «…ибо в Германии укоряют дам в легкомыслии, если они знают музыку…», – и в своих брачных стремлениях несколько поостыл. Однако портрет Анны, написанный Гольбейном, ему все-таки так понравился, что он решил продолжать сватовство.

То обстоятельство, что портрет написан не с натуры, а как копия работы другого, более слабого мастера, каким-то образом было забыто или проигнорировано, и в сентябре 1539 года брачный договор был заключен. Анна Клевская отправилась в Англию для встречи со своим будущим супругом, королем Генрихом Восьмым, влюбившимся в нее по портрету.

Портрет Анны Клевской работы Ганса Гольбейна сейчас висит в Лувре. Изображенная на нем молодая женщина скромна и миловидна. Насколько оригинал соответствовал изображению, сказать трудно. Есть еще пара портретов Анны, и на них она выглядит, пожалуй, не так хорошо, и нос ее можно назвать длинноватым – но король Генрих увидел ее совершенно иначе. Ему она показалась «…клячей из Фландрии…», «…мосластой верзилой…» – ну, и он добавил еще пару сочных эпитетов.

Вообще-то всем другим она вроде бы страшилой не показалась. Брачный договор был подписан в сентябре 1539-го, а в декабре Анна со своей свитой прибыла в Кале. Город принадлежал Англии, так что там ее встречали, как подобает встречать английскую королеву. Герцог Саффолк, друг и родственник короля Генриха, низко склонился перед своей будущей повелительницей – и на корабле она отправилась через Ла-Манш. Говорят, бедняжка кротко спросила кого-то из сопровождающих ее фрейлин:

«Если я не понравлюсь королю, он меня убьет?»

Уж как выкручивалась фрейлина из положения, в которое ее поставил такой вопрос, мне неизвестно. Но многим английским дамам их новая королева скорее понравилась, чем не понравилась, и одна из них, леди Лайл, в письме к дочери сообщила, что будущая королева «…благородна и хороша, прислуживать ей будет очень приятно…».

Адмирал Саутгемптон, входивший в число дворян, встречавших Анну Клевскую, написал Генриху, что принцесса очень мила и что король сделал достойный выбор. Король встретил свою суженую в Рочестере, а не в Лондоне. Он примчался туда как частное лицо, горя нетерпением встретить ее. А когда встретил, то решительно разошелся с адмиралом Саутгемптоном во мнениях.

После встречи с ней он сказал следующее:

«Я не вижу ничего из того, что было представлено мне на картинах и в донесениях. Мне стыдно, что люди ее так восхваляли, – и я ее совсем не люблю!»

С Кромвелем он разговаривал посвободнее. Там-то и прозвучали его определения невесты как «здоровенной фламандской кобылы» (англ. «a great Flanders mare»).

Как говорит нам энциклопедия:

«…В течение нескольких оставшихся до венчания дней юристы короля искали способ расторгнуть помолвку. Тем не менее 6 января 1540 года свадьба была сыграна. Кромвель убедил Генриха, что брак уже практически заключен и было бы крайне неосмотрительно отправить принцессу назад. Этот шаг грозил неприятностями с братом Анны, а кроме того, оставлял Англию без союзников в случае возможного нападения французов или испанцев…»

Король с тяжелым вздохом сказал своим придворным, что делать нечего, государственная необходимость превыше всего. Но наутро после брачной ночи сообщил Кромвелю, что превозмочь себя он все-таки не смог, даже и во имя государства:

«…Она вовсе не мила, и от нее дурно пахнет. Я оставил ее такой же, какой она была до того, как я лег с ней…»

Брак не был осуществлен. Надо было начинать думать о разводе.

Анна Клевская не напрасно опасалась того, что ее могут убить. Король недомогал и сделался еще более странен и непредсказуем, чем он был до своей болезни. Он однажды неудачно упал с коня и повредил ногу. С течением времени у него началось серьезное загнивание раны, которое тогдашние лекари никак не могли исцелить. В современной медицинской литературе обсуждались разные варианты того, что с ним, собственно, случилось и почему язвы гноились и не проходили. Версии варьируются от сифилиса до варикозного воспаления вен – но, как бы то ни было, он испытывал сильные боли, ему было все труднее и труднее ходить, а поскольку ел король по-прежнему много, то он сильно растолстел.

На Генриха Восьмого накатывали приступы ярости, и тогда с ним было трудно сладить – в раздражении он не слушал никаких резонов, да ему и не решались их приводить.

В 1538 году случился инцидент с Реджинальдом Поулом. Он, собственно, доводился королю дальним родственником по линии матери, учился в Италии, в университете Падуи, и пользовался таким расположением Генриха VIII, что тот даже частично платил за его обучение.

Он пробыл за границей вплоть до 1536 года, вернулся в Англию и получил от короля Генриха предложение занять пост архиепископа Йорка. Единственное, что от него требовалось, – это поддержать королевский развод. Реджинальд Поул отговорился желанием продолжать свои ученые занятия и снова уехал на континент. Разрыв наступил после того, как в 1538 году был опубликован его трактат «Pro ecclesiasticae unitatis», в котором о делах короля Генриха говорилось весьма нелицеприятно. Папа Римский сделал его кардиналом. A Генрих Восьмой пришел в ярость, и его гнев пал на семью Поулов. Он казнил старшего брата Реджинальда и нескольких его близких родственников, а мать, леди Маргарет Поул, посадил в Тауэр, где ее содержали в ужасных условиях.

В общем, у Анны Клевской были все основания для беспокойства, тем более что к весне 1540 года альянс с герцогом Клевским уже утратил актуальность. Франко-испанский союз дал трещину, и Генрих собирался попытаться вновь завоевать доверие императора Карла.

У французов начались трения с испанцами, сам император Карл Пятый написал папе о том, что борьба против турок и против протестантских князей Германии должна быть поставлена выше по приоритету, чем предполагаемый поход против Англии, – в общем, по всему получалось, что тесный союз с герцогом Клевским, братом Анны, особенно и ни к чему.

В марте 1540 года на заседании Тайного Совета Генрих заявил о своих сомнениях относительно законности брака с Анной. Ну, изобретательный Томас Кромвель нашел всякого рода юридические крючки – вроде якобы имевшего места соглашения об обручении Анны Клевской с другим претендентом на ее руку, король поклялся, что не тронул ее и пальцем, и, следовательно, брак можно считать несостоявшимся.

Король был так доволен, что преподнес Томасу Кромвелю совершенно неимоверную награду. Он, собственно, и раньше отмечал заслуги своего преданного слуги – в 1532 году король даровал ему владение Ромни, в 1536-м передал освободившийся после падения Болейнов пост лорда-хранителя Большой Печати, a заодно сделал Кромвеля бароном, даровав тем самым место среди пэров Англии. В 1537-м король сделал своего любимца кавалером ордена Подвязки. Это было редчайшей наградой – как правило, такой орден носили только члены королевской семьи.