Великий Наполеон. "Моя любовница - власть" - читать онлайн книгу. Автор: Борис Тененбаум cтр.№ 96

Испанцы мало что стоили в открытом бою, но 40 тысяч англичан не следовало недооценивать, тем более что Веллингтон управился со всеми маршалами, которых против него высылал Наполеон.

Понятно, что при таком огромном преимуществе союзники ужесточили свои требования: теперь у Франции отнимались Антверпен и ее владения в Швейцарии и выдвигалось новое условие: «…гарантии хорошего поведения Франции в будущем…», что в переводе с дипломатического на общечеловеческий могло означать все, что угодно, – от обещания императора впредь заниматься только сельским хозяйством и вплоть до перемены династии.

Под рукой у Наполеона в январе 1814 года оставалось не более 70 тысяч человек.

Из мемуаров Гортензии де Богарнэ мы знаем, что Наполеон в середине января 1814-го выглядел спокойным, как если бы ничего не произошло. Она присутствовала на семейном обеде и видела, как раз за разом он просил жену не волноваться – он просто отлучится ненадолго, навестить ее отца в Вене. За десертом, обращаясь к сыну, он несколько раз повторил фразу: «Идем бить дедушку Франца!», и делал это до тех пор, пока мальчик не начал повторять ее вслед за ним.

Наполеон, слушая его, смеялся до слез. Гортензия де Богарнэ полагала, что его жене, оказавшейся в ужасном положении, было вовсе не весело. После окончания обеда Наполеон ушел в так называемую малую гостиную, куда был вызван Бертье. «Мы начинаем новую кампанию», – сказал ему Наполеон и в течение следующего часа диктовал своему верному начальнику штаба общий план и точные директивы, которые Бертье должен был к утру превратить в приказы, посланные в войска. После этого он вызвал нескольких генералов, опрашивая их о состоянии их корпусов. Начал он с гвардии.

После деловой части вечера, пишет Гортензия, он вернулся к семье и сказал, обращаясь к жене и к падчерице, что им не о чем беспокоиться.

25 января он выехал к войскам вместе с эскортом гвардейской кавалерии. По плану, подготовленному Бертье, французские войска общим числом в 120 тысяч солдат под руководством императора должны были защищать страну от вторжения. Париж оставался с гарнизоном, насчитывающим еще 30 тысяч человек, регентом оставалась Мария-Луиза. В случае гибели императора ему должен был наследовать его сын, опять-таки – под регентством своей матери. Главным советником императрицы был назначен верный Камбасерес, архиканцлер империи и президент сената.

Уже 29 января Наполеон атаковал пруссаков под командой Блюхера. Они отступили, и сразу после этого, при Бриенне, месте, где он когда-то окончил военную школу, 31 января 1814 года Наполеон разбил русский корпус Остен-Сакена. 1 февраля случилось новое сражение, опять с Блюхером, у которого на поле сражения при Ла Ротьере был численный перевес над Наполеоном примерно в четыре раза. Наполеон проиграл битву, но сумел отступить в полном порядке – пруссаки на преследование не решились, так сильно им досталось в бою.

10 февраля он в несколько быстрых переходов настиг стоящий отдельно русский корпус Олсуфьева и разбил его наголову – сам Олсуфьев попал в плен. 11 февраля в битве при Монмирайле был вдребезги разбит еще один союзный корпус, а уже 12 февраля, нанес союзникам новое тяжелое поражение у Шато-Тьери, разгромив 18-тысячный прусский корпус и стоявший рядом с ним 10-тысячный русский.

Наполеон говорил, что он «…нашел свои сапоги первой итальянской кампании…», когда он был лучшим из генералов Республики. По-видимому, он был в известной степени прав, и не только в отношении слов «лучший из генералов», но и в отношении слова «Республика»… Правитель, захвативший власть на волне своих военных успехов, но проигравший две войны подряд, терял всякое право на сохранение этой власти. И для того, чтобы понять, почему в 1814 году Наполеон все-таки удерживался на престоле, надо посмотреть на настроение армии.

В книге Е.В. Тарле «Наполеон» приведен такой эпизод: князь Репнин был свидетелем потрясающей сцены, случившейся в 1813 году, незадолго до Лейпцига:

«…Моро встретился с одним французским пленным, старым солдатом, и заговорил с ним. Тот узнал французского полководца, теперь помогающего врагам Франции. Солдат отступил от Моро на несколько шагов и вскричал: «Да здравствует Республика!»

Солдаты Наполеона защищали уже не императора, а Францию.

За одну неполную неделю, с 12-го и по 18 февраля, Наполеон выиграл еще три крупных столкновения с войсками союзников. Они стали делать из этого определенные выводы. Англичане, практичные люди, с уже столетним опытом страхования деловых предприятий, даже выработали определенную «формулу Наполеона» – они оценили его командование как «эквивалент 20–30 тысяч человек».

Таким образом, если 20 тысяч прусских, австрийских или русских солдат встречали 10 тысяч французов – надо было немедленно атаковать, чтобы использовать двойное численное превосходство. Но если французами командовал Наполеон – следовало немедленно отступать, 10 тысяч солдат в этом случае утраивали свою силу, и надо было думать нe об атаке, а о спасении.

Но император не мог быть повсюду…

Кроме того, Наполеон силой собственных военных дарований и собственной личности мог компенсировать нехватку 20 или 30 тысяч человек – но нехватку сотни тысяч не мог компенсировать даже он. Это показало сражение под Лейпцигом. Значит, при случае можно идти даже и на генеральное сражение…

Наконец, наиболее дельный совет Александр Первый получил от Поццо ди Борго. После очередной победы Наполеона в битве при Арси-сюр-Об, когда он превзошел английскую оценку «формулы Наполеона» вдвое – c 23 тысячами новобранцев разбил 60-тысячную армию австрийцев, – Поццо ди Борго на военном совете сказал Александру следующее:

«…Цель войны – в Париже. Пока вы будете думать о сражениях, вы рискуете быть разбитыми, потому что Наполеон всегда будет давать битвы лучше, чем вы, и потому что его армия, хотя и недовольная, но поддерживаемая чувством чести, даст себя перебить до последнего человека, пока Наполеон около нее. Как бы ни было потрясено его военное могущество, оно еще велико, очень велико, больше вашего могущества. Но его политическое могущество уничтожено. Времена изменились. Военный деспотизм был принят как благодеяние на другой день после революции, но погиб теперь в общественном мнении. Нужно стремиться кончить войну не военным способом, а политическим… Коснитесь Парижа только пальцем, и колосс Наполеон будет низвергнут, вы этим сломаете его меч, который вы не в состоянии вырвать у него…»

То, что Париж плохо защищен, Наполеону было известно. Его брат Жозеф писал ему еще 9 февраля, что в городе, помимо того оружия, которое есть у солдат регулярной армии, есть всего 6000 мушкетов, так что ни на какое ополчение рассчитывать невозможно.

Меневаль отмечал в своих записках, что многие из видных придворных Наполеона уже открыто становятся на сторону союзников – и первым он называл Талейрана. Императрица сказала Меневалю, что, несмотря на все победы ее мужа, дела идут так плохо, что «…визита войск союзников в Париж...» можно ожидать в любую минуту.