Великий Наполеон. "Моя любовница - власть" - читать онлайн книгу. Автор: Борис Тененбаум cтр.№ 92

Что смешного он усмотрел в разгроме и погибели Великой Армии, сказать трудно. Но оставаться в «…смешном положении побежденного…» он не желал.

Было объявлено о досрочном наборе 1813 года.

Меневаль, личный секретарь Наполеона и человек, ему преданный, говорил:

«…Наполеон должен был добавлять к своей Империи все новые и новые завоевания, но его первое же поражение на поле битвы превратило всех его покорных «союзников» в ожесточенных врагов…»

Это, конечно же, правда. 22 января 1813 года канцлер покоренной Пруссии Карл Август фон Гарденберг на приеме в Берлине, на котором присутствовал весь дипломатический корпус и все генералы стоявшего в прусской столице французского гарнизона, мимоходом сообщил, что его государь, король Фридрих-Вильгельм, направляется в Потсдам для того, чтобы собрать там новые прусские силы, затребованные Его Императорским Величеством, Наполеоном Первым, для защиты Империи. Дело тут было в том, что 13 января 1813 года прусскую границу перешли русские войска. Александр Первый отдал приказ по армии, в котором говорилось следующее:

«…Идем положить конец нестерпимому кичению; станем за веру против безверия, за свободу против властолюбия, за человечество против зверства…»

Ну что сказать? Кутузов продолжения войны не хотел, а хотел только спровадить Наполеона из России, предоставив Европе самой решать свои проблемы с Империей, – и на его стороне были очень многие люди из числа российского дворянства и весьма существенной, хотя и не оформленной, конечно, партии «староруссов».

Царь же опасался, что Наполеон, оправившись после страшного краха, сможет нанести по России второй, более продуманный удар. Свои резоны были у обеих сторон, но была и простая правда реальности. Датированный 19 декабря 1812 года рапорт М.И. Кутузова царю сообщал, что в русской армии, вверенной его командованию, от тех 97 тысяч человек, что имелись в ней под Тарутино, в рядах осталось всего 42 тысячи. Общие людские потери России, по мнению профессора А.С. Трачевского, автора книги «Наполеон Первый», вышедшей в Петербурге в 1900-м, были примерно равны потерям французов, и причины были те же – голод, холод, расстояния…

В общем, в пределы Пруссии в январе вступало очень немногочисленное русское войско, но царь Александр Первый немедленно получил огромную помощь. Вместе с ним в Пруссии оказался барон фом Штейн, которого он поставил во главе всех административных учреждений на занятой русскими войсками территории Пруссии. Начал Штейн с того, что собрал в Кенигсберге так называемую провинциальную ассамблею, которая и постановила немедленное формирование частей ландвера, состоящих из местных военных формирований. Туда набирали всех подряд, вооружали чем попало, включая серпы и вилы, и соединяли с тем ядром регулярных военных, которое имелось в наличии. Это вызвало грандиозный отклик. В Бреслау (теперешнем Вроцлаве) профессор Штефенс произнес перед студентами речь с призывом «…сбросить иго французской деспотии...» и отправился к командиру местного гарнизона с предложением своих услуг в качестве воина-добровольца. Студенты не сочли, что их преподаватель внезапно спятил, – отнюдь нет. Они все, в полном составе, последовали за ним – и в распоряжении коменданта города, вдобавок к его солдатам, оказалось еще две сотни бойцов – не слишком умелых, но очень толковых и мотивированных.

28 февраля 1813 года в местечке Калиш, недалеко от Бреслау, было заключено соглашение между Россией и Пруссией. Целью союза было провозглашенное стремление к полному сокрушению вражеских сил и установление независимости для всех стран, которые готовы сбросить с себя ярмо французского порабощения. Пруссия обязалась помогать царю всеми своими силами, а царь в обмен обещал восстановление Пруссии в ее прежнем могуществе. На практике это означало, что у короля Фридриха-Вильгельма опять будет около 10 миллионов подданных, вместо тех неполных 5 миллионов, которые оставил ему Наполеон. В настоящий момент, по состоянию на начало 1813 года, Пруссия уступала России по населению почти в 10 раз – у царя в его обширной империи числилось около 44 миллионов человек. Но Пруссия была сильнее, чем могло бы показаться. Наполеон ограничил размеры ее армии до 42 тысяч человек, половину которых он взял с собой в поход на Россию, но пруссаки, во-первых, действовали в Прибалтике, недалеко от дома, и возвратились в прусские пределы без особых проблем, а во-вторых, генерал Герхард фон Шарнхорст завел в Пруссии систему «короткого призыва» – рекруты поступали в состав военных частей, обучались азам военного дела, отпускались в запас, а на их место набирались новые. В результате у Пруссии оказались подготовленные резервы. С оружием и снаряжением было труднее, но тут можно было надеяться на помощь англичан – их неиссякаемый кошелек финансировал любую пехоту, которую можно было направить против Франции.

Пруссия надеялась выставить 100 тысяч человек, Россия спешно формировала новые полки, которые подтягивались к западной границе. Свою помощь обещала и Швеция. Делалось все возможное для того, чтобы расколоть германскую Рейнскую Конфедерацию, где теоретически Наполеон был протектором. В Саксонии, например, на стороне союзников были симпатии и народа, и армии – но Эжен де Богарнэ успел собрать кое-какие части и установил на Эльбе некий защитный барьер. Так что король Саксонии колебался, не зная, на чью сторону ему встать.

К соглашению с союзниками в непрямой форме присоединилась и Австрия – в январе 1813-го она подписала с Россией мир. Формально Наполеону трудно было к этому придраться – в конце концов, Австрия воевала с Россией довольно условно, и после того, как французские войска – или то, что от них осталось, – ушли обратно за Неман, в австро-российской войне смысла никакого не было.

Начиная с 1809 года австрийской внешней политикой управлял бывший посол Австрии в Париже Клемент фон Меттерних. И делал он это чрезвычайно ловко – без всякой суеты, осторожно и аккуратно, он отводил государственный корабль Австрийской Империи в сторону от наполеоновской Империи. На поверхности все было гладко – родственная дружба между императором Францем и его возлюбленным зятем, Наполеоном Первым, продолжала цвести. Но, как сказал австрийский фельдмаршал князь Карл Шварценберг:

«…брак, который был заключен по политическим причинам, может быть по политическим причинам и расторгнут…»

К этому дело и шло, а покуда Австрия спешно вооружалась.

Совершенно такие же меры принимал и Наполеон. Досрочный призыв дал ему 137 тысяч человек – но их еще надо было обучить. В армию немедленно включили части Национальной Гвардии, включая и ту 1-ю когорту, которая так неудачно оказалась вовлеченной в заговор генерала Мале. Из всех этих «когорт» сформировали 88 линейных пехотных батальонов, достаточное количество для 22 новых полков четырехбатальонного состава. Канониры флота были использованы для формирования новых артиллерийских батарей – пушки, как правило, были слишком тяжелыми для использования на суше, но все орудия, которые можно было таскать четверкой лошадей, с кораблей сняли. Наполеон знал, что пехота у него уже не та, что была, и пытался возместить ее худшее качество увеличением количества артиллерийских стволов. Это было трудно – не хватало ни пушек, ни лошадей для упряжек.