Великий Наполеон. "Моя любовница - власть" - читать онлайн книгу. Автор: Борис Тененбаум cтр.№ 85

Совет этот полностью совпал с тем, что настойчиво, раз за разом, писала царю его сестра Екатерина Павловна:

«…Мне невозможно далее удерживаться, несмотря на боль, которую я должна вам причинить. Взятие Москвы довело до крайности раздражение умов. Недовольство дошло до высшей точки, и вашу особу далеко не щадят. Если это уже до меня доходит, то судите об остальном. Вас громко обвиняют в несчастье, постигшем вашу империю, во всеобщем разорении и разорении частных лиц, наконец, в том, что вы погубили честь страны и вашу личную честь. И не один какой-нибудь класс, но все классы объединяются в обвинениях против вас. Не входя уже в то, что говорится о том роде войны, которую мы ведем, один из главных пунктов обвинений против вас – это нарушение вами слова, данного Москве, которая вас ждала с крайним нетерпением, и то, что вы ее бросили. Это имеет такой вид, что вы eе предали. Не бойтесь катастрофы в революционном роде, нет. Но я предоставляю вам самому судить о положении вещей в стране, главу которой презирают…»

Видно, что она, как обычно, самолюбие своего брата не щадит. И добавляет – «…ему простят все…», но только не новый Тильзит:

«…Чувство стыда, возбужденное потерей Москвы, порождает желание мести. На вас жалуются, и жалуются громко. Я думаю, мой долг сказать вам это, дорогой друг, потому что это слишком важно. Что вам надлежит делать, – не мне вам это указывать, но спасите вашу честь, которая подвергается нападениям…»

Царь ответил ей длинным письмом, в котором объяснял свои мотивы с выбором главнокомандующего. Он говорит очень дельные вещи. Замечает, что Багратион не мог быть назначен, потому что этот храбрец понятия не имел о стратегии, что Барклай был хорош, но он не мог быть сохранен на своем посту, потому что утратил доверие подчиненных, и что он не хотел назначения Кутузова «…из-за слишком придворного характера этого человека…». Александр не мог простить Кутузову то, что он не удержал его от сражения под Аустерлицем в декабре 1805 года. И еще он говорит любимой сестре, упрекающей его за недостатки и промахи в ведении дела, что талант – дело не приобретаемое, а врожденное, и в качестве примера приводит Наполеона:

«…Что касается таланта, – может быть, у меня недостаток его, но ведь он не приобретается: это – благодеяние природы, и никто никогда себе его не достал сам. Обслуживаемый так плохо, как я, нуждаясь во всех областях в нужных орудиях, руководя такой огромной машиной, в таком страшном критическом положении, и притом против адского противника, соединяющего с самой ужасной преступностью самый замечательный талант, и который распоряжается всеми силами целой Европы и массой талантливых людей, сформировавшихся за 20 лет революции и войны, – неудивительно, что я испытываю поражения…»

Как известно, царь Кутузова не любил, и тот отвечал ему в этом полной взаимностью. Но, читая приведенное выше письмо Александра и глядя на свидетельства о способе ведения дел, принятом фельдмаршалом, светлейшим князем Михаилом Илларионовичем Кутузовым, невольно кажется, что по крайней мере в отношении к Наполеону он со своим государем сходился во мнениях полностью.

Он считал его крайне опасным.

Кутузов, по всей видимости, считал, что до тех пор, пока Наполеон сохраняет еще какие-то силы, подходить к Великой Армии на расстояние действенного удара опасно – и делал решительно все возможное, чтобы этого не делать. Но, конечно, он не был свободен в своих действиях. На него пытались воздействовать и всячески давили и обстоятельства, и царь, и общественное мнение, и пылкие офицеры, вроде Дениса Давыдова, рвавшегося в бой, и соперники в лице его собственного начальника штаба, генерала Беннигсена, и, возможно, самый назойливый из всех – английский комиссар при его армии, сэр Роберт Вильсон. Вообще-то он уж скорее звался Уилсон, но последуем конвенции перевода личных имен, принятой во времена Тарле – нам придется часто его цитировать.

То, что Кутузов всячески избегал активных действий против Наполеона, полагая, что время, климат и пространство сделают все необходимое, это общеизвестно, и Толстой именно и ставит ему в заслугу его политику мудрого невмешательства в естественный ход вещей.

Ho если отложить в сторону школьные учебники, поневоле сводящие очень сложные вещи к очень несложным формулам, то фигура генерала Кутузова начинает выглядеть, я бы сказал, незнакомой. Он принял командование у Барклая, отступил, чтобы принять пополнение, приведенное ему Милорадовичем, дал сражение Наполеону, отступил еще раз, сдав без боя Москву, – и все это на протяжении буквально пары недель, с 29 августа и по 14 сентября 1812 года.

Посмотрим на всю эту картину, так сказать, с хронометром:

1. Кутузов принимает командование: 29 августа.

2. Кутузов принимает решение о сражении и останавливает армию у Бородино – 3 сентября.

3. Сражение начинается 5 сентября, у Шевардино, и после недолгой паузы, 7 сентября переходит в громадную битву, вошедшую в историю.

4. Наполеон с Поклонной горы видит Москву, ждет делегацию «бояр» и, не дождавшись ее, входит в покинутый жителями пустой город.

Это – хронометраж событий, политическая «компонента» в нем выключена.

Теперь – примерно тот же список, но уже с добавленной политической «подсветкой»:

1. Кутузов принимает командование 29 августа. Общее ликование.

2. Кутузов дает сражение 7 сентября и рапортует об огромной победе. Ликование переходит в восторг, его престиж взлетает до небес.

3. Через неделю, 14 сентября, происходит падение Москвы, и более того – Москва сдана без боя. Шок, ужас, недоумение, замешательство – и огромное множество вопросов, обращенных к Кутузову, как к лицу, облеченному и властью и ответственностью.

Что следует ему делать в опаснейший для него период, сразу после середины сентября, когда надо как-то объяснить публике несоответствие между «великой победой», одержанной 7 сентября, и сдачей древней столицы России, происшедшей 14 сентября? То, что победа была, и то, что она и в самом деле была великой, объяснять и невозможно, и не время – и Кутузов сообщает, что все дело в том, что «…в устройстве армии были непорядки, и их надо устранить…».

Это неправда, от первого и до последнего слова. Все назначения и распоряжения, которые сделал Барклай, были оставлены Кутузовым в силе – с 29 августа по 3 сентября, когда им было принято решение о сражении, у него просто физически не было времени на какие бы то ни было изменения. После оставления Москвы и отхода от нее в сторону в армии порядка не только не прибавилось, но он даже и сильно ухудшился – Кутузов никаких особых распоряжений не отдавал, штабную работу предоставил полковнику Толю, и в любом случае как военный администратор он Барклаю уступал примерно в такой же степени, в какой сестра-сиделка уступает доктору.

Однако эта неправда политически оказалась умным ходом, сделанным мастером.

Е.В. Тарле говорил: «…В Кутузове было много и лукавства, и уменья играть людьми, когда ему это было нужно, и близкие к нему это очень хорошо понимали…», и дальше приводит слова дежурного генерала Маевского, служившего при Кутузове и знавшего его очень хорошо: