Русь меж двух огней – против Батыя и "псов-рыцарей" - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Елисеев cтр.№ 74

А что касается Батыя, то хан стал разворачивать свои тысячи на юг, вновь распуская их облавой, так же поступил по его приказанию и Бурундай. Начиналось отступление.

Ибо тогда злочестивый царь Батый пленил Русскую землю, невинную кровь проливая, как воду, обильно и христиан истязая. И, придя с великою ратью под богоспасаемый город Смоленск, стал тот царь от города в тридцати поприщах, и многие святые церкви пожег, и христиан убил, и решил непременно захватить город этот.

Повесть о Меркурии Смоленском

Ключом к пониманию событий, которые произошли после битвы на Сити и взятия Торжка, является фраза о совете у Батыя, на котором присутствовали царевичи — Чингисиды и некоторые полководцы. «Порешив на совете идти туменами облавой и всякий город, область и крепости, которые им встретятся, брать и разрушать» (Рашид ад Дин). С севера на юг орда хлынула несколькими потоками, и ужас обуял те земли, которые лежали у нее на пути. Один из туменов, под командованием самого Батыя, из района Торжка двинулся на юго-запад, в центре, южнее ханского войска, двигался корпус Бурундая, а прикрывал его фланг тот самый отряд, который совершал рейд по Волге и громил Городец Радилов, Ярославль, Галич Мерский. Но и эти отряды разделились на более мелкие подразделения и опутали земли, по которым шли, сетью «Великой облавы» — например, от тумена Батыя отделился отряд и, забрав еще западнее, едва не уперся в Смоленск. Словно гигантским бреднем прочесывали степняки русскую землю, и не было теперь силы, которая могла бы их остановить. Пылали села и погосты, черный дым закрывал небо, а стаи воронья с карканьем носились над черными пепелищами. Тысячи пленников месили ногами талый снег, монгольские обозы ломились от захваченного добра, но чувство безнаказанности и вседозволенности еще больше распаляло алчность степняков. Монгольские войска катились от Волги на юг, словно гребенкой прочесывали разгромленную и поверженную страну, где в результате обезлюдели целые области. Ярчайшую картину того, что принесло с собой нашествие, рисует «Повесть о Меркурии Смоленском». «Настало такое оскудение земли, что и великие князья стали нищими. Города и села стали пустошами. В них поселились дикие звери. Всем же православным христианам тяжкое ярмо поганское опустилось на шеи. Разрушались храмы, и священники в них принимали смерть. Монастыри разорялись без всякой пощады. Честные иноки и инокини посекались без жалости. Но не только взрослых, но и младенцев отрывали от груди матерей и ударяли о землю, иных же оружием прокалывали. Нечестивцы растлевали юных дев, жен разлучали с мужьями и честнейших невест Христовых инокинь оскверняли блудом. Многие тогда от православных сами себя резали, другие в водах топились и смерть принимали, чтоб не оскверниться от поганых. В те годы тысячи христиан были угнаны в плен. Связанные веревками они стадами, как животные, шли на заклан и в рабство. Но более того, что сказано, страшно и вспоминать».

Пока монголы шли через Владимиро-Суздальские земли, все для них складывалось удачно, однако прямо на их пути лежали владения черниговского князя Михаила, еще не тронутые войной, и было неизвестно, какие шаги он предпримет. А на западе стоял Смоленск, тоже не затронутый нашествием, но который, по большому счету, можно было просто проигнорировать и пройти мимо. Однако жадность, как известно, застилает разум, а головокружение от успехов действует на людей не самым лучшим образом. И ярким примером этой переоценки собственных сил стала попытка монголов захватить Смоленск — вот здесь во всей красе и обнаружили себя те негативные явления, которые все чаще проявлялись у степняков к концу похода.

* * *

Попытать счастья решил самый западный из отрядов, который несколько отклонился от общего маршрута к югу и подошел к селу Долгомостье, что в 30 км от Смоленска, где и остановился из-за длинной череды болот. На мой взгляд, общая численность отряда не превышала пары тысячи человек, но тем не менее для города это представляло смертельную угрозу, поскольку оказалось, что, как и в Торжке, здесь отсутствует князь с дружиной. Но если в Торжке нашлись люди, которые смогли сами организовать оборону и поднять народ на борьбу, то в Смоленске ситуация складывалась хуже некуда — невольно напрашивается вывод, что из города удрал и архиепископ. Эту версию можно сделать на основании сведений «Повести о Меркурии Смоленском», поскольку этот пастырь душ человеческих появляется лишь в самом конце, когда опасность для города исчезла. В событиях, которые предшествовали битве под Долгомостьем, согласно «Повести», принимает участие пономарь — не самый высокий ранг в церковной иерархии, а вот об архиепископе — ни слова. Наверное, просто всем было очень хорошо известно, как вел себя этот человек в страшный час испытания, а потому даже впоследствии сочли неуместным приписывать ему несуществующие деяния. А так явился в концовке с крестным ходом, помолился, и ладно, вроде как и не обошли вниманием главного церковного иерарха города.

Но больше всего вызывает вопросов фигура главного действующего лица «Повести» — самого Меркурия. До наших дней дошло два вида «Повести о Меркурии Смоленском», которые в принципе между собой не связаны, но восходят к одной легенде и освещают одно и то же событие. И если в первом варианте больше внимания уделяется религиозному аспекту проблемы, то из второго мы гораздо больше узнаем и о самом персонаже, и о боевых действиях под его началом. Вкратце сюжет повести в первом варианте таков — жил-был в Смоленске молодой человек по имени Меркурий, и был он «смирен душой и печален», и вел благочестивый образ жизни. А в это время на Русь пришел хан Батый и подошел к Смоленску — вот тут к пономарю Печерского монастыря и явилась Богородица, велела разыскать Меркурия, а затем привести его в Печерскую церковь. Пономарь выполняет повеление, а Меркурий получает благословение на великий подвиг от самой Богородицы. Она велит ему вооружиться, напасть на стан хана и рубить врагов без милости, а когда побьет Меркурий силу Батыеву, то явится перед ним прекрасный воин, которому молодой человек должен отдать свой меч. Воин этим мечом обезглавит Меркурия, а он, держа свою голову в руке, вернется в Смоленск и будет здесь с почетом погребен в церкви Пресвятой Богородицы. В итоге все так и свершилось.

А вот во втором виде «Повести» присутствуют серьезные изменения и дополнения, хотя сам сюжет повторяется. Здесь четко указывается, что «Был этот Меркурий родом из Рима, греческой веры и происходил из знатного рода. Еще в молодом возрасте он приехал в Смоленск служить князю этого города». Голову Меркурию отсекает не прекрасный воин, а сын вражеского «исполина», которого сразил Меркурий, а главное, прямо указывается, что напал будущий святой на лагерь Батыя на рассвете. Согласно этому виду «Повести», Меркурий после погребения является пономарю и говорит, чтобы его оружие повесили над его гробницей — оно будет охранять Смоленск от врагов. Существенное дополнение мы встречаем в житии святого, где говорится, что «Святой мученик Меркурий Смоленский был славянин, родом, вероятно, из Моравии, потомок княжеского рода». Можно очень много фантазировать на тему, кто же он такой и откуда взялся, выдвигая при этом самые фантастические версии, но, на мой взгляд, это дело абсолютно неблагодарное — хотя имя Меркурий было действительно редкое не только на Руси, но и на Западе. Интересное предположение на эту тему высказал академик В. Л. Янин, который отметил, что первым смоленским князем был сын Ярослава Мудрого — Вячеслав Меркурий. Академик заметил, что «Повесть о Меркурии Смоленском» была создана не в XV веке, а «имеет глубокие корни, возможно, связанные с патронатом первого смоленского князя».