Россия и Южная Африка. Три века связей - читать онлайн книгу. Автор: Аполлон Давидсон, Ирина Филатова cтр.№ 47

Еще больше внимания привлекла в России повесть Шрейнер «Рядовой Питер Холкит в Машоналенде». Ее перевели и опубликовали мгновенно: в том же 1897 г., когда она вышла в Лондоне. Этот первый перевод появился в октябрьском номере журнала «Вестник иностранной литературы» 1897 г. А затем повесть многократно издавалась и отдельной книжкой (в Москве в 1900 г., в Петербурге — в 1908-м) и в журналах [272].

Повесть, несомненно, заслуживает такого внимания. В ту пору «раздела мира», когда общественное мнение Европы считало колониализм явлением естественным и даже благотворным, «Питер Холкит» — пожалуй, первое художественное произведение, в котором преступления колониализма осуждались так беспощадно. Правда, четырьмя десятилетиями раньше вышел роман голландского писателя Мультатули «Макс Хавелаар, или Кофейные аукционы Нидерландского торгового общества», где тоже резко осуждался колониализм, но там речь шла о более раннем периоде, к тому же роман долгое время был мало известен за пределами Нидерландов. Незадолго до Оливии Шрейнер выступил с критикой колониальных действий в Египте англичанин Уилфред Блант. Но и его произведения не получили тогда широкого отклика. На весь мир прозвучал голос Марка Твена, осудившего действия своей страны в испано-американской войне 1898 г., но это было уже после выхода «Питера Холкита».

«Питер Холкит» стал первой антиколониальной повестью, которая сразу же получила широкий резонанс. Причин тому было немало. После выхода «Африканской фермы» к голосу Оливии Шрейнер прислушивались во многих странах мира. Да и сама повесть написана была страстно, заставляла верить в подлинность нарисованной картины.

Читатели оценили и мужество автора; ведь Оливия Шрейнер возвысила голос против Сесиля Родса, который был кумиром большой части английского общества. Питер Холкит в повести Оливии Шрейнер — это боец отрядов Родса, завоевавших страну, которая в наши дни известна как Республика Зимбабве. Из этой повести российские читатели узнавали о трагической судьбе ee жителей — народов ндебеле и шона. Во время их восстаний в 1896 г. карательные отряды, состоявшие из таких холкитов, взрывали динамитом пещеры, где скрывались жители, и жгли посевы, чтобы голод заставил восставших прекратить борьбу.

Как воспринималась повесть в России?

…

«Без всякого преувеличения можно назвать рассказ «Рядовой Питер Холькет» одним из самых сильных произведений европейской литературы за последние годы. Сюжет его прост: к английскому наемному солдату, стоявшему ночью на часах в Южной Африке, приходит Спаситель и воскрешает погибшую душу этого бедного человека, погрязшего в суетных мечтах о наживе. Трудно представить себе всю глубину и устойчивость впечатления, производимого несложными и живыми сценами этого превосходного рассказа; не только по возвышенности идеала, по силе человеколюбия и ясности мировоззрения, но и по величавой простоте повествования в нем есть нечто библейское. Достодолжное освещение получают в нем те темные силы, которые двинули великую защитницу свободы, старую Англию на дурное и ненужное дело…

Настоятельно рекомендуем рассказ Оливы Шрейнер нашим читателям. Уроженка Южной Африки, она на месте мрачных событий прониклась теми настроениями, которые дают такую силу ее рассказу» [273].

Вот другой отклик.

«Отбившись от отряда рядовой Петр Холькет сидел темною ночью в пустыне около костра, разведенного им на вершине холма, и думал.

Это было в Южной Африке вскоре после набега Джемсона. Он был “не хороший и не дурной человек, как вообще все люди”. Он бессознательно жил и делал бессознательные жестокости, какие делали все англичане в Южной Африке, и не считал эти жестокости злом, потому что так делали все. И вот в эту темную ночь, когда он был наедине с самим собой, к его костру подошел человек и стал ему говорить о том, о чем он слыхал только в детстве от своей матери. Забытое различие добра и зла воскресло в его душе, и он понял, что этот странник был Христос. У рядового Петра Холькета произошло свое “воскресение”, и он, вернувшись в свой отряд, вступился за негра, которого капитан велел расстрелять. В ответ на это капитан назначил его самого палачом негра. Холькет ночью освободил негра и сам был убит.

Этот рассказ, напоминающий Льва Толстого и картины Уде, прекрасно написан и производит сильное впечатление» [274].

Оливия Шрейнер не была особенно религиозна. Но, протестуя против злодеяний колониализма и призывая читателей к идеалам справедливости и гуманности, она не могла в те времена не апеллировать к христианскому милосердию. Вот и совесть Питера Холкита пробуждается во время разговора со встреченным им странником, в котором угадывается Христос.

Оценки повести в русской печати зачастую давались вместе с изложением ее содержания и отделить одно от другого почти невозможно. Поэтому, принося читателям извинение за длинные цитаты, приводим еще одну — из журнала «Русская мысль» за 1901 г.

«Халькет попал в Южную Африку случайно и уж здесь только успел заразиться настроением новопришельцев, почему он и является в высшей степени соответствующим целям автора. Как человек крайне элементарный он дает возможность представить отраженным в его простоватой и наивной душе, как в зеркале, созданное эйтландерами истинно ужасное положение всей Южной Африки.

Халькет деревенский парень, недавно выхваченный стремительным ходом событий из какого-то английского захолустья, где и сейчас живет еще старуха-мать, тянет теперь лямку в каком-то полку, отбывающем службу в Южной Африке. Исполняя почетную миссию подавления мнимого восстания чернокожих мэшонов, доблестный полк этот истребляет их штыком, прикладом, тесаком, магазинкою, “максимом” — чем придется, — всегда в той же мере, какая указывается начальством, и, конечно, с соблюдением всех установленных правил. В настоящую минуту полк совершает какой-то переход, а Халькет, случайно отбившись от своей команды, вынужден провести ночь в полном одиночестве среди опустошенной безлюдной степи. Сидя у костра, он предается мечтам — мечтам все о той же наживе, т. е. именно о такой наживе, для которой не нужно палец о палец ударить, о той самой наживе, которая здесь всем и каждому достается <…>

Ночь была холодная; греясь у костра, Халькет подкреплял себя еще и глотками виски. Мысли его становились отрывочными, путались, перемешивались, переходили в воспоминанья минувшего: перед ним промелькнула сперва родная деревня, коттедж его матери, школа… Потом эти воспоминания сменились грезами о пережитом в недавнее время в новом крае: ему представилась отсеченная от туловища голова старого негра, руки которого еще двигались; ему послышались громкие крики туземных женщин и детей в ту минуту, когда были направлены “максимы” на их “краль”; затем прогремел взрыв динамита, разрушивший их пещеру. И еще пришла ему на мысль та сцена, когда он орудовал одним из этих «максимов» и ему казалось, что его работа имела сходство с работой жатвенной машины, которую ему случалось бывало пускать в ход в былое время на родине; только не колосья падали теперь на землю, а головы черных детей, головы эти тоже падали рядами…» [275]