26 мифов о России. Ложь и тайны страны - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Дымарский, Владимир Рыжков cтр.№ 21

(По результатам опроса 1800 экономически активных граждан России старше восемнадцати лет на портале «SuperJob»).

«Человеческие амбиции и зависть ведут к принятию эгоистических решений».

«Довольно частые примеры истории указывают, что это скорее правило».

«В политике все основывается на принципе целесообразности, а нормы морали являются лишь надстройкой».

«С волками жить, по-волчьи выть».

«Я всегда стараюсь думать о людях хорошо».

«Команда должна быть сплоченной, иначе обеспечен провал».

Из комментариев к опросу о предательстве в узком круге правителя на сайте «SuperJob».

Владимир Путин несколько лет назад сказал, что, конечно, он глубоко уважает Бориса и Глеба как православный человек, но в политической деятельности такие стандарты неприемлемы. Тем самым он уже обозначил, что сам на их месте не отдал бы себя в руки Святополку Окаянному или Ярославу. Но в нашей современной ситуации устранение одной-двух фигур, даже самых высокопоставленных, ничего и не решит. На место любого видного государственного деятеля придет человек из той же команды и с той же идеологией, который будет не кардинально реформировать систему, а лишь пытаться ее перестраивать, то есть судорожно латать дыры. Поэтому мелкие и средние личные предательства, конечно, возможны, но они сами по себе не приведут к революции и не приведут к чаемым определенной частью российского общества переменам политической и экономической системы. Для этого нужны более глубокие и принципиальные процессы.

Но с другой стороны, если бросить небольшой ретроспективный взгляд на нашу историю, то можно увидеть, что почти все реформаторы, или люди, что-то менявшие в нашей истории, выходили из недр предыдущей власти, а не приходили со стороны. Поменять всю элиту разом так же нереально, как «все собрать и поделить». На самом деле гораздо реальнее было бы, если бы эта элита, осознав тупиковость нынешнего пути, а на то она и элита, чтобы чуть раньше других это осознать, сама поменяла вектор развития. В уже существующей элите достаточно много вполне ответственных и квалифицированных людей, которые могли бы выбрать такой эволюционный путь.

Если вновь вернуться к делам тысячелетней давности, то замечательным примером таких решений может стать история с князем Владимиром, когда он пошел воевать в Камскую Булгарию. У него в союзниках были новгородцы, которыми руководил Добрыня Новгородский, впоследствии ставший прототипом Добрыни Никитича в русских былинах. И когда они одержали победу над камскими булгарами, Добрыня, как пишет летописец, «осмотрев пленников, глубокомысленно отметил, что они носят сапоги, и сказал Владимиру: они не захотят быть нашими данниками, пойдем лучше искать лапотников». То есть мудрый Добрыня, который был из города с демократическими традициями самоуправления, понимал, что людей, которые носят сапоги, гораздо труднее сделать безответными послушными данниками, чем лапотников. Владимир послушал Добрыню, и они пошли искать лапотников.

Современная проблема российской элиты в том, что лапотников все меньше. У людей появляются «сапоги», и они начинают чувствовать себя по-другому. Если у человека есть своя квартира, машина, он платит налоги, то и психология подданного у него вскоре меняется на психологию налогоплательщика и гражданина: коль скоро я этой власти плачу свои денежки, то хочу, чтобы эта власть меня защищала и уважала мои права и интересы. И если она не справляется, у налогоплательщиков, то есть у тех, кто эту власть держит на своих плечах, появляются серьезные претензии. И тогда во власти нужны люди типа Добрыни, которые поймут, что надо выстраивать отношения с народом как-то по-другому.

Соответственно, есть два варианта действий: или сказать «ну-ка все быстро снимаем сапоги, переобуваемся в лапти, ходим строем и поем патриотические песни», или начать как-то перестраивать систему перераспределения ресурсов и политическую систему. И сейчас действительно в России заметны признаки того, что элитный консенсус постепенно трещит, и в элитах начинают думать, какие выбрать новые приоритеты.

«Словосочетание «надо менять систему» мы постоянно слышим уже лет двадцать пять, и до сих пор никто не понимает, что это означает. Поясните, пожалуйста, что надо менять?»

«А если президентом станет, предположим, Лимонов – что изменится?»

«Будут ли при смене вектора стрелять?»

Из комментариев слушателей радио «Эхо Москвы».

Проблема в том, что смена системы сама по себе не происходит. Вытащить себя из болота за волосы по физическим законам невозможно, для этого нужен некий мощный внешний импульс, в частности, возможно, связанный с появлением крупной сильной фигуры, которая в состоянии поменять систему. Сейчас такой фигуры нет, и трудно предположить, что она возникнет внутри системы, как минимум потому, что за последние пятнадцать лет в нее старались не допускать по-настоящему сильных людей.

У власти сейчас Дмитрий Медведев, который подобно Горбачеву образца 1986–1987 годов считает, что все просто замечательно, просто надо немножечко подкрутить болты, гайки, и скоро АвтоВАЗ станет законодателем мировых автомобильных мод, наукоград Сколково станет мировым IT-центром, и мы прорвемся в новое политико-экономическое измерение. Никакой тревоги ни у него, ни у его окружения не заметно.

Поэтому вопрос о кардинальных реформах связан с тем, каков механизм появления нового человека или новой команды. Пока мы скорее входим в этап перестройки, то есть не в систему реформ, а в набор судорожных хаотических попыток существующей власти спасти систему от краха, при полном отсутствии осознания краха этой системы. Именно так было на первом этапе горбачевской перестройки, когда казалось, что все легко и весело: «больше демократии – больше социализма». А когда наступает крах, уже поздно. Поэтому система, которая закупорила сама себя и не хочет раскупориваться, не может породить новых лидеров. Кроме того, несмотря на смутное, пока не рационализированное в достаточной мере осознание многими представителями элиты полной неэффективности существующей системы, у этих элит нет ни видения другой системы, ни желания слезть с этой иглы. Нынешняя система как наркотик, она приносит деньги нескольким тысячам человек – кому-то миллиарды долларов, кому-то миллионы – и ни первые, ни вторые менять ничего не хотят, пусть и подобно наркоманам понимают, что надо лечиться, иначе завтра может наступить конец. И эта проблема даже серьезнее, чем в эпоху горбачевской перестройки, когда разным группам людей терять было значительно меньше, и поэтому готовность мобилизоваться для перемен была тогда существенно выше.

«А вам не кажется, что во власть может прийти совершенно новый человек, хотя бы просто под лозунгом «искореним коррупцию», и народ его поддержит?»

(Из комментариев слушателей радио «Эхо Москвы»).

Новый человек во власти сам по себе ничего не изменит, поскольку прежде всего нужен новый государственный механизм. Можно легко представить, что к власти в России придет такой новый человек с блестящими идеями, великолепный, добрый, симпатичный, честный, и прочее. Но ему надо кормить милицию и ФСБ, ему надо платить телевидению. То есть управлять все равно придется той уже готовой системой, которая ему достанется. Если эта система не будет функционировать, то развалится и сама страна, значит, ему эту систему придется каким-то образом содержать, и получится то же самое, что было с Горбачевым – он говорил громкие слова, а система жила параллельно и еще вставляла ему палки в колеса. Поэтому напрашивается простой и одновременно тяжелый вывод: для того чтобы такой человек – даже если он появится – смог начать строить свою новую систему и реально воплощать заявляемые им лозунги, ему потребуются те или иные репрессии против старой системы и ее ключевых фигур.