Преступления США. Americrimes. Геноцид, экоцид, психоцид, как принципы доминирования - читать онлайн книгу. Автор: Максим Акимов cтр.№ 40

Нация в США просто не имела возможности стать чем-то органичным, естественным, сформироваться как нечто человекообразное, поскольку американизм был наполнен таким количеством острых противоречий, которые неразрешимы в принципе, а коль надавить, настоять на их разрешении, то разрушается вся система, начинающая отрицать самое себя и переходящая в абсурд, который мы наблюдаем нынче.

Сегодняшнее состояние американского общества является результатом процесса, который похож на болезнь, характеризующуюся преждевременным старением человека, не успевшего стать взрослым: он доживает лишь до подросткового возраста, сменяющегося катастрофическим дряхлением и смертью. Этот врожденный недуг был распространен в Средневековье, но довольно редок в современной физиологии, зато его подобие было нередким для жизни «государственных образований» и «наций», схожих с американской. Упомянутая мной не раз Золотая Орда сумела создать столь же агрессивную и широко замахнувшуюся, но и столь же нестабильную нацию, и в тот момент, когда монголы окончательно растворились в той среде народов, которая была ими подчинена, наступил конец золотоордынской истории, и хотя ханы все еще кичились своим монгольским происхождением, как и многие вельможи, но все стало расползаться, орда перестала быть единой, она пришла к закономерному финалу, способному постичь любое ханство, любой султанат и каганат, каждому из которых отведено две или три сотни лет существования, а дальше — тишина. Лишь некоторые державы и некоторые нации могут быть подобны русской, которая существует уже более тысячи лет, но США, по всей видимости, судьбу России повторить не смогут, а скопируют лишь участь Золотой Орды, и не исключено, что распад американской федерации пойдет даже не по ордынскому лекалу, а по югославскому сценарию.

Как я уже замечал выше, для того, чтоб держава могла стать исторически обусловленной, стойкой к угрозам внешнего и особенно внутреннего характера, она должна опираться на этнос, который считает своей родиной территорию державы (и особенно ядро этой страны, столичный регион), если же главенствующим субъектом стремится стать иной, то есть совсем чуждый народ для данной климатической и природной полосы, то рано или поздно он теряет возможность быть доминантом, он растворяется в естественном (для данного региона) этническом субстрате, а главное — смыслы его государственного строительства неумолимо распадаются, претерпевают крах.

В древней истории бывали случаи, когда совершенно чуждое племя оседало на той или иной территории и могло-таки создать там свое государство и свою нацию, но если проследить детали каждого из таких случаев, то, в конце концов, народ (который сумел навязать свой язык, свой этноним и что-то еще) так сильно изменял себе, так сильно трансформировался в процессе последующей истории, что можно говорить лишь о частичности сохранения идеи его нации, сути его этноса. Однако чаще всего племя, сумевшее покорить некую территорию, удерживать ее, объявляя себя «высшей расой» (как это сделали монголы или англосаксы), в конце концов приходит к полному краху, его изгоняют или уничтожают в ответ на былые зверства и подлости.

Говоря о появлении сложных наций Нового времени, французской к примеру, которая явилась широким консенсусом враждовавших прежде народов, объединенных-таки в конце концов волей политиков и мыслителей, а не зовом крови или причинами сугубо природно-естественного характера, можно заметить все же, что и сложная нация может (и должна) опереться именно на коренную, первичную этническую сущность, потому те же французы не только не отрекаются от своего галльского происхождения, но даже подчеркивают его, хотя, понятное дело, что бывали периоды, когда галлы оказались чем-то наподобие индейцев (сначала для покоривших их римлян, потом для явившихся с северо-запада франков), но римляне имели куда более высокую культурную индивидуальность, куда более тонкую человечность, чем англосаксы (явившиеся в Новое время к индейцам), и хотя римское завоевание Галлии происходило в ту эпоху, когда жестокости были менее порицаемы (а во времена экспансии англоамериканских «отцов-основателей» уже, казалось бы, всходила заря эпохи Просвещения), но даже древним воякам проигрывают англосаксы и выглядят более жестокими, менее человечными, более грубыми и примитивными.

Кстати сказать, когда англы, саксы, юты и прочие германцы, прибывшие из «тевтонского края», обосновались в Британии, они устроили такой чудовищный террор против местных кельтов, что те вынуждены были начать массовую эмиграцию на территорию современной Франции, где немалая часть сумела-таки спастись от геройств и подвигов «потомков славного Арминия».

И как британская нация не сумела стать фактом истории, распадаясь-таки на англичан и шотландцев (и Шотландия уже не только мечтает отделиться, но предпринимает даже конкретные шаги для этого), так и американская, причем в еще большей степени, не сумела вырасти в нечто более сложное, чем система, в которой небольшая кучка англоговорящих граждан повелевает «захваченными в плен» людьми. И если раньше англичане хотя бы имели то преимущество, которое позволяло им демографически подавлять «низшие расы», ведь, пользуясь технологиями римского наследия (и европейского вообще), англосаксы в той же Америке, с одной стороны, всеми силами вытравляли аборигенов (привозили им зараженные одеяла и пищу, стравливали их между собой или просто убивали), а сами, пользуясь обилием ресурсов, размножались на отнятых у индейцев землях, то сейчас «белые» перестали рожать, причем довольно резко, почти катастрофически, в последнюю четверть века. И в тот самый момент, когда я пишу эту главу, в ленте новостей пробежала строка, что в США многие обескуражены и расстроены новостью демографической статистики, появившейся после подсчета новорожденных за последний год. А статистика эта свидетельствует о том, что впервые за всю историю последних столетий белых младенцев в США родилось меньше, чем темнокожих и цветных. Родятся все чаще темнокожие малыши, дети китайцев, иммигрантов, прибывших из прочих азиатских стран, и, как я уже упоминал, резко увеличивается количество так называемых «латиносов», то есть испаноговорящих граждан (и неграждан, то есть нелегалов), и рост их демографии, похоже, может поставить окончательный крест на целостности американской «нации», поскольку испанский язык все более и более отвоевывает себе место под солнцем, освещающим пока еще соединенные штаты, которые в один прекрасный момент могут стать так же чужды друг другу, как сделались разобщены некогда ханства распавшейся Золотой Орды.

Какова же главная черта, характеризующая жизнь «американской нации» в настоящий момент?

Это абсурдизация, переход к хаотическому абсурду, вызванному чересполосицей взаимоисключающих разностей. Но это было бы с полбеды, коль в нынешний момент не стала бы вопиющей необходимость остановить ту политику, которая ведет Америку к пропасти, то есть весь этот, дошедший теперь до абсурда, экспансионизм, раздувание амбиций, бесконечные несправедливые войны.

И в каждом аспекте предмета, желающего называть себя «американской нацией», наблюдаются странные метаморфозы, будто бы являющиеся продолжением прежней Америки, но уже пародирующие ее. И, быть может, они были бы не так ужасны (для самой «нации»), коль вся их целостность не вела бы к скорой развязке, ведь в абсурд перешло все и вся, даже извечная «национальная идея» американцев — делать деньги! Теперь деньги стали делать в самом банальном смысле слова, их просто печатают, бесконтрольно штампуют, создают из ничего, надеясь на чудеса, не желая видеть той пропасти, к которой устремился весь корабль под названием «США».