Подонки истории. Самая зловещая тайна XX века - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Мухин cтр.№ 61

Между тем немцы и поляки, чтобы раскрутить пропагандистский маховик посильнее, обратились в Международный Красный Крест с целью послать в Катынь независимую экспертную комиссию, которая бы установила, кто именно убил польских офицеров. МКК ответил, что он пошлет комиссию только в том случае, если аналогичную просьбу направит и СССР. У СССР появилась теоретическая возможность включить в состав комиссии своих специалистов, которые бы еще тогда, в 1943 г., разоблачили бы немецкую ложь. Немцы немедленно эту возможность пресекли: «По вопросу ответа Международному Красному Кресту господин министр желает, чтобы действия были согласованы с фюрером. По предложению господина министра следует сказать, что передачу телеграммы с ответом рекомендуется дать не полным текстом, а только краткими выдержками в косвенной речи. Так же в косвенной речи следовало бы затем дать официальное весьма краткое изложение в комментарии. Последняя фраза этого комментария должна была бы примерно звучать так: не годится большевиков привлекать в качестве экспертов, т. к. это примерно означало бы, что уличенного убийцу привлекают в качестве эксперта на совещании при вынесении ему приговора.

Таким образом, участие Советов может быть допущено только в роли обвиняемого». [286]

Что тут скажешь – Геббельс был прекрасным специалистом и черновой работы не избегал: все выдал прессе – и что ей писать, и как, и чем писания закончить.

В этих условиях Советскому Союзу предстояло доказать Европе, что большевики это не те, словами Геббельса, «кровожадные псы, которые набросились на русское дворянство» и т. д. и т. п. СССР нужно было показать, что у него совсем другая армия – дисциплинированная, не убивающая ни пленных, ни мирных жителей. Более того, Советскому Союзу нужно было показать, что он и сам по себе государство, как и остальные, а не пусть и крупная, но всего лишь фигура в Коммунистическом (для Европы – еврейском) интернационале.

Для уменьшения потерь в войне СССР приходилось наступать на горло собственной песне, причем и в полном смысле этого слова. Гордостью Красной Армии было то, что она в Гражданскую войну разгромила золотопогонное офицерье. Но офицеры – это признак регулярной, дисциплинированной армии, их отсутствие – это признак банды, в лучшем случае – партизанского отряда. На этот деликатный шаг Сталин не мог решиться сразу. Сначала, еще до Катынского дела, в январе 1943 г., в Красной Армии ввели погоны, но офицеров еще не было, погоны носили командиры. Катынское дело подстегнуло – летом носящих погоны от младшего лейтенанта до полковника назвали наконец офицерами официально.

В мае 1943 г. был упразднен Коминтерн – то, против чего сплачивались страны антикоминтерновского пакта. Советский Союз этим самым заявил, что он государство само по себе и как государство никому ничего не должен.

Одновременно начали снимать евреев с витрины СССР, вернее, не снимать, а маскировать их там. А.К. Дмитриев по этому поводу пишет:

«В июле 1943 г. генерала Давида Ортенберга удаляют с поста главного редактора «Красной звезды». К. Симонов в своих дневниках этот факт сопровождает оценкой, граничащей с осуждением: «неожиданно», «необъяснимо». Этот эпизод он описывает как трагедию, сопоставимую с неудачей на фронте. Сам Д. Ортенберг в своих воспоминаниях пишет: «В июле1943 г. меня вызвал тов. Щербаков, сказал, что есть решение ЦК о моем освобождении от обязанностей редактора «Красной звезды». На мой вопрос: по каким мотивам? – тов. Щербаков ответил: «Без мотивировки». (Д. Ортенберг, «Сталин, Щербаков, Мехлис и другие». М., 1995 г., стр. 191).

Мехлис, Симонов, Эренбург в один голос заявили: это очередная антисемитская выходка Сталина (Д. Ортенберг маленькую главку в своей книге так и назвал: «Благодари бога, что этим все кончилось»).

Еврейские авторы только в этом ключе и ведут рассуждения; так начинается фальсификация истории. Ортенбергу до его отставки было сказано: впредь «подписывать газету будете Вадимовым». Позже Мехлис объяснял Ортенбергу: «Сталин сказал тогда, что не надо дразнить… Гитлера».

Как выясняется, Сталин не хотел «дразнить Гитлера» не только фамилией Ортенберга. Последний признается: «Затем вижу, сменились подписи и других собкоров «Правды». Исчезли со страниц газеты «берг», «майн» /…/ Появились вместо них псевдонимы на «ов» и т. п. Такая же история произошла в «Известиях», «Комсомольской правде» и других центральных газетах» (там же, стр. 21).

Чтобы представить себе, насколько эти центральные редакции были еврейскими и, таким образом, были фактически наглядным пособием для геббельсовской пропаганды, приведем для справки неполный состав редакции «Красной звезды», которой командовал обиженный Д. Ортенберг: О. Кнорич, Е. Гехман, Б. Галин, Лев Славин, Яков Халип, В. Гроссман, А. Шуэр, Б. Абрамов, Б. Лапин, К. Симонов, Я. Сиславский, З. Хацревин, с. Сапиго, Г. Шифрин, Е. Габрилович, З. Херен и др.». [287]

У СССР как у государства к тому времени не было своего гимна, гимном СССР был гимн коммунистов, Коминтерна – «Интернационал». А это произведение гимном, т. е. торжественной песней – общественной молитвой, было условно. Со словами «весь мир насилья мы разрушим» вполне могли и варвары идти на Рим, т. е. эта боевая песня пролетариата для мирного в своей идее государства была избыточно боевой. Сталин лично занялся новым гимном, к концу года гимн был готов, и Сталин немедленно отправил его ноты Черчиллю, ни о чем не прося, а всего лишь с шутливой запиской, в которой было пожелание: «изучить новую мелодию и насвистывать ее членам консервативной партии». Но поскольку война была общей проблемой, то Черчилль понял Сталина без слов: он немедленно передал ноты на радиостанцию ВВС, вещавшую на всю Европу, и распорядился, чтобы оркестр ВВС предварял мелодией нового гимна СССР любые сообщения из СССР [288] . Европа обязана была привыкнуть к мысли, что «Интернационал» – это уже не главная песня Советского

Союза.

Как видите, провокация немцев в Катыни была величайшим сражением боевой пропаганды Германии с пропагандой союзников. Поэтому я прервусь и дам по этому вопросу слово своим противникам из бригады Геббельса.

В СССР было объявлено об амнистировании польских граждан. Немедленно встал вопрос о местонахождении польских офицеров. Польское правительство в изгнании генерала Вл. Сикорского настойчиво пыталось вести их поиск. В Москву были переданы списки на 8300 офицеров и 7 тыс. других польских граждан с просьбой освободить их. В течение ноября 1941 г. неоднократно возобновлялись беседы представителей польского правительства с И.В. Сталиным, В.М. Молотовым и его заместителем А.Я. Вышинским, но советское руководство отрицало существование проблемы польских военнопленных. 3 декабря 1941 г. Сикорский передал Сталину в Москве составленный товарищами по плену список на 3843 польских офицера с указанием конкретных лагерей, где они содержались, и с новой просьбой об их освобождении. В январе 1942 г. польское правительство вновь повторило свою просьбу. На все обращения оно получало ответ, что все польские военнопленные отпущены по амнистии и их местонахождение неизвестно. В беседах с Сикорским и Андерсом Сталин высказал предположение, что они бежали в Маньчжурию. Эти отговорки невозможно было признать убедительными, и польское правительство в январе 1943 г. направило в Москву специальную комиссию, но и ей не удалось найти следы своих соотечественников.