Подонки истории. Самая зловещая тайна XX века - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Мухин cтр.№ 152

2. Дела-формуляры в количестве 26 дел, список дел прилагается.

3. Алфавитные книги учета военнопленных в количестве 6 книг по 64 листа в книге.

4. Картотека из 4031 карточки.

5. Справки на военнопленных – две папки: одна папка – 430 листов, вторая – 258 листов.

6. Опросные листы на военнопленных: одно дело – 231 лист.

7. Дело – приказы Старобельского лагеря НКВД – на 235 листах.

8. Книги регистрации входящей корреспонденции – 2 штуки.

9. Фотокарточки военнопленных, вторые экземпляры – 68 штук.

О чем составлен настоящий акт в двух экземплярах». [484]

Кстати, акт не имеет грифа секретности.

Судя по акту, исполнители консультировались по этому вопросу с Москвой и получили дополнительные разъяснения, так как сожжено значительно больше наименований документов, чем первоначально указывал Сопруненко (учетные дела и картотека), и в то же время сохранены литерные дела на военнопленных, хотя в первоначальном распоряжении их также предлагалось сжечь.

Но нам важно сейчас другое. Во исполнение приказа Сопруненко о сохранении материалов «неиспользованных и представляющих оперативный интерес», были сохранены 4031 фотокарточка военнопленных. Это следует из того, что комиссия отчиталась о сожжении только вторых экземпляров фотокарточек, а их в 4031 деле было всего 68 штук. Первые 4031 сохранены все.

Так доказывает ли это, что пленные на октябрь 1940 года расстреляны? Нет! Это доказывает обратное – они были живы, и их новые, уголовные, дела ради экономии заполнялись документами из старых учетных дел. Об этом же свидетельствует и сохранение литерных дел.

Пока я в 1995 г. не написал вышеизложенные доводы, сожжение дел Старобельского лагеря было основным доказательством геббельсовцев, о котором они кричали на всех углах [485] ; [486] , а после 1995 г. – заткнулись. И в самом полном сборнике документов по Катыни, изданном академическими геббельсовцами в 2001 г., этот акт, ранее «неопровержимое доказательство», уже отсутствует.

Но, откровенно говоря, даже если бы у нынешних геббельсовцев и был умный руководитель типа доктора Геббельса, то и он не справился бы с этой бандой тупых подонков. Они ведь не соображают, что публикуют, и неспособны удержать в голове две мысли одновременно. Выше я показывал прокурорский идиотизм, когда следователи, с одной стороны, включают в дело факты, по которым пленных поляков в Катыни расстреливали выстрелом в голову снизу вверх, и тут же включают в дело показания маразматического свидетеля, показывающего, что поляков расстреливали выстрелом в голову сверху вниз.

Или вот милый пример прокурорского кретинизма. Я писал в начале книги, что бывший следователь ГВП Яблоков сообщает: «Более того, в сообщении утверждалось, что в результате избиений в гестапо Киселеву-старшему якобы были причинены увечья, что подтверждалось актом врачебного обследования, а из показаний Сергеева следовало, что от избиений в гестапо у П.Г. Киселева отказала правая рука. Но Киселев в своих первых показаниях ничего об этом не говорил, в акте не выяснялся вопрос о времени и механизме получения травмы плеча, а на подлинных фотографиях, сделанных немцами в 1943 г., Киселев во время выступления перед врачами международной комиссии свободно держит в правой руке микрофон. Поэтому следствие пришло к выводу, что травмы руки у П.Г. Киселева не было». [487]

«Рука» П.Г. Киселева как «доказательство».

При этом Яблоков не скрывает, что «следствие пришло к выводу, что травмы руки у П.Г. Киселева не было», на листах 195—200 тома 4/56 уголовного дела № 159 [488] . Однако на «подлинных фотографиях, сделанных немцами в 1943 г.», хорошо видно, что микрофон держит не Киселев, а стоящий за его спиной и не попавший в кадр немецкий радиорепортер. Причем он держит микрофон рукой в замшевой перчатке. Тень от его головы падает ему на руку, зачерняет кадр, и не видно, что рука протянута из-за спины Киселева. Но предположить, что это рука Киселева, могли только кретины, уверенные, что у смоленских крестьян в 1943 г. было в моде в мае месяце носить замшевые перчатки. Можно было бы предположить, что это просто очередной факт фальсификации, но ведь он разоблачается немедленно, поэтому не могли прокуроры эту «руку Киселева» вставить в уголовное дело осмысленно – это просто очередной идиотизм титанов мысли из ГВП и польских «профессионалов» во главе с замом генерального прокурора Польши С. Снежко. (Благословенная эта страна – Польша. В США этот Снежко был бы обречен всю жизнь носить портфель с документами за каким-нибудь адвокатом-евреем, специализирующимся на отсуживании штрафов за превышение скорости на автострадах. А в Польше он заместитель генпрокурора! Жаль только, что и в России сейчас, как в Польше.)

По степени индивидуального кретинизма академические геббельсовцы от прокурорских далеко не ушли, да и не собирались.

Давайте рассмотрим пример, который вам пригодится при чтении остатков геббельсовской продукции. Дальше вы прочтете у академических геббельсовцев: «А 5 апреля Д.С. Токарев доложил В.Н. Меркулову: «Первому наряду исполнено № 343». Это означало, что отправленные из Осташковского лагеря 343 военнопленных 5 апреля были расстреляны». У меня вопрос: почему слово «исполнено» означает «расстреляны»? А по кочану! – отвечают геббельсовцы. – Хотим так считать, вот и считаем!

Тут следует дать разъяснения. Через Особое совещание члены «пятой колонны» проходили следующим образом. Они сидели в следственных изоляторах в областях, а их дела областное УНКВД отправляло в Москву в 1-й спецотдел НКВД. В нем дела ставились на учет и передавались в секретариат Особого совещания, который готовил проект решения по данному вопросу и передавал дело на рассмотрение членам Особого совещания. Те принимали решение (к примеру – 3 года исправительно-трудовых лагерей), секретариат Особого совещания это решение оформлял и передавал в 1-й спецотдел НКВД СССР, а тот его отсылал обратно в УНКВД той области, в которой находился осужденный. Областное УНКВД объявляло осужденному решение Особого совещания и отправляло его из своего следственного изолятора в тот лагерь, который указывал 1-й спецотдел НКВД из Москвы. Из «Положения о секретариате Особого совещания…», утвержденного 26 ноября 1938 г., следовало, что секретариат (выделено мною):

«5. Составляет протоколы заседаний Особого совещания и передает выписки из протоколов и рассмотренные дела в 1-й Спецотдел НКВД СССР для исполнения. 6. Осуществляет контроль за исполнением решения Особого совещания». [489]