Победила бы современная Россия в Великой Отечественной войне? - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Мухин cтр.№ 90

«27 апреля, побывав в Новороссийске, я возвратился в Краснодар, а на следующий день мы с Буденным вылетели на Керченский полуостров.

Самолет, управляемый отличным летчиком В. Г. Грачевым, оторвался от взлетной полосы и, не набирая высоты, лег на курс. Невысокий кустарник мелькал почти под самыми колесами. Когда перелетели пролив, заметили несколько немецких самолетов: они только что бомбили в Керчи причалы и аэродром. Не задерживаясь, мы выехали в село Ленинское, где размещался командный пункт фронта. С. М. Буденного встретил командующий фронтом генерал-лейтенант Д. Т. Козлов. Едва начались деловые разговоры, как представитель Ставки Л.3. Мехлис взял инициативу в свои руки, решительным тоном внося то или иное предложение. Таков уж был у него характер.

Всякие разговоры о возможности успешного наступления немцев и нашем вынужденном отходе Л.3. Мехлис считал вредными, а меры предосторожности — излишними. Было наивно думать, что врагу неизвестно о нахождении штаба фронта в селе Ленинском. Логичнее было предположить, что противник умышленно не бомбит Ленинское, откладывая это до решительного момента. Именно так, с бомбежки КП, он начал наступление на Феодосию в январе 1942 года. А Мехлис уверял, что гитлеровцы не только ничего не знают о местонахождении штаба, но что нам и дальше удастся удержать это в секрете».

И всё. Но, между прочим, и о том, что Мехлис не хочет перенести штаб фронта в более безопасное место, Кузнецов тоже обязан был донести Сталину, но молчит о таком докладе, следовательно, и это враньё. Враньём являются и умные разговоры Кузнецова насчёт «возможности успешного наступления немцев» — именно полководцы, а не Мехлис, ничего не хотели об этом слышать, ведь накануне этого наступления вопреки полководцам именно Мехлис настоял на том, чтобы против немецкого наступления хоть какие-то меры были приняты.

Интересно, что маршал Василевский, в отличие от прославленного адмирала Кузнецова, в своих мемуарах даже косвенно не упрекает Мехлиса в том, что тот якобы «вмешивался в оперативные дела» и мешал командовать полководцам. Со стороны Василевского такое было бы уж очень большой наглостью. Во-первых, он ведь привёл телеграмму Сталина, в которой тот упрекает Мехлиса в обратном — в том, что Мехлис не вмешался в оперативное управление, т. е. не взял на себя управление фронтом. («Если «вся обстановка показывала, что с утра противник будет наступать», а вы не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой, то тем хуже для вас. Значит, вы ещё не поняли, что вы посланы на Крымфоронт не в качестве Госконтроля, а как ответственный представитель Ставки».)

Само собой, что и Рубцов процитировал эту телеграмму Сталина, но поскольку он, бедный, не понимает смысла даже простых слов, то этот упрёк Сталина Мехлису в том, что Мехлис не вмешался «в оперативные дела», у Рубцова вполне сочетается с собственными упрёками в том, что Мехлис «вмешивался в оперативные дела». Ну, так устроены мозги у «приобщившихся».

Во-вторых, маршал Василевский не мог упрекнуть Мехлиса в том, что тот «вмешивался в оперативные дела» Крымфронта потому, что это не Мехлис, а он, Василевский, в них вмешивался. Вы же помните телеграмму, в которой Москва не только указывала Козлову и Мехлису, что делать, но даже определяла, в каком месте им надлежит находиться. Рубцов, не соображая, к счастью, что именно он цитирует, приводит выдержки и вот из такого документа:

«По распоряжению тов. Мехлиса все оперативные планы, директивы и иные распоряжения войскам фронта проверяются и санкционируются им, — информировал Козлов заместителя начальника Генштаба Василевского. И, явно дезориентированный таким поворотом событий, спрашивал: — Следует ли в данном случае представлять на утверждение Народному Комиссару оперативные планы, свои предложения о предстоящей деятельности войск или все указания по всем вопросам жизни и деятельности войск получать от него непосредственно на месте?»

Как видите, Козлов не возмущается таким положением дел, а радостно информирует Ставку, что Мехлис очень добросовестно относится к своим обязанностям и в курсе абсолютно всех оперативных дел фронта. Из этого же документа видно, что до Мехлиса все оперативные дела согласовывал или не согласовывал, т. е. вмешивался в них, Василевский. Козлова это мало устраивало, так как в случае неудач ответственность на Генштаб переложить можно («Вы же сами мне всё согласовали!»), но не просто, поскольку Василевский будет отбиваться: «Вам там на месте было видней, чем нам в Москве, так почему вы нас не предупредили и т. д.». И деваться некуда — на месте действительно виднее. А тут такое счастье — Мехлис приехал! Теперь у Мехлиса можно всё утвердить, а потом заявлять: «Представитель Ставки нам всё согласовал, а он же был тут и всё видел!» Генштаб, однако, на это не купился, не передал Мехлису своё единоличное право вмешиваться в оперативные дела Крымфронта. Таким образом, у Мехлиса оставалось только одно: докладывать в Москве своё видение дел на Крымском фронте и давать свои предложения о том, как эти дела улучшить. Поэтому-то и Василевский в своих мемуарах помалкивает на тему того, кто именно «вмешивался в оперативные дела».

Рассказ о разгроме немцами Крымского фронта в мае 1942 года уместно будет начать с аналогии. Что, собственно, тогда произошло? Три армии Крымского фронта перегораживали Керченский полуостров примерно в 100 км к западу от Керченского пролива. Под ударами немцев эти армии отошли (если так можно сказать) и были прижаты к этому проливу. Ну и что? Несколько месяцев спустя немцы точно так же оттеснили наши армии к Волге: 62-ю армию генерала Василия Ивановича Чуйкова загнали в конце сентябре в Сталинград и больше двух месяцев бились об эту армию, как об стену, но сбросить её в Волгу так и не смогли. Причин этому, думаю, достаточно: тут и приказ № 227 «Ни шагу назад», и многое что ещё. Но, думаю, что главным было то, что все эти месяцы ни штаб 62-й армии, ни её командующий, тогда генерал-лейтенант Чуйков, ни остальные генералы этой армии солдат не бросали и на левый берег Волги не переезжали. А дело ведь обстояло очень круто. Чуйков по документам и по памяти восстановил обстановку в кризисный период:

«Отразив удары немецко-фашистских войск на главном направлении, 62-я армия после 19 ноября имела глубину боевых порядков самое большое около километра. Позади Волга, впереди — противник. Между ними — узкая полоса сталинградских руин, в которых закрепились наши части.

На правом фланге главных сил армии стояла дивизия Людникова. Она была окружена и прижата к Волге, занимая оборону на площади не более одного квадратного километра.

На левом — 13-я гвардейская стрелковая дивизия занимала узкую полоску вдоль берега. Глубина ее обороны не превышала двухсот метров. Штаб армии находился за стыком 13-й гвардейской и 284-й стрелковой дивизий, в пятистах метрах от переднего края, а мой наблюдательный пункт и того ближе — на полотне железной дороги, огибающей Мамаев курган с востока, перед самым носом у противника.

Ширина фронта обороны армии (около восемнадцати километров) насквозь простреливалась артиллерийским огнем с любого фланга, а вся глубина ее боевых порядков простреливалась пулеметным огнем. Жизнь на этом узком плацдарме усложнялась еще тем, что господствующая над городом вершина Мамаева кургана, вернее, водонапорные баки и высота 107,5 находились в руках противника. С этих высот враг просматривал все подходы к Волге с востока, а это значит, что боеприпасы, снаряжение и продукты питания доставлялись в Сталинград под прицельным огнем артиллерии противника».