Царь грозной Руси - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Шамбаров cтр.№ 11

И ко всему прочему, Испания дорвалась в это время до неиссякаемого источник богатств. С Вест-Индских островов конкистадоры начали проникать на материк Америки. Находили у индейцев золотые украшения, что манило новых авантюристов. Там, где получали отпор, отступали, но побережье было большое. В 1519 г. состоялась экспедиция Эрнана Кортеса, высадившаяся на территории империи ацтеков. Сам Кортес, забияка и сифилитик, был, тем не менее, умелым военным, хорошим организатором, а по образованию юристом. В отряде специально находился нотариус, в соглашения с индейцами вставлялись юридические «ловушки», позволявшие объявить их подданными Испании — местные жители в этом, естественно, не разбирались.

В успехах экспедиции сыграли свою роль 16 лошадей, 6 легких пушек, несколько ружей, оказывавших не столько боевое, сколько психологическое воздействие. Помогла местная легенда о «белом боге» Кецалькоатле, который якобы должен прийти с моря. Индейцы сочли, что Кортес — это и есть Кецалькоатль или его слуга. Но главным фактором стало то, что сами ацтеки в своей многонациональной империи были завоевателями. И их цивилизация была крайне жестокой. После побед над противниками устраивались грандиозные жертвоприношения, на алтари укладывались десятки тысяч людей. Сердца их преподносились божеству, телами лакомились ацтекская знать, воины, простонародье. А если настоящих войн не было, проводились ритуальные «войны цветов», победитель в них определялся заранее, а проигравшие давали людей для алтаря. Ритуальные убийства многочисленных рабов и рабынь практиковались и по случаям праздников, сева кукурузы, сбора урожая, похорон знати.

Подвластным племенам такое положение, конечно же, не могло нравиться, они принимали сторону Кортеса. Его отряд дошел до столицы Теночтитлана-Мехико, был торжественно встречен императором Монтесумой. Но европейцы захватили Монтесуму под почетный арест и повели себя совсем не «по-божески». Жадно охотились за золотом, развратничали. Устроили резню в храме, где собралась для ритуального танца тысяча представителей знати, увешанных драгоценностями. И ацтеки восстали.

Испанцы еле вырвались из города. Но большинство племен реставрации прежней империи не желало, поддержало пришельцев. Армия, выступившая в 1521 г. на Мехико, состояла из 800 испанцев и 200000 союзных индейцев [42]. Город был взят и разрушен. Карл V получил обширные заокеанские владения. Правда, сокровища ацтеков императору все равно не достались. Его соперница Франция не имела флота, на это у Франциска I денег тоже не хватало. Но он сделал то, что ни стоило ему ни гроша — выдал каперскую грамоту предприимчивому моряку Жану Анго из Дьеппа. Анго начал формировать из рыбаков, матросов и бродяг отряды пиратов, которые и захватили в 1523 г. все золото, награбленное в Мехико.

Не только государства Западной Европы, но и страны, непосредственно граничившие с Россией, очень отличались от тех, какими они стали в последующие времена. Например, Дания, Норвегия, Швеция, Финляндия, Исландия составляли одну державу, подвластную датским королям. Но в Швеции традиционно были сильны сепаратистские настроения, а Норвегия и Финляндия считались провинциями и управлялись наместниками. С Русью у них постоянно возникали мелкие пограничные конфликты. Наместники и чиновники в Финляндии были не прочь подработать пиратством, нападали на наши земли. Но в ту пору русские не привыкли спускать обид и отвечали набегами. Правда, виновники успевали улизнуть или прятались по крепостям, так что доставалось их подданным, финским крестьянам. И вблизи русских рубежей они предпочитали не селиться.

В лесах и тундрах граница оставалась условной, шло соперничество за влияние на местные племена: лопарей, самоедов, карелов, ижору. Россия в такой борьбе, как правило, выигрывала, она взимала меньшие подати и лучше относилась к инородцам, чем соседи. Важную роль в привлечении к русским северных народов сыграл в XVI в. архиепископ Новгородский св. Макарий. Он вел активную миссионерскую деятельность, священники и монахи, которых владыка посылал в суровые полярные края, сумели добровольно, без принуждения, обратить в Православие жителей Кольского полуострова, Кандалакшской губы. А через церковное просвещение укреплялись и их связи с нашим государством.

Территорию Эстонии и Латвии занимал Ливонский орден. Изначально он создавался для обращения в католицизм прибалтов-язычников и борьбы с «еретиками», то бишь русскими. Рыцари принимали монашеские обеты, а пополняться должны были за счет добровольцев. Но к XVI в. эти правила размылись и канули в прошлое. Рыцари превратились в обычных феодалов, их монашеское безбрачие стало чисто номинальным, они содержали любовниц, вполне официально пользовались правом «первой ночи» среди подвластных крестьян, и внебрачные дети наследовали их звания и положение. Орден считался частью Германской империи, но жил самостоятельно, а внутри него царили раздробленность и многовластие. Им управляли магистр, орденский маршал, 5 архиепископов и епископов, 8 командоров, 8 фохтов, каждый из которых имел собственные владения. Города подчинялись своим муниципальным властям, а крупные торговые центры еще и входили в Ганзу.

Особенностью Прибалтики было резкое национальное неравноправие. Феодалами, купцами, членами ремесленных цехов могли быть только немцы. Эстонцам и латышам отводилась участь слуг, чернорабочих, крестьян — причем крепостных, свободных крестьян здесь не существовало. А крепостное право было самым суровым в Европе. В 1518 г. в Ливонии провели кодификацию права, взяв за образец римское, и крестьян, по прямой аналогии, приравняли к римским рабам. Землевладелец имел над ними неограниченную власть вплоть до смертной казни. Из всех европейских стран только в Прибалтике практиковалась розничная торговля крепостными — цена человека составляла 40–50 марок, за красивую девушку или хорошего мастера можно было выручить больше [17].

Получив взбучку от Ивана III, Ливонский орден вел себя тихо. Периодически продлял договоры с Москвой, позволял торговать через свою территорию. А это было очень важно. России принадлежало устье Невы, но оно было болотистым, неудобным для мореплавания. Считалось, что строительство здесь большого порта будет стоить слишком больших жертв и издержек, и вся балтийская торговля шла через Ригу, Ревель и Нарву. Через них наша страна продавала на Запад воск, сало, хлеб, мед, лен и закупала товары, в которых испытывала нужду. При Иване III на Печоре уже были открыты серебряные рудники, но медных найти еще не удалось. А медь требовалась для литья пушек, колоколов. Русским купцам, выезжавшим за границу, поручалось от правительства скупать даже медный лом. Еще не было открыто своих месторождений свинца, олова, нужных для изготовления пороха селитры и серы. И как раз из-за этого балтийская торговля имела для России такое большое значение.

Рядом с Ливонским орденом, захватывая Восточную Пруссию и часть Литвы, располагался Тевтонский. Его состояние было примерно таким же, как Ливонского, но он попал в зависимость от польских королей. А одновременно являлся частью Германской империи. Впрочем, подобная юридическая путаница была в Европе нередкой.

Польша и Литва (включавшая современную Белоруссию, правобережную Украину и западные районы России) являлись разными государствами, у них действовали свои правительства, но они были связаны личной унией, имели одного монарха. Пост великого князя Литвы был наследственным, а короля Польши — выборным, и на престол всегда избирали литовского великого князя из династии Ягеллонов, чтобы сохранить эту связь. На внешней арене поляки и литовцы обычно действовали вместе. В XV в. родственники Ягеллонов получили также короны Чехии и Венгрии, и складывалась весьма внушительная коалиция.