Правда варварской Руси - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Шамбаров cтр.№ 85

24 сентября, когда работы еще не были завершены, подступили враги и с ходу устремились в атаку. Их отбили с большими потерями — «многих побили и поранили и от села Губарева гнали до их обозов до реки Баси». Два дня между лагерями происходили кавалерийские стычки, а 27 сентября Сапега предпринял общее наступление. Долгоруков вывел войско в поле, построив в версте от обозов, и шляхетскую конницу встретил шквальным огнем. Сапега злился, бросал части в новые атаки — их опять встречали залпами пехоты и артиллерии, отбрасывали и провожали контратаками конницы. Противник понес страшный урон, только убитыми полегло более 2 тыс. Две недели полякам пришлось приходить в себя. Долгоруков ждал подкреплений, но успел подойти только полк Максима Ртищева из 893 солдат. А 10 октября Сапега еще раз попытался наступать. Но и это сражение русские выиграли. Поляки, надломленные поражениями и потерями, начали отход. И как раз в этот момент появились казачьи полки Золотаренко. Воевода бросил их «в до гон» и довершил разгром. Враг бежал, осада Могилева была снята.

Но в Белоруссию стягивались свежие польские силы — отряды шляхты, навербованные королем наемники. И при попытке продвинуться дальше на запад армия Долгорукова попала в тяжелое положение. Неприятельские части обложили ее со всех сторон, перерезали дороги, в том числе обратный путь на Смоленск. Войско очутилось в окружении. Выручил Хованский, ничтожными силами предпринявший дерзкую демонстрацию от Полоцка. Сапега, не разобравшись, перенацелил против него значительную часть своих отрядов, и Долгоруков прорвал кольцо. Пробился к Могилеву, выведя из вражеских тылов все обозы и артиллерию. Царь приказал ему укрепить Могилев и Старый Быхов, а самому возвращаться в Смоленск.

Обстановка оставалась очень сложной. Войска устали, понесли значительные потери. В январе 1661 г. было решено оставить гарнизоны в крепостях, а остальные части отвести на зимние квартиры. Но неприятельские корпуса Сапеги, Чарнецкого, Паца, наоборот, к зиме набрали силу и активизировались. В феврале вспыхнул мятеж в Могилеве. Сторонники поляков захватили город и удерживали до подхода своих войск. Враг начал наступление и на Двине. Хованский, у которого было 7 тыс. бойцов, сумел разгромить передовой полк Лисовского. Но на этом участке поляки собрали 34 тыс. солдат и шляхты. И Хованскому пришлось отступать. Враг подошел к Полоцку, утвердился на Днепре.

Чтобы восстановить вооруженные силы, сформировать и обучить резервы взамен погибших полков, царское правительство при планировании операций на 1661 г. вынуждено было перейти к обороне. Но на Украине с весны возобновилась резня. К Хмельницкому пришел хан, они опять вторглись на Левобережье. Самко, Золотаренко и Брюховецкий отбивались. Впрочем, и на Правобережье шла жестокая междоусобица. Одни поддерживали Хмельницкого, другие — его противников, третьи сохраняли надежды на Россию. Андрей Потоцкий писал королю: «Не извольте, ваша королевская милость, ожидать для себя ничего доброго от здешнего края. Все здешние жители скоро будут московскими, ибо перетянет их Заднепровье, и они только того и хотят и только ищут случая, чтобы благовиднее достигнуть желаемого. Одно местечко воюет против другого, сын грабит отца. Страшное представляется столпотворение. Благоразумнейшие из старшин казацких молят Бога, чтоб кто-нибудь: или ваша королевская милость, или царь взял их в крепкие руки и не допускал грубую чернь до такого самоволия».

Полки Ромодановского по-прежнему стояли в порубежных крепостях, распылять их в такой войне, где «одно местечко воюет против другого», было бессмысленно и опасно. Но помощь своим сторонникам оказывали — присылали небольшие отряды, припасы, артиллерию, деньги. А донские казаки во главе с атаманом Корнелием Яковлевым клевали крымцев, отвлекая их от Украины. Несмотря на постройку турками сторожевых башен и бона, они придумывали разные способы прорываться в море. Иногда перетаскивали челны сухим путем в Миус и выходили этой рекой. Иногда прорывались и мимо Азова, выбирая темную ночь, да еще и дождливую, чтоб часовые попрятались. И пускали по воде бревна. Они бились о бон, турки поднимали тревогу, светили, палили из пушек. Успокоятся — пускали второе бревно, третье. Пока охране не надоест. А тогда перетаскивали через цепь челны.

Положением, в которое попала Россия из-за измен Выговского и Хмельницкого, в полной мере воспользовалась Швеция. Едва оклемавшись от собственных неурядиц, она в нарушение пункта 23 Валиесарского договора — не играть на войне договаривающихся сторон с Польшей, начала откровенно шантажировать Москву, угрожая выступить на стороне Яна Казимира. Демонстративно закидывала удочки и в Варшаву — мол, готова помочь тому, кто больше даст. И в российской дипломатии обозначилось две точки зрения. Одна — мириться на любых условиях со шведами и продолжать борьбу с поляками, эту позицию представляли Н. И. Одоевский, И. С. Прозоровский, А. Иванов. Сторонником противоположного варианта являлся А. Л. Ордин-Нащокин. Дипломатом он был отличным, но очень увлекающимся. В литературе его почему-то изображают «западником», хотя, скорее, он был первым «панславистом» и даже полонофилом. Будучи выходцем из псковского мелкого дворянства, он не любил шведов, хорошо знал об их антироссийских интригах на Балтике, но при этом идеализировал поляков, их «шляхетские свободы». Верил в возможность дружбы между «братьями-славянами», переписывался на этот счет с панами и французским послом Делюмбре — не понимая, что раскрывает карты злейшим врагам России. И что в национальном, религиозном, культурном плане «братья-поляки» являются куда более непримиримыми ненавистниками Москвы, чем шведы и даже турки.

Ордин-Нащокин писал царю: «С польским королем мир надобен, нужнее шведского, потому что разлились крови многия, и уже время дать покой. А не уступивши черкас, с польским королем миру не сыскать». В общем, отдать легкомысленную и неверную Украину и вместе с поляками бороться за выход к Балтике. Алексей Михайлович его проект отверг. Он прекрасно понимал разницу между изменами старшины и надеждами украинского простонародья. И ответил Ордину-Нащокину, что вернуть православных под католическое иго было бы величайшим грехом. «Какое оправдание примем мы, если допустим это?» Впрочем, этот вариант был и нереален. Возобновить войну со шведами Польше все равно не позволила бы Франция как гарант Оливского мира.

Но при таком решении Ордин-Нащокин просил его «от посольства шведскаго отставить», и царь согласился. Делегацию возглавили И. С. Прозоровский и И. П. Барятинский. И после переговоров, проходивших в местечке Кардис недалеко от Юрьева (Тарту), пришлось согласиться на очень тяжелые условия. По договору, подписанному 21 июня 1661 г., Москва отказывалась от всех своих завоеваний в Прибалтике, восстанавливалась довоенная граница. То есть, несмотря на победы, одержанные над шведами, украинские измены и вызванное ими ухудшение военной и дипломатической обстановки вынудили Россию закончить конфликт «вничью». Хотя, впрочем, не совсем «вничью». Ведь после Смуты шведы видели главный свой выигрыш в том, что удалось отрезать Россию от Балтики и исключить из балтийской торговли. Теперь же в Кардисский договор удалось включить статью 10 о «вольной и беспомешной торговле» и свободном пропуске русских купцов на Балтику.

Военная обстановка и впрямь была незавидной. Польские отряды уже затопили и контролировали почти всю Белоруссию, наши гарнизоны удерживались только в городах. Юрий Долгоруков собирал в Москве ратных людей, чтобы вести их в Смоленск, где готовились к обороне Петр Долгоруков и Максим Ртищев. Но формирование армии опять шло медленно, и ее отправку пришлось отложить. Неприятель взял Ковно, осадил Борисов, Быхов. Помочь им царь и воеводы не могли. Эти города очутились уже в тылу врага. Потребовался бы глубокий поход, как в 1654 и 1655 гг., для чего не имелось ни сил, ни средств. Но героическая оборона по сути обреченных гарнизонов связала поляков. И в самый удобный для них момент, когда Россия оказалась максимально ослабленной, Ян Казимир не смог развернуть наступление на восток.