Начало России - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Шамбаров cтр.№ 94

Сплелась настолько широкая сеть заговора, что воевать стало не обязательно. Гораздо удобнее было организовать всего лишь переворот. Сделали это грамотно. В Угличе и Галиче сидели агенты Василия II и Софьи, но там все выглядело тихо. Правительство не учло, что у Шемяки имелся город совсем рядом с Москвой – Руза. Туда скрытно съезжались князья с дружинами. Заставы никого не выпускали из Рузы, охраняя тайну. А среди столичных бояр, духовенства, купцов, у заговорщиков имелось множество сообщников, они ограждали государя от нежелательных известий, отслеживали каждый его шаг.

Подходящий момент выдался 10 февраля 1446 г. В этот день праздновалась память св. Харлампия. Ему молились об избавлении от внезапной, без покаяния, смерти. Василий тоже молился на войне и в плену. Следовало поблагодарить Господа, услышавшего Своего раба. Великий князь отправился в Троице-Сергиев монастырь. Взял с собой детей, 6-летнего Ивана и 5-летнего Юрия. Мария ждала третьего ребенка, осталась дома с Софьей Витовтовной. А ночью 12-го к спящей Москве подошел целый полк всадников. Их ждали, открыли ворота, копыта загрохотали по Кремлю. Вооруженные люди вытащили из постелей мать и беременную жену государя. Одним махом взяли верных ему бояр.

Шемяка с ходу объявил себя великим князем. А к Троице послал Ивана Можайского, для грязной миссии он был самым подходящим исполнителем. Дворянин Бунко раньше служил Василию II, потом переметнулся к его родичам, но сохранил совесть – ужаснулся готовящемуся злодеянию, оторвался от заговорщиков и поскакал вперед. 13-го государь стоял на Литургии, вдруг в храм вбежал Бунко и крикнул: измена! Василий опешил. Когда он покидал Москву, ничто не предвещало беды. Да и заслуживал ли доверия перебежчик? Государь пресек его: «Вы только мутите нас, я в мире с братьями…»

Он все-таки забеспокоился, отправил на дорогу заставу. Но разведка можайского князя без труда заметила ее. Мятежники набрали в ближайших деревнях саней, в них улеглись по два воина, накрылись рогожками, третий изображал возницу. Стража беспечно наблюдала, как к ней приближается крестьянский обоз. Из саней посыпались люди, скрутили дозорных, вскочили в седла и помчались к монастырю. Василий Васильевич увидел их, когда было уже поздно. С ним было слишком мало приближенных, и доблести они не проявили. Встать с оружием и заслонить собой великого князя не счел нужным никто, они разбегались. Встать с крестом игумен Досифей тоже не удосужился, он был заодно с заговорщиками. Государь заметался, но на конюшне даже не нашлось оседланных лошадей.

Наверное, единственный раз в жизни Василия II покинуло самообладание. Всего три месяца назад народ славил и чествовал его, и вдруг он очутился в одиночестве, в окружении врагов… Он заперся в храме Св. Троицы. Узнал голос Ивана Можайского. Взмолился, чтобы его не трогали, позволили здесь же постричься в монахи. А Иван даже в такой ситуации не удержался от подлости. Ему не хотелось затевать скандал в обители, ломать двери, и он взялся уговаривать, что государю ничего не грозит: дескать, переворот фиктивный, его разыграли только для того, чтобы перехитрить татар, уменьшить сумму выкупа. Государь с иконой Божьей Матери вышел, и Иван ускользнул в сторону. Подал знак своему боярину, тот объявил: «Ты пленник великого князя Дмитрия Юрьевича». Василия усадили в простые сани, его бояр заковали в кандалы, а слуг ограбили донага и выгнали вон. Победители, поливая свои жертвы бранью и насмешками, тронулись в Москву.

В суматохе все забыли про детей государя. Но верные слуги у него все-таки были. Сражаться не отважились, зато ребятишек спрятали в укромном месте. Иван и Юрий в страхе просидели до темноты. Лишь ночью их вывезли из монастыря. «Дядькой» (воспитателем) княжичей, служил Иван Ряполовский из обедневших стародубских князей. Детей доставили в его вотчину, село Боярово под Юрьевом. Ряполовский исполнил свой долг, позвал братьев Семена и Юрия, вооружил дворню. Но Боярово было чересчур ненадежным убежищем. Мальчиков повезли в Муром, под защиту воеводы Василия Оболенского.

А пока княжичи и их опекуны колесили по зимним дорогам, в Москве разворачивалась трагедия. Шемяка потребовал от двоюродного брата предъявить подлинный договор с Улу-Мухаммедом. Обыскали покои государя и обнаружили документ – или подбросили поддельный. Собрали на судилище удельных князей, бояр, прибыли представители Бориса Тверского. Зачитали найденный договор (или фальшивку), будоража присутствующих: вон какую массу денег предстоит отвалить татарам! Выложили обвинения Василию. Первое состояло в том, что он слишком «любит» татар, отдал в кормления города и волости. Второе – осыпает неверных «серебром и золотом христианским». Третье – изнуряет народ податями. Четвертое – ослепил Василия Косого.

Кстати, Косой был еще жив. Но ему не возвратили ни былого положения, ни его владений. Пострадавший бунтовщик вообще не появился при дворе Шемяки. Младшему брату не требовался старший. По сути, он оставил Косого на положении заключенного, держал под охраной, разве что смягчил режим содержания. Ослепление в полной мере устраивало Шемяку, расчистило дорогу ему самому. Однако на суде не забыл вспомнить, как обошелся государь с его братом, поскорбеть и пожалеть.

Шемяка и многие бояре настаивали, что Василия II надо предать смерти. Против выступил Иван Можайский. Он опасался, если у партнера не будет противовеса, то союзник станет ему не нужен и он отбросит достигнутые договоренности. Иное дело – ловить рыбку в мутной воде. Можайский князь предостерегал, что казнь великого князя может возмутить народ, и предлагал освободить его, дать удел. Шемяка два дня провел в раздумьях. Совет об уделе он отмел – это уже проходили. Умертвить? Тут-то и сказался прокол его подручных, упустивших детей Василия. Если убить отца, кто-нибудь провозгласит государем сынишку. Под его знамена кинутся все недовольные или желающие руководить при ребенке…

Нет, до поры до времени лучше было сохранить узнику жизнь, но обезвредить. Пускай станет заложником, но не сможет выступить соперником. Для такого решения как нельзя лучше подходила древняя византийская казнь… Приговор вынесли от имени трех князей, Дмитрия Юрьевича, Ивана Можайского и Бориса Тверского – ослепить. В ночь на 17 февраля в доме Шемяки Василия Васильевича повалили на пол, придавили грудь доской, и конюх Берестень ножом выколол ему глаза. Великий князь сопротивлялся, дергался, ему изрезали все лицо и оставили валяться «яко мертва»…

Таким образом, начало Третьего Рима предварило события, которым суждено будет случиться еще не скоро, через четыре с лишним столетия. Изменники государю объявили изменником государя. А народ смолчал. Смолчал из собственных шкурных интересов. Одним хотелось платить поменьше, другим урвать побольше. Изуродованного Василия Васильевича и его жену Шемяка отправил в заточение в Углич. Решил, что там-то, в его гнезде, пленники будут под жестким надзором. Но Софью Витовтовну он побаивался даже сильнее, чем Василия. Ее сослали отдельно от сына в Галич, а потом перевели еще дальше, в Чухлому.

20 февраля Шемяка торжественно взошел на великое княжение, специально подгадал к Масленице, устроил празднества для простонародья – пей, гуляй! Кто скажет, что новый государь хуже старого? Но дармовыми угощениями и подачками прельстились далеко не все. Шурин Василия II Василий Боровский отказался служить Дмитрию, уехал в Литву. Туда же отправился князь Семен Оболенский. Король Казимир не испытывал симпатий к низложенному великому князю, но поддержать раздоры у соседей было полезно. Он ласково принял эмигрантов, не поскупился на земли – выделил им Брянск, Гомель, Стародуб. В самой Москве отрекся от присяги сын боярский Федор Басенок. Шемяка велел заковать его «в железа тяжкие», но Федор сагитировал стражников и подался с ними за границу, к Василию Боровскому.