Белогвардейщина - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Шамбаров cтр.№ 135

Главная причина — белогвардейцев было попросту очень мало. Сопоставьте цифры хотя бы в двух наивысших точках их успехов.

Март-апрель 19-го, пик побед Колчака: у него было 130 тыс. чел., в это же время у Деникина было 60 тыс., у Юденича около 10 тыс., у Марушевского — 15 тыс. А численность Красной армии — 1,5 миллиона.

Сентябрь-октябрь 19-го, пик побед Деникина: у него было 150 тыс. чел., у Колчака оставалось 50 тыс., у Юденича 15–20 тыс, у Миллера 20 тыс., у Толстова 20 тыс. Численность Красной армии к этому времени достигла 3,5 миллиона.

Почему же возникло такое дикое неравенство? Из-за симпатий к большевикам? Какие уж там могли быть симпатии после всего, что они успели натворить! Ответ лежит в области психологии, а не социологии. Разделение страны на два диаметрально противоположных лагеря — заведомая чушь. В любом социальном конфликте подавляющее большинство населения, кому бы оно ни симпатизировало, остается пассивным. Вот это пассивное большинство коммунисты и подмяли, поставили под ружье тотальными мобилизациями, террором, голодом и пропагандой. Согласно статистическим данным захваченной белогвардейцами секретной документации политотделов, в красных полках числилось 3,5 % идейных коммунистов. И 22 % объявляли себя «сочувствующими», причем неизвестно, из каких побуждений. Огромным резервом советской армии стали города с остановленными из-за бесхозяйственности и разрухи заводами: в большевистском «раю» получить солдатский паек и государственную помощь на семью красноармейца было возможностью не подохнуть с голодухи. А по деревням мобилизовали насильно, с помощью карательных отрядов. В прифронтовых районах такие мобилизации были поголовными — от 18 до 40 лет, чтобы не оставлять белым потенциальных пополнений.

Сюда надо добавить «частные» мобилизации — периодические отправки на фронт постоянно раздувающегося партийного и государственного аппарата. Только одна «антиденикинская» партийная мобилизация дала 65 тыс. штыков — почти половина Вооруженных сил Юга России. Плюс "советские мобилизации". Со своими прихвостнями коммунисты тоже не очень церемонились. Например, 31.5.19 Ленин писал:

"С 15 июня мобилизовать всех служащих советских учреждений мужского пола от 18 до 45. Мобилизованные отвечают по круговой поруке друг за друга, и их семьи считаются заложниками в случае перехода на сторону неприятеля или дезертирства или невыполнения данных заданий и т. д.".

Всего за сентябрь-ноябрь Южный и Юго-Восточный фронты получили 325 тыс. чел. пополнения, вдвое больше численности деникинских армий.

Принцип формирования белых армий фактически остался наполовину добровольческим. Мобилизации шли успешно там, где они тоже были на грани добровольчества — в казачьих районах, выносивших постановления о собственной мобилизации, в городах и уездах, где допекла советская власть и население на волне душевного подъема шло за белыми. В других же местах попытки мобилизации вызывали отрицательные результаты, и чем дальше от фронта, тем хуже. А крестьяне Сибири, Архангельской и Черноморской губерний, где большевики не успели набезобразничать, встречали известие о мобилизации открытой враждой. Применять же тотальный террор, как коммунисты, белые не могли — для этого им самим пришлось бы превратиться в большевиков и перечеркнуть идеалы, за которые они боролись. Такие меры позволяли себе только самостийные атаманы, вроде Семенова, плюющие на всякий правопорядок, да и на саму идею возрождения России. Ведь это возрождение возможно было только через законность.

Еще одна причина поражений — центральное положение Совдепии относительно белых фронтов, дающее возможность неограниченного маневра силами, поочередного разгрома противников переброской войск с одного театра на другой. Следует учесть, что центральные губернии были тогда самыми густонаселенными — массовые миграции в Сибирь, Казахстан, Среднюю Азию случились уже потом, при Сталине, Хрущеве, Брежневе… Центральное положение и возможность маневра живой силой играли еще одну важную роль. Дезертирство солдат было общей болезнью и у красных, и у белых. К осени 19-го большевики научились бороться с этим явлением, тасуя мобилизованных: из северных губерний слали на Южный фронт, из западных — на Восточный… Важным инструментом побед явилось и стравливание различных слоев населения. Голодных рабочих бросали на подавление «сытых» крестьян, крестьян — на казаков, донцов — на поляков, башкир — под Петроград, латышей — под Орел…

Одна из причин поражения заключалась в том, что белогвардейцы не были политиками. Ни один из военачальников не считал себя вправе идти на территориальные, экономические, концессионные уступки, ущемляющие интересы России. Они просто не видели за собой морального права единолично заключать такие договоры, в лучшем случае предлагая отложить их до конца войны и образования компетентной общероссийской власти. В результате они наживали врагов в лице новых государственных образований или иностранцев. Совдепия же не стеснялась заключать договора ни с кем, на любых условиях — хоть с чертом. Давала любые обещания и шла на любые уступки. Но и разрывала любые соглашения, когда в них отпадала нужда. Тягаться с красными в вероломстве белые не смогли.

Даже осознав могучую силу такого оружия, как пропаганда, белогвардейцы так и не научились им пользоваться. Воспитанники Серебряного века русской культуры, они не умели беззастенчиво врать, не умели сулить нереальные золотые горы и давать заведомо невыполнимые обещания. Большевики же использовали силу пропаганды на полную катушку, постоянно развивали и совершенствовали искусство лжи. Массово и высокопрофессионально они обрабатывали различные регионы — свой тыл, фронт, белый тыл. Разные области, разные классовые группы бомбардировались диаметрально противоположными лозунгами, диаметрально противоположным составом дезинформации. В гражданскую войну не только Россия, но и все человечество впервые столкнулось с системой тоталитаризма: гигантской силой сращенных вместе пропагандистского и репрессивного аппаратов. С машиной, ставящей подданных перед дилеммой — поверить в радужные перспективы или быть уничтоженным.

В Сибири, на Кубани, Дону, в Архангельске первые же успехи белых послужили детонаторами массовых восстаний. В Центральной России этого не произошло. Если вы посмотрите на известную карту "Советская республика в кольце фронтов", то можете отметить интересную закономерность — она практически совпадает с границами помещичьего земледелия в России. К крестьянам шел «барин», которого здесь традиционно ненавидели со времен крепостного права, чью усадьбу в 17-м спалили, скот поделили, а сельскохозяйственные машины поломали. Ас «барином» шли «казаки» — традиционное пугало для крестьян, во все времена усмирявшие бунты и учившие уму-разуму через заднее место. Естественно, к "барину с казаками" крестьяне питать теплых чувств не могли. И, естественно, советская власть всячески подогревала эти опасения, пугая народ повальными казнями, экзекуциями, грабежами. Крестьяне толпами дезертировали из Красной армии, были и многочисленные восстания, но они не доверяли и белым, предпочитая держаться в сторонке, скрываться по лесам и создавать «зеленые» отряды.