Спасти Россию. Как нам выйти из кризиса - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Кара-Мурза cтр.№ 39

Через четыре-пять лет надежды стал таять кредит доверия власти — Греф с Чубайсом мало чем отличались от Гайдара с Чубайсом. Та же песня: распродать электростанции и землю, отправить из России побольше нефти и газа, заставить людей платить немыслимую цену за свет и отопление. И дело не в том, что тяжело жить. Можно пережить даже тяжелейшие бедствия, если наши тяготы нужны для спасения и укрепления будущего страны. Но тяжело видеть, как труд и здоровье людей обращаются в барыш олигархов, который уплывает из России. И надежного будущего хотя бы для внуков из этого не строится. Строго говоря, это и подрывает легитимность власти.

Вот результат опросов 2010 года, когда, как считалось, «Россия преодолела кризис». Оценки ситуации в стране распределились так: «ситуация нормальная» — 16 %», «ситуация проблемная, кризисная — 73 %», «ситуация катастрофическая — 11 %». Значит, есть ощущение глубокого неблагополучия.

Авторы Доклада так пишут о «самом распространенном по частоте его переживания чувстве несправедливости всего происходящего вокруг». «Это чувство, свидетельствующее о нелегитимности в глазах россиян самого миропорядка, сложившегося в России, испытывало в апреле 2011 г. хотя бы иногда подавляющее большинство всех россиян (свыше 90 %), при этом 46 % испытывали его часто».

Таким образом, начавшийся с перестройки кризис легитимности удерживается в состоянии неустойчивого равновесия. Людям хочется верить власти, но никак не складывается ощущение, что строй жизни, к которому она тянет, — во благо народу, что при этой власти спасение страны гарантировано. Не позволяет реальность определенно сделать такой оптимистический вывод.

В 2001 году на симпозиуме Вадим Валерьянович Кожинов рассказал о своей беседе с писателем О.В. Волковым перед самой смертью последнего. Волков много лет томился в ГУЛАГе и был убежденным врагом Советской власти. Поглядев на дела тех, кто уничтожил СССР, он сказал перед смертью, что примириться с Советской властью он, конечно, не может. Но он видит, что эта власть была для России защитным колпаком, под которым она пребывала в безопасности. Существование России было гарантировано советским строем. А теперь этого колпака нет, и он умирает в тревоге — выживет ли страна при этой власти.

Одним из главных факторов легитимности государственной власти является восприятие ее в массовом сознании как справедливой. Это грубая оценка — в общем, а не в частностях.

Проблема справедливости в нынешнем понимании возникла с появлением государства, когда власть стала осуществлять распределение выгод и тягот в обществе посредством права. Это распределение создавало противоречия и вызывало конфликты, поэтому категория справедливости стала одной из важнейших в политической философии. Первые систематические выводы из опыта и размышлений оставил Аристотель в книгах «Этика» и «Политика». Они касаются причин утраты легитимности и падения государственной власти.

Аристотель формулирует совершенно категорический вывод: «Главной причиной крушения политий и аристократий являются встречающиеся в самом их государственном строе отклонения от справедливости».

Если взглянем под углом зрения Аристотеля на установки государства Российская Федерация, то придется признать, что эти установки нарушают главные аксиомы справедливости, известные уже в Древней Греции. Это и предопределяет ущербность его легитимности.

Вот уже почти 20 лет наша власть утверждает, что главная задача государства — беспечить экономическую свободу собственников и конкурентоспособность их самой ловкой части (ясно, что все предприниматели не могут победить в конкуренции). Напротив, у Аристотеля высшая ценность в праве — не экономическая свобода и не конкурентоспособность, а именно справедливость. Все остальные ценности действуют во благо стране и народу лишь при условии, что они не противоречат справедливости. Он отмечал в «Политике»: «Понятие справедливости связано с представлениями о государстве, так как право, служащее мерилом справедливости, является регулирующей нормой политического общения».

В конце 1980-х годов в нашем обществе созрел и оформился глубокий раскол в представлении о справедливости. При этом расколе население разделилось на большинство (примерно 90 %), которое следовало традиционным взглядам, и радикальное меньшинство, которое эти взгляды отвергало. Большинство, например, считало резкое разделение народа на бедных и богатых несправедливостью, т. е. злом. Российская элита, представленная сплоченной интеллектуальной бригадой будущих реформаторов, сделала иной философский выбор. Она приняла неолиберальное представление о справедливости. Исходя из этого, в доктрине реформ было хладнокровно предусмотрено массовое обеднение населения России — бедность рассматривалась не как зло, а как полезный социальный механизм.

Авангард идеологов реформы отвергал само понятие справедливости, прилагаемое к общностям людей — социальную справедливость. В 1992 году Юлия Латынина свою статью-панегирик рынку назвала «Атавизм социальной справедливости». С возмущением помянув все известные истории попытки установить справедливый порядок жизни, она привела сентенцию неолибералов: «Среди всех препятствий, стоящих на пути человечества к рынку, главное — то, которое Фридрих Хайек красноречиво назвал атавизмом социальной справедливости».

Поскольку общество — система динамичная, то представления о справедливости менялись и во времени. Значит, общечеловеческих критериев справедливости нет, они исторически и социально обусловлены. Каждая власть должна постоянно нащупывать критический уровень несправедливости в массовом восприятии — ту «красную черту», которую нельзя переходить без недопустимого ущерба для легитимности. Для этого нужны эмпирические исследования. Аристотель пишет, как будто прямо авторам доктрины наших реформ: «Собирающемуся представить надлежащее исследование о наилучшем государственном строе необходимо прежде всего установить, какая жизнь заслуживает наибольшего предпочтения».

В 1990-е годы власть в России устроила тип жизни, противный интересам и совести большинства. Это раз за разом показывают исследования и «сигналы», идущие снизу. Население терпит, поскольку не имеет инструментов, чтобы изменить положение без катастрофического столкновения — «крушение нашей политии и аристократии» пока что кажется более страшным злом.

Нас убеждают, что принятые в РФ законы (в первую очередь, Основной закон) справедливы по определению, уже потому, что они — законы. Это довод негодный, легальность законов и их справедливость — разные категории. От того, что депутаты от «Единой России» проголосовали за реформу ЖКХ, этот закон не становится справедливым. Аристотель предупреждает: «Законы в той же мере, что и виды государственного устройства, могут быть плохими или хорошими, основанными или не основанными на справедливости».

В 1990-е годы в России были установлены законы и общий порядок, при которых возникла дикая, незнакомая нам раньше коррупция. Несмотря на фарисейские декларации, эти законы и порядок сохраняются и поныне. Аристотель предупреждал, что одна из первых обязанностей справедливого правителя — «посредством законов и остального распорядка устроить дело так, чтобы должностным лицам невозможно было наживаться».