Россия при смерти? Прямые и явные угрозы - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Кара-Мурза cтр.№ 62

Осенью 2004 г. Министерство образования и науки представило «Концепцию» реформы РАН. К тому моменту в РАН было 454 научных института. Министерство предлагало государству прекратить финансирование большей их части, оставив к 2008 году «100–200 хорошо технически оснащенных, укомплектованных квалифицированными кадрами, достаточно крупных и финансово устойчивых научных организаций».

Критерии, по которым предполагалось вести селекцию научных институтов, обреченных на ликвидацию, не имеют никакого отношения к функциям науки. Все, что выдвинуло Министерство в качестве критериев, годится для предприятий бытового обслуживания — и то, если рынок уже насыщен их услугами.

Что такое Российская Академия наук? Это особая форма организации науки, изобретенная в России применительно к ее историческим условиям, с периодическими срывами в нестабильность и кризисы. Академия была построена как ковчег, в котором при очередном потопе спасалась часть научного сообщества с «сохраняемым вечно» фондом знаний и навыков — так, чтобы после бедствия можно было возродить российскую науку в ее структурной полноте и целостности.

Беда, что обществоведение не объяснило современному поколению, какую ценность построили для них деды и прадеды. Академия позволила России создать науку не просто мирового класса, а и со своим неповторимым стилем. Здесь, в Академии наук, хранился «генетический аппарат», воспроизводящий секреты этого стиля в университетах, НИИ и КБ. От этого отводят сегодня разговорами про «эффективность»!

Главная ценность Академии наук сегодня — это сохраняемые под ее крышей 50 тысяч российских ученых, представляющих собой всю структуру современной науки. Это колоссальный фонд знаний и навыков, хранящийся в седых головах этих людей. Их главная миссия сегодня, их священный долг перед Россией — выжить. Пережить это смутное время — и передать сжатый сгусток сохраненных знаний и умений тем молодым, которые придут возрождать российскую науку.

Во время Смуты 1917–1921 гг. большевики, следуя урокам царей, собрали, сколько могли, ученых в Академии наук. Влиятельные «пролеткультовцы» пытались тогда разгромить Академию абсолютно под теми же лозунгами, что и сегодня. Ленин пошел на конфликт с ними, строго запретив «озорничать около Академии наук», хотя она была не просто консервативной, но и монархической. И уже в 1918 г. Академия стала матрицей, на которой начала расти будущая советская отраслевая наука. Если бы в тот момент Академию наук не уберегли, нить развития русской науки была бы оборвана, и ни о какой индустриализации 30-х годов и победе в Отечественной войне не было бы и речи. Эту нить собирались оборвать в момент, когда казна лопалась от нефтедолларов.

Если бы это случилось, Россия осталась без интеллектуального сообщества, которого не заменить никакими иностранными экспертами. Нынешние 50 тысяч ученых РАН не могут сегодня блистать на международных симпозиумах, быть конкурентоспособными и эффективно «производить знания». Они стары, их приборы поломаны, а нищие лаборатории остались без реактивов.

Требовать от них «эффективности» — это все равно, что гнать на старт тяжело больного спортсмена. Но эти люди образуют коллектив, обладающий знанием и способный понимать, собирать и объяснять новое знание из мировой науки. Этот коллектив жизненно необходим стране и народу в нынешний период — гораздо больше, чем в спокойные времена.

Этот коллектив будет еще более необходим России завтра, когда молодежь начнет нащупывать дорогу из ямы кризиса. Тогда только отечественные ученые, обладающие опытом побед и бед России, владеющие русским научным стилем и, главное, любящие нашу землю и наш народ, смогут соединить здравый смысл с научным методом. Такой «зарубежной экспертизы» Россия не получит ни за какие деньги.

Пока что ситуация продолжает находиться в неустойчивом равновесии. Однако принципиальные установки правительства не изменились, не изменился и понятийный аппарат, с которым подходят к науке. 20 августа 2008 г. состоялось совещание у премьер-министра РФ В.В. Путина, посвященное программе развития науки. «Были намечены главные направления модернизации этого сектора», — сказал А. Фурсенко, план действий «должен быть подготовлен к осени 2008 г.» (!)

Министр А.А. Фурсенко так определил основные принципы модернизации: «Во-первых, это повышение эффективности деятельности существующих научных организаций, которые составляют государственный сектор науки… За счет повышения их эффективности, введения системы оценок их деятельности может и должен быть реструктурирован этот сектор. Наиболее эффективные организации должны получать большее финансирование, а неэффективные должны быть реорганизованы, а часть их — закрыта» [34].

Зная, какими индикаторами, измерительными инструментами и критериями для определения полезности науки пользуется руководимое А.А. Фурсенко министерство, приходится ожидать нового тяжелого удара по остаткам российской науки. В данном случае он прямо направлен на «государственный сектор», прежде всего, на Академию наук.

«Российская газета» 14.01.2009 г. взяла интервью у заместителя Министра образования и науки А. Хлунова [39]. Разговор зашел о том, что финансирование науки в России остается на низком уровне — 1,12 % ВВП, к тому же ВВП падает. Каковы перспективы науки? Он отвечает: «На самом деле картина несколько иная. Сегодня Россия с точки зрения бюджета вкладывает в науку не меньше ряда развитых стран, скажем, Италии или Голландии. Но наш бюджет, к сожалению, несет на себе львиную долю от общего объема расходов — 63 %, а бизнес всего 37. Здесь и кроется причина, почему у нас «вес» науки в ВВП столь невелик».

В чем же «картина иная»? Что значит, что Россия «с точки зрения бюджета вкладывает в науку не меньше ряда развитых стран»? Чиновника высшего ранга спрашивают о перспективах науки в России в реальных условиях — не «с точки зрения бюджета», а с точки зрения выживания науки как жизненно важной для страны сферы духовного производства. А в ответ — словоблудие поразительно низкого уровня.

«Вес науки в ВВП» определяется научной политикой государства, а не капризами Чичваркина или Дерипаски. Доктрину этой политики вырабатывает Министерство, где г-н Хлунов с 2005 г. служит директором Департамента научно-технической и инновационной политики. Один из важных параметров этой политики — определение величины расходов на науку, минимальных и оптимальных относительно критических потребностей страны. Это — параметр национального уровня, а не сословного, классового или корпоративного. Бюджет, ВВП, бизнес, гранты Сороса — все это технические детали. Г-н Хлунов и его начальство определили российской науке «пенсию» в 350 млрд. руб. или 12 млрд. долларов. Вот о чем речь, а не о Голландии.

Его спрашивают: на что вы расчитываете с таким финансированием? Может ли выжить наука? А он жалуется: «За рубежом ровно наоборот… Если, например, тот же «Шелл» вкладывает в исследования миллиарды, то наши ведущие российские сырьевые компании — мизерные суммы. Нам надо перевернуть эту пирамиду, ведь государство не может тянуть все на себе».

Причем здесь «за рубежом» и «Шелл»? Вы же зам. министра науки России! Если вы считаете что «российские сырьевые компании» должны вкладывать в науки миллиарды, — так и заставьте их, на то вы и Правительство. «Нам надо перевернуть эту пирамиду»! Почему же вы ее не переворачиваете? Похоже, вы сами считаете себя не правительством России, а службой «российских сырьевых компаний».