Россия под ударом. Угрозы русской цивилизации - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Кара-Мурза cтр.№ 76

Говоря о том, как по прошествии 15 лет реформы видится шкала ценностей советского человека, А.С. Панарин пишет: «Чем больше исторически удаляется этот человек от нас, тем крупнее, масштабнее выступает его фигура… Крайности либерального отрицания этого типа выглядят все менее убедительными, и к советскому человеку приходит историческая реабилитация» [15, с. 135].

Какие непосредственные утраты несет Россия в результате активного антисоветизма государственной власти? Фундаментальными следствиями целенаправленно создаваемого раскола являются, на мой взгляд, следующие.

Государство слишком далеко зашло в конфликте с тем культурно-историческим типом, который был носителем цивилизационных черт России в ХХ веке. Пожалуй, впервые в истории России государств, вместо того, чтобы стать арбитром-«модератором» в конкуренции и конфликтах между разными цивилизационными проектами, категорически встало на сторону одного течения. Оно стало во главе радикального течения, которое находилось в тени в советский период и осознавало себя как антипода и противника советского человека. Так была заложена тенденция на углубление раскола.

Преодоление нашего кризиса уже возможно лишь в рамках цивилизационного проекта. Его вырабатывает надклассовая и надэтническая общность. В свое время Данилевский назвал ее «культурно-исторический тип». Эта общность и служит ядром консолидации в момент больших кризисов, она и задает проект будущего. Трудный ХХ век Россия прошла, ведомая культурно-историческим типом, который стал складываться задолго до 1917 года, но оформился уже как «советский человек». Он сник в 70-80-е годы, а потом был загнан в катакомбы, но не исчез. Он — молчаливое большинство, хотя и пережившее культурную травму.

Сейчас неважно, какое духовное убежище соорудил себе каждый из людей этого типа — стал ли он монархистом, ушел ли в религию или уповает на нового Сталина. В нынешнем рассыпанном обществе именно эти люди являются единственной общностью, которая обладает способностью к организации, большим трудовым и творческим усилиям. Именно они могут быть собраны на обновленной матрице, ибо сохранилось культурное ядро этой общности, несущее ценности и смыслы российской цивилизации, ценности труда, творчества и солидарности.

Каковы те матрицы поведения людей и их жизненных планов, которые сложились за последние 15 лет? Понятно, что в развитом обществе стереотипы поведения и установки, господствующие в разных слоях, различаются. Но все же в стабильном состоянии общества есть в нем культурное ядро, связывающее разные группы общим представлением о добре и зле, в самых главных чертах. В моменты потрясений это ядро разрыхляется или даже распадается, вплоть до открытого конфликта групп и классов. В фазе стабилизации происходит сборка новых матриц, связанных новым культурным ядром.

В ХIХ веке эти матрицы в России развивались в рамках сословного общества. Подавляющее большинство принадлежало к сословию крестьян (в конце века 85%), с возрастающей долей рабочих, сохранивших связь с землей и деревней. Представления этого большинства народа о благой жизни складывались, прежде всего, под воздействием тех «структур повседневности», в которых жил великорусский пахарь — тяжелого необходимого труда, сверхусилий и взаимопомощи в страду, общинного размышления и самоуправления. Непосредственное участие в создании этого порядка принимали помещики (организация барщины и оброка, участие в управлении), власти (сбор податей и наведение порядка), священник и учитель, царь как самодержец.

Большинство людей, воспитанных такой жизнью, имело общие четко выраженные установки на упорный сложный труд, стойкость, непритязательность и уравнительность (на Западе об этом свойстве говорили: «общинный крестьянский коммунизм»). Из условий бытия вырастал и становился частью культуры патриотизм и государственное чувство. Эти установки сильно влияли и на остальные сословия русского общества, что хорошо отражено в нашей литературе.

Советское государство стало средствами культуры и управления утверждать матрицы поведения, сложившиеся в общинном крестьянстве, но уже в их модернизированном виде («советский коммунизм»). Соединив общество на основе тех же установок на труд, стойкость и уравнительность, СССР провел индустриализацию, выстоял в войне и стал великой мировой державой. Люди-символы, которые воплощали эти установки — Стаханов и Чкалов, Жуков и Гагарин, Курчатов и Уланова. Однако имевшиеся в обществе 20-х годов культурные предпосылки вовсе не были реализованы автоматически, длительная разруха и вынужденная борьба за выживание резко усилила в массовой психологии стереотипы «гунна».

20-30-е годы — это время выполнения сознательно выполняемой государством программы по «воспитанию нового человека». В последние годы мы слышали много издевательств якобы над этой формулировкой, но на деле в них сквозила ненависть именно к сущности программы. А ведь эта программа были исключительно новаторской и всеохватной — от обучения людей мыть руки и кипятить воду, от ликвидации массового сифилиса и гельминтозов — до массового притока молодежи в аэро- и радиоклубы.

В 70-80-е годы объективные условия для сохранения «крестьянского коммунизма» иссякли — благополучная городская жизнь и ставшая привычной безопасность усилили индивидуализм и «установку на удовольствия». На этой волне прошла перестройка и началась реформа. В политических целях государство всеми средствами укрепляло эти установки, вновь выполняя программу «воспитания нового человека» — но теперь совсем другого. С продуктом этой программы мы и входим сегодня в новый этап кризиса.

Каковы же типичные матрицы поведения этого «нового человека»? Они довольно хорошо описаны и в научной, и в карикатурной форме. Кратко можно выделить такие их признаки: ориентация на доходность работы и «легкие» деньги при устранении критерия профессионального и общественного долга; предпочтение «внешнего» рынка отечественному; истощение действенного патриотизма; нежелание делать «капиталовложения в будущее» (что выразилось, например, в резком спаде рождаемости).

Конечно, указанные стереотипы еще не овладели полностью массовым сознанием и не вполне укоренились в нем, эти новые матрицы еще не сложились в устойчивое культурное ядро. Однако тенденция определилась, и господствующее меньшинство, представленное государством и СМИ, целенаправленно закрепляет одни и подавляет или разрушает другие стереотипы.

Сильнейшим средством для этого служат экономические условия. Если постоянный и честный труд не обеспечивает жизнь, то никакая идеология не пересилит этого фактора, и люди станут переключаться на теневые или криминальные источники дохода, а потом и привыкнут к ним. Но если к тому же ведется интенсивная пропаганда теневой экономики и криминального богатства, то эта переориентация становится массовой.

В цехах промышленных предприятий сейчас совсем мало молодежи. Даже получая выгодные заказы, заводы не могут набрать учеников, чтобы обучить их и выполнить заказ — молодые парни сидят по ларькам на блошиных рынках. Молодой хирург-кардиолог идет торговать автозапчастями, хотя поступить в мединститут стоило ему героических усилий. Это признак тяжелого культурного кризиса, порожденного новыми социальными условиями, экономикой и шкалой престижа. В такой «структуре повседневности» формируется элита колониального типа. Личная мотивация не может пересилить давление этой реальности.