Оппозиция как теневая власть - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Кара-Мурза cтр.№ 39

Какая безответственность! Приветствовать грабеж, смерть и разрушение только потому, что слой партийных профессоров вдруг решил, что жизнь трехсот миллионов человек есть «что-то другое», нежели написано в их учебниках. И дело не в политике, ведь Инграо не продался мировому капиталу. Истоки – в философской системе.

Потом, когда СССР был уничтожен, радость профессоров-«марксистов» приняла прямо неприличные формы. Наконец-то теория подтверждена: нельзя строить социализм в крестьянской стране, нельзя строить социализм в отдельно взятой стране и т.д. Был я в Мадриде на съезде левых интеллектуалов чуть не со всей Европы. Эти люди удивительно похожи на Гайдара, только они – «на стороне пролетариата», и теория у них не монетаризм, а истмат. Но жизнь, хлеб, страдания и радости человека вообще исключены из их рассмотрения. Выходит на трибуну профессор-марксист из Испании: «Товарищи! СССР мертв и, слава богу, мертв надежно!». Я потом напечатал в левых журналах статью, где обращался к испанцам с просьбой объяснить эту радость. Я писал: «Представьте себе 1939 год. Последних республиканцев добивают в Пиренеях. И вот, в Москве, в Колонном зале собрание. В президиуме Долорес Ибарурри, командиры интербригад. Выходит на трибуну профессор МГУ и заявляет: „Испанская Республика наконец-то пала! Какая радость, товарищи!“.

Кое-кто мне говорил потом, что когда он представил такую сцену, его начало трясти – в памяти живо горе падения Республики. Но почему же сегодня, когда такая сцена разыгрывается в Мадриде в отношении СССР, она их не возмущает? Потому, что за двадцать лет им вдолбили в голову, что социализм в СССР был «неправильный». Могут сказать, что нас не касаются западные левые. Но ведь абсолютно то же самое, что я в уродливой форме увидел на Западе, я потом встретил и у нас, только в нашей горячке это не так бросалось в глаза.

Началось с того, что вся горбачевская рать начала твердить то же самое о «неправильности» советского строя – «казарменного псевдосоциализма, опирающегося на тупиковую мобилизационную экономику». Этими мыслями полон левый журнал «Альтернативы», издаваемый в России при поддержке западных левых (гл. ред. А.Бузгалин). Тираж 5 тыс. экз., значит, им питается верхушка всех партий. В «Правде» советский период с позиций истмата клеймил Б.Славин. И вот уже в «Сов. России» сам «Неизвестный читатель» представляет советский социализм ошибкой цивилизации, одобряя лишь краткий миг НЭПа: Сталин «ликвидировал рынок, учинив кровавый режим государственного терроризма», а «брежневский застой был политикой и экономикой абсурда, с какой стороны ни посмотри». И – радостный результат: «Неудивительно, что этот гнилой строй рухнул. Но это не был крах социализма!». Мол, не огорчайтесь, русские люди. Вы, может, передохнете с голоду, но зато стерто пятно с образа социализма. А о гнилом строе, при котором «все дети учатся в школе и сыты всегда старики», нечего жалеть, он был неправильный.

Можно ли эту установку считать просто схоластикой, не отвлекать на нее внимания читателей? Никак нельзя – из нее рождается позиция, а из позиции политические решения. Скажу прямо: главным оружием холодной войны и ее «власовцев» – номенклатурной контрреволюции в КПСС – как раз и была теория о «неправильности» советского строя. Враг выступал не напролом, не от интересов буржуазии, а как бы от идеалов марксизма-ленинизма, от интересов рабочих. И тезисы о несоответствии советского строя истмату, начиная с 60-х годов, овладели умами большинства интеллигенции. Тогда был поставлен диагноз и сделан прогноз: этот строй должен умереть, и долг честного человека – помогать его смерти. Как известно, прогнозы, в которые верует больной, сбываются.

Я, размышляя с тех же 60-х годов, а теперь отдав десять лет изучению вопроса, абсолютно уверен: диагноз болезней советского строя ошибочен – не в частностях, а в главном. И не просто ошибочен, он несовместим со здравым смыслом, которому не имеет права противоречить никакая теория.

Смешно было бы утверждать, что советский строй не имел своих болезней и дефектов. Но это был самобытный строй жизни, обладавший такой духовной и материальной силой, мерилом которой были катастрофы типа страшной войны или реформы Ельцина. Быть может, именно умирая, советский строй обнаружил силу и величие, которого, думаю, и ждать нельзя от «правильного» социализма (например, шведского). Западные наблюдатели, в целом, сошлись в мнении, что поведение в условиях тяжелейшего кризиса нашего общества, созданного советским строем, абсолютно уникально. Нельзя представить, чтобы люди, воспитанные в индивидуализме, выполняли свой трудовой долг, по восемь месяцев не получая зарплаты. Сегодня мы живы лишь ресурсами, созданными советским строем. Вопреки тлену и распаду, мерзким пляскам на руинах Чечни и на кухнях власти, мы повсюду видим образцы благородства и достоинства советской чеканки.

Летом гостил у меня в деревне, где я строю дом, немецкий философ. Пытаясь понять, что у нас происходит, он выучил русский язык и приехал. Рядом с моим участком – вагончик с шабашниками, которых ловкий предприниматель собрал из бедствующих областей России и Украины. Платил он им четверть заработанного, работали они от зари и до зари. Немец с ними подружился, наблюдал – и за работой, и вечерами у костра, с бутылкой. Уехал он потрясенный, его представления перевернулись. Его поразила деликатность этих людей, их снисхождение к своему эксплуататору, широта мысли и высокая, даже возвышенная культура. Этот немец все сравнивал с тем, как подумал бы и поступил человек Запада, он заставил и меня посмотреть на привычные мне вещи его глазами (я в те дни был с ним, часто переводил ему непонятные фразы).

Как же нам вернуться к здравому смыслу, покуда ученые «ремонтируют» теорию? В Испании, на лекциях о России, я предлагал такой эксперимент: давайте на пару часов забудем термины философии и идеологии, опишем советский строй в обыденных понятиях жизни обычного человека. Посмотрим, сколько он пил молока, в какой квартире жил, что читал и сколько раз ходил в театр, чем болел и чего боялся. Посмотрим, как все это изменялось со временем, из каких средств обеспечивалось. Все это вместе мы и назовем советским жизнеустройством, не пытаясь определить, было ли это социализмом или еще каким-то «измом». А потом сравним это жизнеустройство с другими образцами, которые реально есть в мире – США и Испании, Бразилии и Бангла Деш.

Как ни странно, эффект от такого простого приема бывал очень сильным. Все рассуждения о «правильном и неправильном» отпадали сами собой, даже тема тоталитаризма теряла смысл. Люди начинали сравнивать реальность в осязаемых понятиях. Например, у многих родителей на Западе так силен, до безумия, страх, что дети-подростки станут наркоманами, что отсутствие наркомании при советском жизнеустройстве сразу перевешивало большое количество иных благ. При таком подходе выглядят нелепыми и туманные лозунги вроде «Больше социализма, больше демократии!». Сама мысль, что ради таких призраков стоит сломать жизнеустройство, кажется чудовищной – любой шаг даже в осторожном изменении соотносится со здравым смыслом: что именно он улучшит и какой ценой? Например, при таком взгляде стал бы никчемным спор, который мне пришлось вести с К.Ковалевым, другими авторами, многими читателями: была ли в СССР эксплуатация рабочих номенклатурой? Ну, предположим, была. Вопрос-то в том, была ли она больше, чем при других типах жизнеустройства. И станет ли она меньше, если сломать советский строй и приватизировать промышленность?