Матрица "Россия" - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Кара-Мурза cтр.№ 45

В 1990—1991 гг. я в Испании изучал их программу создания системы малых и средних предприятий. Много говорил с идеологами этой программы, которые разработали ее после смерти Франко как условие либерализации и модернизации национальной экономики. Бывал на многих предприятиях, подружился с их хозяевами, обсуждал с профсоюзными деятелями, с коммунистами, социал-демократами и франкистами. Я абсолютно уверен, что никаких объективных препятствий, чтобы подобную программу осуществить в РФ, не было. Была политическая воля – не дать ей ходу. Поощрялись фирмы-посредники, мелкие торговцы-ларечники, челноки, но не производство и не инновации.

В Испании прежде чем начать приватизацию (постепенную и выборочную), с помощью государства создали около миллиона предприятий, хозяевами которых стали рабочие и инженеры, уходящие при сокращении рабочих мест. В основном треть денег на создание фирмы давало государство, треть – беспроцентный кредит специального банка, треть – сам предприниматель. Была создана сеть региональных технических центров обслуживания, с хорошим оборудованием и консультантами, сеть «инкубаторов», в которых можно было со своей идеей вырастить зародыш фирмы до жизнеспособного состояния, сеть Институтов развития, выполняющих множество абсолютно необходимых функций, непосильных для малых фирм.

Что говорить, было сделано великое дело – Испания за десять лет вырвалась в число высокоразвитых стран, она менялась прямо на глазах. С какой радостью работали люди, как приятно было бывать в этих дружных коллективах. Среди владельцев предприятий было много коммунистов. Их убеждения нисколько не мешали делу, ибо они были предпринимателями, а не капиталистами. Их положение не вызывало никакой классовой вражды, их уважали за мастерство и труд, а они не выгребали деньги из предприятия. Обычная их личная прибыль по величине была равна «второй зарплате».

И как они мечтали передать этот их опыт нам в Россию, сколько было предложений. Они были готовы вкладывать деньги в аналогичные предприятия у нас и вообще не вывозить прибыль, реинвестировать ее – в благодарность СССР за то, что мы приютили детей республиканцев. Я прикидывал, как бы это дело пошло у наших людей, примерял на своих знакомых инженеров, научных работников и рабочих. Прекрасно пошло бы! Это то, чего мы все ждали. Я и сам вспомнил свои идеи в химии, которые не мог реализовать на больших предприятиях – как бы я работал над ними с друзьями!

Среди малых предприятий были и наукоемкие. Промышленность электроники была сосредоточена в Мадриде. 90% работ выполнялось на малых предприятиях, 10% – на головных заводах. Так же и в большинстве других отраслей. А стоимость создания одного рабочего места на таких фирмах была в 10 раз меньше, чем такое же по уровню место на большом заводе.

Сейчас, конечно, вся эта система там обновилась, хозяевами стали уже дети моих друзей, все с высшим образованием. Но опыт того первого этапа для нас очень важен. Мы после бурных 90-х годов дозреваем до такого состояния, что для нас будет уже неизбежен «новый нэп», новый этап индустриализации, но уже на другой технологической и социальной основе. Необходимую гибкость и эффективность производственной системы можно будет достичь только через симбиоз предприятий разного типа и разной величины.

России нужно предпринимательство, которое сможет соединиться в такую систему, обладающую кооперативным эффектом. Но для этого надо еще преодолеть идеологические догмы правящей верхушки. На голом рынке такой системы не создать.

Недавно, в июле, на озере Селигер проходил слет активистов движения «Наши». Меня пригласили прочитать две-три лекции. После лекции обычно остается 10-15 минут на вопросы. Но некоторые вопросы молодые люди стесняются задавать при всех. Они подходят потом, остаются в узком кругу, один спрашивает, другие слушают. А кто-то выжидает, потом догоняет по тропинке и задает свой вопрос совсем наедине. Так одна девушка меня спросила, когда, по моим расчетам, можно будет чувствовать гордость за то, что принадлежишь к русскому народу.

Меня этот вопрос взволновал. Как же, значит, политики всех мастей, гуманитарная интеллигенция и журналисты, замордовали людей своими рассуждениями. Как они оказались нечутки к тому, что творится в душе тех, кто их слушает и читает. Ведь эта важная сторона нашего кризиса совсем выброшена из общественного разговора. Кто-то еще может сказать о воинской доблести Суворова или Жукова, о ветеранах Великой Отечественной войны, о гении Пушкина или Пастернака – а что же о людях, которые живут здесь и сейчас? Одна чернуха. Как же такое может быть?

Я, имея доступ к печати, тоже почувствовал себя виноватым. Высказывал свою позицию по этому вопросу вскользь, а он, оказалось, для многих один из важных. Коротко девушке ответил, назавтра затронул в лекции, неявно, тему критериев. Ведь людей лишили системы координат! Они в растерянности и не знают, что может служить предметом их национальной гордости. Кажется, мелочь, а на деле сильный инструмент демонтажа народа. Скажу об этом и здесь – без бахвальства и экзальтации. Не всех убедит – не страшно. Я лично вижу дело так.

Мы как народ переживаем тяжелый кризис. Любой кризис (в том числе война) – это особый, аномальный тип бытия народа и личности. Сгибаются, перекручиваются и даже ломаются все стороны жизни. Поднимается наверх и нагло утверждается самое подлое и мерзкое, что есть в народе. Но в то же время собирается и противостоит подлости самое светлое, доброе и умное.

В момент этого нашего народного бедствия я слишком поздно, совсем недавно вспомнил слова поэта: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые». Меня поразила проницательность Тютчева. Так оно и есть, но ведь не будешь на каждом углу кричать, как ты счастлив в момент бедствия. А иногда этого так упорно не понимают, что поневоле приходится раскрыться.

Как-то, примерно в 1993 г., я в одном ученом собрании в Испании делал доклад о доктрине экономической реформы в России. В дебатах в разных выражениях звучала одна мысль: какой странный провал в культуре великого народа, какой регресс в мышлении, какая необычная тупость реформаторов, какой стыд – так про… ть великую страну и загубить великое хозяйство.

Я сначала обратился к логике: нельзя делать такие обобщения на основании одной проигранной кампании в великой войне, тем более без учета соотношения сил в этот момент. Да, в силу стечения исторических обстоятельств русские холодную войну проиграли, но ведь история на этом не заканчивается. За 1941 годом был 1943-й, а потом 1945-й.

Но, как оказалось, люди в Большом времени ориентируются с трудом – мол, когда еще этот новый 1945 год наступит. Что происходит сейчас, вот вопрос. И я сказал не о логике, а о чувствах, как прямой свидетель. Сказал, что испытал в жизни два момента большого счастья – в детстве и сейчас, на склоне лет. Оба раза это были моменты народного бедствия, в нем я и жил. А счастье было оттого, что я непрерывно видел вокруг себя, рядом с собой, величие, доброту и благородство множества людей. Именно в бедствии мой народ оказался велик и благороден. Ребенком я этого, конечно, не понимал, но зато чувствовал очень остро. А сейчас и чувствую, и понимаю – и горжусь. Да, это гордость не от победы, не от силы оружия или банковской системы России. Но ведь и сила, и подвиги, и победы разные бывают.