Демонтаж народа - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Кара-Мурза cтр.№ 104

4. Идеологи просвещают народ относительно его чаяний и ценностей, сообщая ему учение о самом себе.

5. Далее следует борьба за «возрождение», обретение независимости и прочих благ, и в конце — счастливое возвращение в Золотой век, но с прибытком: нация обрела самосознание и больше не позволит себя так просто объегорить» [13].

Теоретик этнонационализма Энтони Смит (сам приверженец примордиализма), считает, что мифы, которые лежат в основе национализма, имеют у разных народов сходную структуру. Это предание о древних общих прародителях, своей земле и древней государственности, вера в существование «золотого века» в жизни этого народа, который сменился упадком, бедствиями, переселением, но в заключение — вера в будущее возрождение. Как указывают другие этнологи, эта общая схема повторяется далеко не всегда, хотя основные ее компоненты в том или ином виде присутствуют.

Важно, что в этнонационализме и вообще в национализме периферии делается очень сильный акцент на прошлом, которое мифологизируется в соответствии с политической задачей, а также на создании образа врага, который якобы виновен в тех бедствиях, которые перенес народ в прошлом. Нация в этом случае объединяется на негативной основе — общим бедствием и общим врагом в прошлом. Это бедствие и образ этого врага нередко переносятся в настоящее (и даже становятся неустранимой частью будущего) с нарушением норм рациональности и здравого смысла.

Реальное бедствие, типа войны или глубокого кризиса, неминуемо вызывает всплеск этнонационализма. В этих ситуациях он становится средством мобилизации национальных сообществ в защиту своих интересов. При глубоком кризисе, когда разрушаются сложившиеся системы ценностей, нормы поведения и материальные условия жизни, массы людей видят в своей национальной общине островок стабильности и связи с традицией. Это островок порядка, которому угрожает хаос. Националисты, объединенные общей целью (например, возрождения нации), представляются организованной силой, которая и вносит порядок в жизнь людей. Участие в этой их борьбе дает ощущение связи человека с другими людьми его национальности, придает высокий смысл индивидуальному существованию.

Речь вовсе не идет о ложном сознании. Известно, что права человека сами по себе не обладают механизмом по их реализации, а после крушения советского блока и международное право лишилось таких механизмов. Для народов, ущемленных в своих правах или становящихся объектом угроз, этнонационализм частично заполняет этот провал, подкрепляя малоэффективные попытки взывать к разуму мирового сообщества и идеям права. Как писала Б.Дж. Ригон, обсуждая соотношение между правами человека и национализмом, «на определенном этапе национализм является решающим для народа, если вы вообще намерены когда-либо оказывать свое влияние в ваших собственных интересах». Этнологи отмечают, что в некоторых ситуациях националистическая политика бывает наиболее эффективным средством для защиты народом своих прав.

Но проблема в том, что использование национализма как политического оружия — искусство чрезвычайно сложное, это оружие легко выходит из-под контроля. Та же Ригон продолжает свою мысль так: «Национализм в какой-то момент становится реакционным, поскольку он абсолютно неспособен к выживанию в многонациональном мире» (см. [16, с. 159-160]).

За последние двадцать лет мы были свидетелями множества трагедий целых народов, в массовом сознании которых этнонационализм вышел из-под контроля. Так, он в короткий срок разрушил Югославию. Э. Кисс пишет: «Результатом националистической политики может быть деструктивная поляризация населения, разительными примерами которой могут служить рассказы молодых людей из тех мест, что в прошлом были Югославией. Эти молодые люди и не подозревали ранее о тех национальных различиях, по поводу которых там идет теперь жестокая война. По словам молодой женщины, давшей интервью, «теперь все ненавидят Тито, потому что он был хорватом. До того, как все это началось, я даже и не знала, что он хорват. Но даже если бы я и знала об этом, это бы меня никак не волновало. До того, как все это началось, никого бы это не волновало». Она добавила также: «У меня совсем нет какого-то сербского самосознания, но меня вынуждают быть сербкой события, над которыми я совершенно не властна… Я югославка» [16, с. 161].

Наглядной иллюстрацией последствий, к которым может привести взрыв этнонационализма, служит разожженный во время перестройки вооруженный конфликт в Нагорном Карабахе. В Грузии, где вооруженные столкновения на национальной почве (в Абхазии и Южной Осетии) были прекращены при участии российских миротворческих сил, этнонационализм тоже загнал страну в порочный круг тлеющего противостояния. За период 1996-2002 гг. социальная дистанция между грузинами и другими народами возросла, при этом меньшинства относятся к грузинам лучше, чем грузины к меньшинствам. Отношения ухудшились даже в среде студентов, которые в середине 90-х годов были группой с самым высоким уровнем толерантности [29].

Надо остановиться на проблеме взаимоотношений между национализмом и демократией. Выше говорилось, что в ходе общего кризиса советского общества с конца 80-х, а затем и системного кризиса российского общества и государственности в течение 90-х годов XX в. едва ли не самый тяжелый удар был нанесен по сфере этнических отношений — как внутри русского народа, так и в межэтнических отношениях между народами СССР и РФ. Был прерван процесс становления большой полиэтнической нации — советского народа, произведен его глубокий демонтаж. На территории постсоветских государств была разожжена политизированная этничность с высоким потенциалом межнациональных конфликтов. Экономический и социальный кризис породил интенсивные миграционные потоки, что привело к напряженности и конфликтам в зонах межэтнических контактов нового, кризисного типа — при ослаблении возможности взаимной адаптации мигрантов и принимающего социума.

В этих условиях произошла быстрая трансформация идеологической трактовки происходящих процессов. С одной стороны, политическая задача разрушения советской государственной и социальной системы потребовала подрыва всех типов связей, скреплявших «империю зла» и ее общественный строй. С этой целью государственная идеологическая машина с конца 80-х годов вела интенсивную пропаганду с целью возбудить этнонационализм всех народов, включая русский. В этой кампании принимала и принимает активное участие и националистическая элита. В результате был подавлен тот державный, объединяющий национализм, который был характерен для официальной советской идеологии. Вместо него была создана множественная система агрессивных этнонационализмов, которые стали разделять как народы между собой, так и родственные этнические группы отдельных народов (иногда с откатом их к племенной и родоплеменной структуре).

Пассивное сопротивление этому давлению, в общем, в той или иной степени оказывали практически все народы. Наиболее устойчивым был, естественно, русский народ, в котором сохранялось самоосознание государствообразующего народа. Здесь наблюдаются сдвиги от советского имперского национализма к национализму гражданскому, который послужил бы идеологической основой для продолжения сборки большой полиэтнической нации в новых условиях, как политической нации.