Россия. Сталин. Сталинград. Великая Победа и великое поражение - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Бушин cтр.№ 75

Но не важно когда. Гораздо важнее, что министр культуры г. Авдеев сказал: «Нам очень повезло, что в нашей стране родился великий, не до конца понятный гигант эпохи Иосиф Бродский». Друг гиганта Евгений Рейн, тоже знаменитый поэт, присовокупил: «Создание этого памятника в Москве ― великое событие для тех, кто ценит русскую культуру».

Газеты сообщают, что великое событие произошла на глазах «нескольких сот человек, среди которых были замечены скульптор Зураб Церетели, артист Сергей Юрский и врач Леонид Рошаль».

Прекрасно, но тем, кто ценит русскую культуру, как тут не вспомнить, что первый памятник Пушкину, великому национальному поэту, родившемуся и умершему в России, был открыт почти 45 лет спустя после его смерти, Есенину в Москве― спустя 70 лет после смерти, Шолохову― спустя 18 лет. Да еще где! В Текстильщиках. А тут поэту, по авторитетному мнению министра культуры, «не до конца понятному» и известному в России чуть больше, чем Симун или Франгулян, ― всего через 5 лет поставлен памятник в одной столице и через 10 лет― в другой. И не в каких-то там Текстильщиках, а около университета и в центре столицы… Где будет третий? Да как же не поставить монумент в деревне Норенская Архангельской области, где года полтора поэт прожил, высланный из Ленинграда. Совершенно как Пушкин в Кишиневе и Михайловском, где есть и музеи. И в Норенской должен быть! А директором музея хорошо бы назначить нынешнего министра культуры, когда сей гигант путинской эпохи выйдет в отставку.

Вот какая возвышенная суета вокруг имени почившего поэта. И это при всем том, что в Москве исчезли улицы Пушкина и Белинского, Герцена и Огарева, Грановского, Станкевича и Чехова, площади Лермонтова и Маяковского… Именно этим ― искоренением духа русской культуры ― прежде всего и занялись в Москве оборотни первого призыва во главе с мэром Гавриилом Поповым, фальшивым греком, невежественным горлопаном.

Исчезла и улица Горького, и памятник его, самого знаменитого писателя XX века, а Союз писателей молчит, а на страницах «Литгазеты», украшенной профилем великого писателя, некоторые литературные дамы даже вопрошают недоуменно: «Горький? Да ведь он же не очень спешил вернуться в СССР». Почему-то не добавила: еще и резко критиковал коммунистов.

И вот, говорю, при всем этом мне, человеку, который ценит русскую культуру, радоваться вместе с евреем Рейном и французом Авдеевым «великому событию»― открытию памятника «гиганту эпохи»? Хотел. Пробовал. Не получается.

Между прочим, а что написал гигант эпохи? Например, стихотворение «Смерть Жукова».

2

Стихотворение, бесспорно, написано с самым благородным намерением почтить память усопшего, воздать ему должное. Он назван спасителем родины, к нему приложен эпитет «пламенный» и т. д. Прекрасно! Однако в стихотворении немало странного.

Автор смотрит по телевидению процессию похорон маршала на Красной площади, и вот ―

Вижу в регалии убранный труп…

Андрею Дементьеву простительно не замечать это, а Нобелевский лауреат должен бы чувствовать и понимать, как неудачно сказано «в регалии убранный», а уж «труп» здесь просто вопиет!

Известное стихотворение Пушкина, посвященное памяти М.И.Кутузова, гробница которого в Казанском соборе, начинается так:

Перед гробницею святой Стою с поникшей головой…

Можно ли вообразить, чтобы это выглядело, допустим, в таком виде:

Перед гробницею святой Стою. В ней труп нам дорогой…

Но, увы, нобелиат не всегда был чуток к слову. Однажды в Дании, беседуя с журналистом В.Пимановым, он сказал: «Я хотел бы посетить свою бывшую родину». Родина может быть покинутой, проклятой, преданной, но бывшей ― никогда.

Странно и то, что, желая возвеличить образ маршала, автор поставил его в ряд не с русскими полководцами, например, с Суворовым и тем же Кутузовым, которого Пушкин тоже назвал спасителем родины, не с Рокоссовским и Черняховским, а с извлеченными из глубочайшей древности чужеземцами ― с Ганнибалом, Помпеем и Велизарием, о коих большинство современных читателей и не слышали. Да мне и самому, работая над статьей, пришлось раскрыть запылившегося Плутарха, залезть в Брокгауза, навести справки. Первый из названных ― это Карфаген, второй из Рима, третий из Византии. Бродский был сильно привержен древности, античности, мифологии, и можно было бы пройти мимо такого сравнения молча и с пониманием. Но…

Во-первых, войны, которые вели эти три полководца, в том числе Вторая Пуническая между Римом и Карфагеном, по сравнению с Великой Отечественной ― войны мышей и лягушек. Так, в знаменитой битве на Ферсальской долине Цезарь, у которого было 22 тысячи воинов, разбил Помпея, имевшего около 40 тысяч. Да по меркам 1941―1945 годов это нельзя назвать даже армейской операцией. 22 тысячи ― тут нет даже трех советских дивизий.

Во-вторых, в глазах автора Жуков ― полководец,

Кончивший дни свои глухо, в опале,

Как Велизарий или Помпей.

Следующая рифма «Помпей ― степей» свежа, и Велиза- рий действительно в конце жизни подвергся опале: его отстранили от армии, конфисковали огромные имения и даже, по некоторым сведениям, ослепили. Конец Помпея еще печальней. После поражения в войне против Цезаря он бежал в Египет и там был коварно убит, а труп его (тут это слово уместно) был обезображен. Плутарх пишет: «Цезарь, прибыв в Египет, отвернулся от того, кто принес ему голову Помпея, и заплакал. А Плотина и Ахилла, виновных в убийстве, приказал казнить» (Сравнительные жизнеописания. М.,1963.Т.2, с.390).

А Жуков? Он дважды «был в опале». Но что такое опала? Меншиков в Березове, Суворов в Кончанском, Сахаров в Горьком ― вот опала. А Жуков все это время, шесть лет, оставался на высоких должностях командующего сперва Одесским, потом Уральским военными округами. И не лишали его ни самых высоких званий, ни больших наград, ни тем более ― «имений». А по прошествии этого срока на XIX съезде партии в октябре 1952 года по предложению Сталина он снова был избран кандидатом в члены ЦК.

Второй раз уже из членов Президиума ЦК и с должности министра обороны Жукова выпер Хрущев. Это произошло в октябре 1957 года. Маршалу было 60 лет, всего на год старше Помпея, но это далеко не конечные его дни. Он скончался 18 июня 1974 года. Отпущенные ему годы маршал прожил вовсе не «глухо». Встречался с боевыми друзьями, с писателями, журналистами (Симонов, Долматовский, Ржевская…), участвовал в создании фильмов о войне, работал над книгой «Воспоминания и размышления», которая вышла в 1969 году тиражом в 600 тысяч экземпляров и вскоре была многократно переиздана еще большими тиражами. А вспомним его хотя бы в президиуме торжественного заседания, посвященного 25-летию Победы, что проходило во Дворце съездов…

Наконец, ведь Ганнибал не заставил Рим подписать безоговорочную капитуляцию. Дело вышло совсем наоборот: после ряда блестящих побед он в конце концов был жестоко разбит при Заме, бежал аж в Армению, потом в Вифинию, и там, опасаясь выдачи, отравился. И Помпею не довелось сурово повелеть Цезарю, как Жуков ― Кейтелю: «Прошу подойти к столу и подписать акт о безоговорочной капитуляции». О нет! После некоторого успеха Помпей был разбит и тоже бежал и, как уже сказано, бежал навстречу смерти. Ну, в самом деле, как можно полководца-победителя венчать недол- гими лаврами разбитых и даже убитых или покончивших с собой полководцев!