Игры политиков - читать онлайн книгу. Автор: Дик Моррис cтр.№ 48

Возмущенный этими увертками, Дуглас заклеймил ле-комптоновскую конституцию, что оттолкнуло от него некоторых былых почитателей с Юга. Бывший губернатор Джорджии Хершел Джонсон заявил в 1858 году, что если Дуглас станет президентом, «произойдет это вопреки позиции Юга».

Тем временем, выведенные из себя тактикой рабовладельцев, антирабовладельческие силы действовали столь же жестоко и бесчеловечно, сколь их оппоненты. Аболиционисты во главе с Джоном Брауном напали в Канзасе на поселенцев с Юга, и, когда Север оказался вынужден сражаться в лице Канзаса со всем Югом, доктрина народного суверенитета ударила бумерангом по своему создателю, Дугласу. «Лекомптоновский кризис оставил наследие партийных дрязг и местнической ненависти, от которых страна никогда уже не избавится, — пишет историк Роберт Йоханссен. — А Дуглас оказался главным восприемником этого наследия».

Линкольн, со своей стороны, возражал и против компромиссов Клея, и против народного суверенитета Дугласа; он утверждал, что любой вновь образованный штат должен быть объявлен свободным. По его мнению, конституция страны исключает освобождение рабов, надо принимать специальную поправку. В то же время во власти конгресса поставить условием вхождения в Союз нового штата запрет в нем рабовладения. Таким образом, надеялся Линкольн, по мере того как в Союз будут входить все новые штаты, ненавистный институт отомрет сам собой.

Юг, чувствуя, что проигрывает сражение на общенациональной арене, полностью перевернул вещи с ног на голову, когда председатель Верховного суда Роджер Тейни (рабовладелец) объявил печально знаменитое решение по делу Дреда Скотта. Семью голосами против двух Верховный суд постановил, что Дред Скотт, беглый раб с Юга, проживавший как свободный человек на Севере, может быть на законных основаниях схвачен своим бывшим хозяином и возвращен в рабство, на Юг. Этим же решением отменялась как неконституционная линия раздела, объявленная в Мис-сурийском компромиссе. Что-де касается рабов, то это просто форма собственности, ничего более, а конституция обязывает каждый штат уважать собственность граждан другого штата. Ни штат, ни территория не могут воспрепятствовать кому бы то ни было вернуть раба под свою юрисдикцию и держать его в неволе. По логике решения суда выходило, что требовать, чтобы гражданин освободил своего раба лишь на том основании, что он переехал в свободный штат, так же несправедливо, как отказаться от мебели или домашних животных, которых он мог взять с собой.

Решение по делу Дреда Скотта стало для аболиционистов с Севера последней каплей, переполнившей чашу. Пока она не была пролита, они могли успокаивать совесть надеждой на то, что по мере вхождения в Союз все большего количества нерабовладельческйх штатов рабство будет отмирать. Но решение суда делало вполне реальной перспективу сохранения рабства навечно, притом не только на Юге, но и во всей стране.

Судебное решение раскололо демократическую партию надвое. Президент Быокенен его поддержал — более того, он тайно стоял за этим решением, бессовестно подталкивая к нему Тейни и его коллег, — и предпринял шаги к насильственному введению рабства в Канзасе. Сенатор Стивен Дуглас и другие лидеры демократов настаивали на уважении принципа народного суверенитета.

На одном совещании в Белом доме, оказавшемся роковым, Бьюкенен потребовал от Дугласа поддержать его позицию в деле Дреда Скотта. Сенатор от Иллинойса заколебался — возможно, его останавливали антирабовладельческие настроения, царившие в родном штате, — и Быокенен объявил ему политическую войну, притом на почве все того же Иллинойса. Раздражение его оказалось так велико, что он даже уволил начальника почтового ведомства одного из графств штата и назначил на его место давнишнего противника Дугласа.

Вот на этом-то фоне адвокат из Иллинойса и бывший конгрессмен-виг Авраам Линкольн и решил бросить вызов грозному Дугласу в борьбе за место сенатора от штата Иллинойс. Случилось это в 1858 году, и яблоком раздора оказалось, естественно, рабовладение.

Быть может, Линкольн и собирался как-то обернуть себе на пользу столкновение Дугласа с Быокененом, но вообще-то он вынашивал куда более амбициозные планы. Цель его состояла не столько в том, чтобы победить Дугласа на выборах в сенат, сколько выбить его из будущей президентской гонки.

План Линкольна состоял в том, чтобы, используя распространенное в этом северном штате отвращение к институту рабства, понуждать Дугласа занимать в борьбе с ним все более крайние позиции. Обрушиваясь со всей силой на саму систему, обрекавшую человека на неволю, Линкольн, таким образом, приглашал Дугласа следовать тем же путем. Если тот заглотит наживку, то, возможно, победит на сенатских выборах, но зато утратит всякие надежды на поддержку южан, которая окажется решающей на выборах президента, грядущих всего через два года.

Отвечая на вопрос, что способствует успеху в политике, Линкольн заметил, сколь важна «способность выявить причину, которая повлечет за собой определенное следствие, и затем начать борьбу с этим следствием». Причиной в данном случае оказалась отмена рабства. Следствием — левая позиция, занятая в связи с ней Дугласом, и далее раскол в демократической партии, который и будет использован на президентских выборах 1860 года.

Опытный адвокат, Линкольн, подобно гроссмейстеру, умел рассчитывать комбинацию на несколько ходов вперед, что и было продемонстрировано в ходе дебатов с Дугласом.

Когда Линкольн бросил ему перчатку, демократы легкомысленно ее подняли, позволив таким образом противнику поставить ловушку. Дебютный план Линкольна заключался в том, чтобы завлечь Дугласа в западню, остро выступив против рабовладения с нравственной точки зрения. Еще до начала дебатов Линкольн по ходу выступлений в Чикаго и Висконсине говорил о своей «ненависти к институту рабства» и решимости «навсегда с ним покончить».

Столкнувшись с сенатором Дугласом напрямую, он прежде всего провел четкое различие между своей позицией по этому вопросу и позицией оппонента. Именуемый порою «черным республиканцем», Линкольн воспринимал рабство «как зло — моральное, социальное и политическое зло».

Адресуясь к несогласным, Линкольн говорил: «Если среди нас есть люди, которые не считают институт рабовладения злом… они попали не в свой дом, и им следует оставить нас [то есть республиканцев]».

Своего оппонента Линкольн представлял человеком двуличным, стремившимся угодить и нашим, и вашим — и тем, кто за рабство, и тем, кто против. «Он ведь так и на заявил, что люди, живущие на территориях, могут отменить рабство», — обвинял Дугласа Линкольн. Он представлял дело таким образом, что призывы к народному суверенитету равноценны попыткам играть сразу за две команды, что это просто способ узаконить рабовладение под видом защиты свободы.

Принцип народного суверенитета Линкольн всячески высмеивал. «Всякий… волен распоряжаться собою и всем, что к нему относится, по собственному разумению». Так говорит нам Дуглас. «Но если кто-нибудь захочет превратить своего соседа в раба, ни этот последний, ни кто-либо другой даже и возразить не имеет возможности». Вот, заключает Линкольн, и весь вам народный суверенитет.