Бигуди для извилин. Возьми от мозга все! - читать онлайн книгу. Автор: Нурали Латыпов cтр.№ 98

Будьте терпеливы и настойчивы, меняйте приёмы мышления, когда чувствуете, что, старый метод себя исчерпал. Никогда не старайтесь работать только с давно известными и привычными методиками — их эффективность могла определяться лишь тем, что вы были в похожих ситуациях и решали близкие по духу проблемы. Поэтому для творческих задач подыскивайте те приёмы мышления, которые для Вас новы, неожиданны, непривычны.

Удачи! Не забывайте лишь слова великого математика Георга Кантора, основоположника теории множеств. Он, описывая взаимоотношения своей науки с реальностью, говорил: «Голова может уходить глубоко в облака — но ноги должны оставаться на земле».

Бигуди № 64

А пока что отправимся далеко в пространстве и во времени. Мы — внутри реальности рассказа Роберта Хайнлайна. Ситуация: на частично колонизированной Луне в результате аварии потерялась слепая девочка. Она вундеркинд-музыкант, с абсолютным слухом. На Луну прилетела на гастроли (!) — с концертами в лунных поселениях, в освоенной части Луны. С ней установлена радиосвязь, но пеленгатор не в состоянии определить место, откуда ведётся передача. Поскольку воздуха в скафандре хватит лишь на несколько часов, найти девочку нужно быстро. Как? Площадь той части лунной поверхности, где может находиться девочка, разделяют на 82 квадрата (почему на 82?) и каждый из них облучают… Каким лучом? Здесь важна Ваша идея. Какой принцип обнаружения девочки?83

— У вас теперь необычайно острый ум, друг мой, — сказал Гудвин, — только научитесь им пользоваться!

А. Волков. «Волшебник Изумрудного города»

Грустный факт: утверждают, что уже к семи годам только 10 % населения имеют признаки высокой креативности, а при достижении зрелого возраста их доля снижается до 2 %. Все дети гениальны — а куда же деваются способности 98 человек из каждых ста, когда дети вырастают?

«До восьмидесятых годов нейрофизиологов учили, что после того, как мы достигаем возраста около шестнадцати лет, наступает зрелость мозга и рост его полностью прекращается. Если разрушатся волокна, связывающие какие-то нейроны, эти нейроны навсегда останутся разъединенными. Если потерять нейрон, он никогда не восстановится. Теперь мы знаем, что это не так. Наш мозг очень пластичен, особенно в молодости, и сохраняет свою пластичность на всю жизнь. Связи между нейронами постоянно возникают и разрушаются в ответ на перемены в окружающей среде. [146]

Мышцы, которыми мы не пользуемся, постепенно усыхают, но наш мозг реагирует на неиспользуемые части тела иначе. Если у человека ампутирована рука, небольшой участок его мозга перестает получать какие-либо сигналы от нервных окончаний, находившихся в этой руке. Но нейроны этого участка не погибают. Они начинают использоваться для других целей. К этому участку непосредственно примыкает другой, который получает сигналы от нервных окончаний лица.

Наш мозг постоянно изучает окружающий мир. Ему постоянно приходится распознавать встречающиеся предметы, чтобы понять, стоит ли приближаться к ним или избегать их. Ему нужно учиться срывать плоды и не хватать рукой осу, чтобы она нас не ужалила. Более того, это обучение происходит без помощи учителя. Рядом с нами нет никого, кто мог бы всегда подсказать нам, правильно или нет то, что мы делаем». (Крис Фрит. «Мозг и душа»).

Почему так мало людей, способных производить новый интеллектуальный продукт? Неважно, о какой области творчества идёт речь — ведь жизнь непрестанно требует принятия решений, совершения поступков, выбора варианта действий. Может быть, потому что мало кто задумывается о необходимости выхода из наезженной колеи мышления. Решая только стандартные, однотипные задачи, мозг чувствует себя вполне комфортно (как тот самый Разжиревший Ум, о котором писал Кэрролл) — и так идут дни за днями.

Между тем, по меткому выражению Бернарда Шоу: «Способность мыслить — одна из страстей, и она может давать более длительное наслаждение, чем любая другая страсть». Как я отметил выше, о наслаждении творчеством ещё до Шоу говорил Чехов.

Мир не стоит на месте: то, что не сделали Вы, отложив размышления на завтра (как героиня «Унесённых ветром»), окажется сделанным не Вами. Вы теряете шанс не только на «цветочки» — получить удовольствие от размышления над новыми проблемами, ощутить счастье, когда удается достичь нового результата, наградить себя орденом «Ай да я!» за то, что смогли сделать нечто недоступное другим. Но Вы теряете и возможность собрать «ягодки». Ведь предложенная Вами новая идея (механизм, книга, музыкальная пьеса, технологический процесс, вид или способ рекламы, математическая теорема и т. д. и т. п.) может принести не только субъективную радость свершения. Но и вполне объективные блага разного характера (каждый может себе представить желаемое по своему вкусу).

Давайте ещё раз совершим экскурс в историю. И вновь во времена великих людей и деяний — в XIX век, в эпоху Наполеона.

За перипетиями нидерландской кампании императора Франции внимательно следила вся Европа. Все державы устали от войны не меньше Франции. Если бы Наполеону удалось продержаться до зимы (тогда в снегу воевали разве что русские), его противники скорее всего согласились бы на достаточно затяжное перемирие. Упрочив за зиму собственную экономику, наладив традиционно сильную сеть дипломатических интриг, Франция могла к весне добиться распада враждебной коалиции.

Больше всего от такого сценария пострадала бы, конечно, Британия. Правительство, долгие годы бросавшее в пламя войны и собственные ресурсы, и всех союзников, в одночасье оказалось бы банкротом. И не только политическим: несметные миллионы золотых соверенов, вложенные в истребление единственного реального конкурента, оказались бы выброшены безвозвратно. Следовательно, государственные долговые обязательства скорее всего были бы в лучшем случае заморожены на долгие годы, а то и вовсе обесценены.

Естественно, Лондонская биржа ждала известий из Нидерландов, как манны небесной. Малейший слух оборачивался тысячами распоряжений о покупке или продаже. Увы, кроме слухов, не было ничего: мир ещё не опутала телеграфная паутина.

Один из крупнейших лондонских финансистов — глава британской ветки банкирского дома Ротшильдов — озаботился получением надёжной информации заблаговременно. По всей Европе стояли его кареты с лучшими лошадьми, каких только можно было тогда купить за деньги. Благо требования к упряжным и верховым лошадям разные, так что при всех несметных потребностях вооружённых сил кое-что оставалось и на долю частных владельцев. А уж среди них не было равного Ротшильду по готовности вкладывать деньги в действительно необходимое.