Скелеты в шкафу истории - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Вассерман cтр.№ 42

Косовские же албанцы (в основном потомки приглашённых Иосипом Броз Тито беженцев от диктатуры Энвера Ходжи) даже не попытались действовать самостоятельно. Они не боролись с сербскими государственными силами, а только резали по ночам мирных сограждан. Когда же полиция попыталась пресечь явный бандитизм, они спровоцировали вооружённое вмешательство НАТО. И сам факт вмешательства ввёл в действие принцип нерушимости границ. Теперь статус Косова просто нельзя решать, пока иностранные войска не уйдут из края, а НАТО не пообещает раз и навсегда отказаться от «гуманитарных» бомбёжек Сербии.

Я уж и не говорю о том, что косовские албанцы – в отличие от граждан четырёх наших новых государств – даже под надзором «миротворцев» убивают коренных жителей края и уничтожают все следы их присутствия, включая уникальные памятники культуры и истории. Гуманитарные соображения редко определяют политику. Но и без собственного варварства – самим фактом отказа от самостоятельной борьбы за свою судьбу – албанские насельники Косова утратили право на самоопределение [77] .

[78]

С незапамятных времён известно: революция заходит заметно дальше тех позиций, кои в состоянии удержать. И чем больше накоплено предреволюционных противоречий, чем яростнее революционный порыв, чем радужнее надежды общества, чем больше охваченных этими надеждами людей и слоёв – тем глубже откат, тем болезненнее он переживается, тем больше требует жертв.

Непосредственно в процессе революции ещё не ясно, какая часть общества готова к преобразованиям – и к каким. Вдобавок достоинства намечаемых изменений чаще всего уже неплохо проработаны теоретиками, а неизбежные побочные эффекты в полной мере выясняются лишь экспериментально – по мере того, как общество, проломившее старую стену, бьётся лбом о новые. Поэтому какие-то позиции – завоёванные, казалось бы, навсегда – приходится сдавать. Иной раз – даже ценой жизни тех, кто эти завоевания обеспечил.

Хрестоматийнейший пример послереволюционного отката дала Великая Французская революция. 27-го июля 1794-го Франсуа-Мари-Исидор-Максимиллиан Бартелеми-Франсуа-Максимиллианович Робеспьер, успевший заслужить прозвище Неподкупный и репутацию безжалостного палача, вместе со своими ближайшими сподвижниками по Большому Террору был арестован (на следующий день их казнили). Прочие пламенные революционеры в считаные дни перековались в столь же пламенных казнокрадов. Уже через пять лет страну возглавил генерал Наполеон Карлович Бонапарт, а ещё через пять он провозгласил себя императором. Словом, жизнь стала настолько спокойной, насколько это вообще возможно во время общеевропейской войны.

По новому календарю, введенному революцией, день переворота выпал на 9-е термидора. С тех пор откат из-за невозможности удержать революционные завоевания называют термидором, а его организаторов – термидорианцами.

Профессиональный революционер Владимир Ильич Ульянов прекрасно знал этот закон. И не раз говорил соратникам: нам надо самотермидоризоваться, иначе на смену придут термидорианцы без мысли о революции.

В 1921-м он – вопреки воле изрядной части своей партии – ввёл Новую Экономическую Политику. В ходе внутрипартийных дискуссий она определялась прежде всего как средство удовлетворения мелкобуржуазных инстинктов основной массы тогдашнего населения – крестьян. Но более подкованным единомышленникам Ульянов представлял НЭП ещё и как тот самый самотермидор, который уже давно теоретически указан им как средство предотвращения массовой и окончательной контрреволюции.

НЭП обладала и собственными внутренними противоречиями. В конце концов – уже после смерти Ульянова – большевики сочли более целесообразным возврат к марксовым идеям централизованного управления экономикой. Но сама возможность этого движения (по их представлениям – вперёд) создана прежде всего ульяновским частичным отступлением.

Олицетворением нового революционного периода нашей истории долго был Борис Николаевич Ельцин. Оценки его деятельности весьма противоречивы.

Впрочем, такова судьба едва ли не любого реформатора. Например, преобразования, совершённые Петром I Алексеевичем Романовым, доселе – через три века – оцениваются весьма неоднозначно: то ли он перевёл страну на качественно новый путь развития, то ли в попытке ускорить эволюционную европеизацию, начавшуюся ещё при его отце Алексее Михайловиче, разорвал естественную связь сословий и поколений, тем самым породив множество внутренних противоречий, не вполне изжитых и по сей день.

Так что не буду сейчас вдаваться в анализ конкретных действий – и последствий частого бездействия – Ельцина. Отмечу лишь: следующий президент России – Владимир Вадимирович Путин – не только многократно отзывался о периоде правления Ельцина как об эпохе бедствий, но и на многих ключевых направлениях отказался от значительной части достижений этой эпохи. Так, многие средства массовой информации, ранее крайне резко критиковавшие власть, перешли в руки новых владельцев и стали существенно лояльнее (а то и вовсе отказались от политики). Главы субъектов федерации при Ельцине избирались – теперь назначаются президентом (хотя и по согласованию с соответствующей законодательной властью). Спектр политических партий и неправительственных организаций, реально влияющих на жизнь страны, заметно сократился (а в парламенте одна партия вообще располагает конституционным большинством, то есть способна проводить любые решения, невзирая на волю других сил – даже президента).

Путина отобрал в преемники лично Ельцин – после пробы множества кандидатов. Многие поборники демократии считают этот выбор едва ли не главной ошибкой первого президента. Но не так уж много было у него ошибок – и уж во всяком случае не после столь долгих проверок.

В советское время Ельцин занимал высочайшие посты в коммунистической партии: первый секретарь Свердловского областного и Московского городского комитета, кандидат в члены политбюро. С трудами Ульянова знакомился хотя бы по долгу службы (а может быть, и по увлечению: тот – сильный публицист и оригинальный политик). Теорию самотермидоризации скорее всего знал.

Может быть, в 1988–89-м Ельцин искал как раз того, кто проведёт термидор с минимальными потерями и не отступит слишком далеко?

[79]

«Русские по профессии» любят повторять: русские революции – затея еврейская. Кто поумнее, обвиняет не только евреев, но и всех инородцев – благо в тогдашней России (как и в Советском Союзе) они составляли чуть ли не половину населения, так что есть на кого валить.