Главная военная тайна США. Сетевые войны - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Коровин cтр.№ 41

Так как чеченские мотивации на этом фоне, напротив, пошатнулись, у тех, кто формировал сетевой код с их стороны, возникла необходимость действовать более тонко. В разработку сетевой стратегии следующего этапа была включена работа с этносами на Кавказе, с этническими группами в России, работа с чеченской диаспорой в Москве и т. д. Сетевая война продолжилась, но перешла на более тонкий уровень. Начинается работа по подготовке чеченских идеологических институтов, способных создать и обосновать новые мотивации, откорректировать старые. На этой стадии к чеченской элите подключаются прямые агенты влияния английской разведки. Если раньше этого не требовалось, потому что и так все шло как по маслу, то в момент, когда чеченцы начали возвращаться к своим традиционным национальным архетипам, потребовалось непосредственное, более плотное участие английских специалистов, взявших ситуацию в Чечне на ручное управление. Именно в этот момент в окружении чеченского руководства появился английский бизнесмен польского происхождения Мансур Яхимчик, который в свое время был активным участником антикоммунистического движения и одним из лидеров польской «Солидарности» в Кракове. Он вдруг проявил неожиданный интерес к суфийской версии ислама Чечни, принял гражданство Чеченской Республики — Ичкерии, стал советником чеченского президента по внешнеэкономическим вопросам. С его подачи были налажены контакты чеченских лидеров с английской финансовой элитой, он устраивал встречи чеченских лидеров с английскими лордами, с Маргарет Тэтчер, бывшей на тот момент советником компании «Бритиш Петролеум», с руководителями других крупных компаний. То есть, как только чеченцы начали всерьез заниматься восстановлением своих традиционных архетипов, не ваххабитских, которые к тому времени были уже отвергнуты, а собственных, национальных, они тут же привлекли к себе более пристальное внимание, у них сразу появился интересный по-ляк-англичанин, заинтересовавшийся чеченским исламом. Именно при его непосредственном участии был создан Кавказский инвестиционный фонд в апреле 1997 года, в Вашингтоне была зарегистрирована Кавказско-американская торгово-промышленная палата, а лорд Макальпайн — представитель финансовой группы Голдсмитов — пообещал вложить в чеченскую нефтяную отрасль 3 млрд долларов, но с учетом того, что он получает право бессрочной аренды всей чеченской нефтяной отрасли, то есть уже тогда фактически речь шла о ее покупке.

Сетевая операция в Чечне началась до горячей фазы, протекала в обе чеченские военные кампании и продолжается сейчас. В чеченской ситуации совершенно открыто существуют уязвимые места, которые используются западными стратегами против России по сей день. Шаткость нынешнего затишья в Чечне заключается в том, что мир там сложился на основании доминирования светской части чеченского общества, установившей строго светскую систему социального устройства, навязанную Россией силовым путем. И вновь, как и прежде, в Чечне совершенно исключены традиционные модели. Сейчас они так же, как и в советский период, полностью подавлены, никакого баланса и учета традиционалистского фактора нет. Светская модель победила и держится на давлении Центра. В такой ситуации всегда остается задел для обращения к подавленным чеченским национальным архетипам с вражеской стороны, на основании которых можно в любой момент вновь разогреть ситуацию. Чеченский конфликт заморожен совершенно случайным образом, и нынешнюю стабильность в существующих условиях ничего не стоит разрушить. Стоит только вновь ослабить давление — изменить внешнеполитическую стратегию в пользу Запада, поставить на другие фигуры в Чечне, ослабить финансовые потоки, да что угодно — и все повторится с самого начала. Временное затишье наступило скорее от общей усталости. Сетевая война не может быть остановлена. Но ее направленность может быть обращена вспять.

Убийства в Ингушетии носят геополитический характер

После того как сетевая операция США против России в Чечне была подморожена ценой колоссальных усилий Кремля и огромных жертв со стороны российского общества, новым объектом пристального внимания Запада стала вторая часть бывшей Чечено-Ингушской ССР, а именно населенная, так же, как и Чечня, вайнахами — по сути кровными братьями нохчи — Ингушетия. И дело здесь совершенно не в этнических пристрастиях западных стратегов, просто Ингушетия, с точки зрения геополитики Кавказа, занимает почти то же самое стратегическое положение, что и Чечня. Разница лишь в различии граничных условий и предпосылках формирования сетевого кода следующей фазы сетевой войны на Северном Кавказе. В принципе, Ингушетия по совокупности параметров имеет все шансы стать «второй» Чечней в плане ведения сетевой войны. Надо лишь грамотно подготовить и разогреть ситуацию.

Открытие подготовки Ингушетии к сетевой войне началось с так называемого «Ингушского рейда» смешанной группы террористов летом 2004 г., с захватом зданий силовых ведомств, на чем мы еще остановимся подробнее чуть позже. А вот к концу лета 2007 года ситуация начала разогреваться более интенсивно, причем теперь уже на уровне разжигания общественного недовольства властями республики. Для начала в станице Орджоникидзевская были убиты трое цыган, затем в Назрани были убиты главврач станции переливания крови и милиционер. Вскоре в Карабулаке расстреляли семью русской учительницы. Чуть ранее в станице Орджоникидзевская было совершено жестокое убийство еще одной учительницы и ее детей, а через два дня после убийства, во время их похорон, на кладбище прогремел взрыв, из-за чего пострадали 11 человек. Казалось бы, совершенно разрозненные эпизоды, вполне свойственные для любого региона — везде убивают. Однако не везде убивают так бессмысленно, «ни за что». Частота и жестокость совершенных деяний вызывают страх, панику и напряженность в обществе. В таком состоянии люди начинают винить кого попало, требовать расправы, изливать агрессию на первых встречных, соседей, друзей, политических оппонентов, что провоцирует новые конфликты.

Начинается цепная реакция ненависти, и, если власти в этой ситуации теряются, общая напряженность и истерия имеют все шансы выплеснуться и за пределы региона, на соседние республики, на другие этносы. В данном случае речь идет о «сетевом» эффекте дестабилизации, когда ненависть и неприязнь «прокачиваются по сети», от родственника к родственнику, от соседа к соседу, от ингуша к осетину, разрастаются в геометрической прогрессии, и далее лавину вражды и неприязни остановить все труднее.

Регион становится проблемным, конфликтным, горячим, а в конечном итоге неуправляемым.

Хорошо, что власти в последнее время стали догадываться о том, что что-то здесь принципиально «не так». Однако о выявлении вражеских сетей пока речь не идет. Все ограничивается предположениями в духе того, что сделал сразу после серии убийств тогдашний полпред Президента в ЮФО Дмитрий Козак, заявив, что «убийства в Ингушетии носят политический характер». Описывая ситуацию в Ингушетии, Козак констатировал, что «мы фактически живем в ситуации контртеррористической операции». По его мнению, «нас пытаются таким образом склонить к определенным решениям». Эти заявления являются, по сути, констатацией успешности втягивания Ингушетии в сетевую войну. Признание этого и есть первый результат успешного начала реализации Операции базовых эффектов. Сетевая операция начата. «Определенным» решением может стать беспорядочный ответный террор властей в отношении кого попало. А может — осмысленная сетевая стратегия. «Что за силы пытаются дестабилизировать обстановку в регионе?» — задаются вопросом власти Ингушетии.