Повелительное наклонение истории - читать онлайн книгу. Автор: Олег Матвейчев cтр.№ 77

Поклонником и продолжателем Шопенгауэра, Вагнера и романтиков был и Ницше. Он был одним из немногих философов, которые яростно отстаивали высокую ценность «возвышающего обмана» в сравнении с «тьмой низких истин». Он мыслит волю, вслед за Кантом и Шопенгауэром, теперь уже как сущность всего сущего, но эта воля только тогда является настоящей, когда самовозрастает.

Ницше делает вывод: «искусство выше истины», поскольку отрывается от фактичности и уносит ввысь. Истина всего лишь вид лжи, говорит Ницше, поскольку лжец, пророк, поэт ставят воле фиктивные цели для того, чтобы она шла к ним, стремилась, росла… Но когда она перерастет их, и цели и ценности станут уже достигнутыми фактами и истинами, воле нужны будут новые ценности, цели и идеалы. В мире есть только растущая воля, и она же порождает фикции ценностей, чтобы занять себя и способствовать своему возвышению, сама же воля не имеет ничего выше себя.

Обман, который бы не способствовал росту воли, унижающий, а не возвышающий обман, в метафизике Ницше так же находит свое оправдание.

В гегелевской метафизике, о которой мы упомянули чуть выше, такой унижающий обман вполне допустим и даже обязателен. Обман, или бесконечное падение духа, на самом деле нужен как этап духа на пути к абсолютной истине, ибо сила духа проявляется в том, из какой глубины падения он может подняться, какое свое отрицание сможет переварить. В то же время у Ницше та же самая диалектика рассматривается с позиции игры воли. Истинно великая воля может забавлять себя тем, что поддается сопернику, подобно борцу-армрестлеру, позволяющему слабому сопернику прижать свою руку почти до стола, а потом резко, одним движением, она возвращает все и побеждает противника. Слабая воля не позволяет себе проигрывать и вообще играть, она выигрывает только по очкам, поэтому она считает очки и борется за каждый миллиметр. Такая слабая воля нуждается в рассудке, а не в игре.

От Канта и Гегеля ведет происхождение Маркс, так же реабилитирующий репрессированные ранее материю и природу и видящий историю как прогресс техники (вспомним, технэ — искусство). Он так же борется с господствовавшими ранее вульгарным рационализмом и идеализмом, подчинявшим природу и чувственность рассудку. В коммунистическом обществе, где люди будут свободны, они будут творить по законам красоты, говорит Маркс, что подчеркивает его высокую оценку искусства, поэзии, которые, кстати, он любил в частной жизни.

Мы видим, что начиная с Канта, идет все более прогрессирующее движение иррационализма во всех возможных формах (романтической, ницшевской, марксовой, вагнеровской и проч.). Можно упомянуть и Кьеркегора с его эстетической стадией как предшествующей моральной и религиозной и реабилитацией веры против разума.

От иррационализма XIX века идет и особый интерес к бессознательному, к сновидениям. На этой волне позже возникнет Фрейд с его анализом сновидений (как спонтанной деятельности воображения), весь психоанализ, включая его самые экзотические версии. Мы опять видим реабилитацию воображения, правда, теперь его дом находится в сновидениях, а не в искусстве, и бессознательное управляет сознанием… Хотя Фрейд еще и считал, по-гегелевски, что «на место Оно должно стать Я». Впрочем, сюрреализм даст сновидениям простор и в искусстве.

Все эти течения постоянно пересекались между собой. Мы можем найти фрейдо-марксизм, марксистский сюрреализм, а также ницшеанствующий марксизм, можем видеть слияние всего этого с вагнеровским проектом (рок) в движении хиппи. Сюда же нужно отнести эксперименты хиппи с наркотиками, как расширяющими сознание и дающими свободу репрессированному разумом (разум-расчет как порождение капитализма и бюрократии) воображению. В 1968 году на улицах Парижа поджигающие машины студенты выдвинули лозунг «Воображение — к власти!». Они сами не знали, что делать с этим лозунгом, так как не видели его корней дальше, чем до Фрейда. Бюрократическое правительство спрашивало студентов: «Чего вы хотите, каковы ваши конструктивные требования?». А они отвечали: «Конструктивные требования — это уловка капиталистического разума, поэтому мы их формулировать не будем»…

Поколение 1968 года поняло, что такое «воображение — к власти» только тогда, когда само оказалось у власти, в конце XX века и стало делать политику искусством, ставя на мировой политической и финансовой сцене настоящие шоу, спектакли по типу того, что можно увидеть в гениальном фильме Б. Левинсона «Хвост виляет собакой».

Сегодня не Лагерфельд лучший кутюрье, а Кондолиза Райс, которая кроит карты мира. Сегодня не Спилберг лучший режиссер, а ребята в госдепартаменте, которые пишут сценарии для войн типа югославской и иракской. Сегодня только глупые художники-неудачники думают, что со своими перфомансами и инсталляциями они находятся в авангарде искусства. На самом деле те, кто делает перфомансы вроде 11 сентября и те, кто инсталлирует в мозги миллиардов бренды, ценности, звезд, интернет-вирусы и проч. находятся в авангарде. Они играют на биржах, устраивают кризисы и войны, отпускают ситуацию, чтобы опять, как ницшевский армрестлер, взять ее под контроль и выправить одним рывком, показывая чудеса кризис-менеджмента. Огромное поколение креативных пиарщиков, маркетологов, брендменеджеров, биржевых спекулянтов и медиа-активистов это и есть «воображение у власти». Они знают, что воображение изначальнее истины, оно творит историю, сметает на своем пути завалы противостоящих фактов.

Когда кто-то что-то придумал, то этой придуманной вещи нет в мире, она из него невыводима, и весь мир сопротивляется ей. Но потом кто-то подхватывает это, а еще через некоторое время уже весь мир своей массой работает на эту новую вещь, которую учел и прописал в своих отношениях и связях….

Это так, но только еще не в России. Кто мешает запускать глобальные проекты, запускать семена, грибы и вирусы, чтобы они так же росли и набухали со временем? Мешает только рассудочность, серьезность, деловитость, трусость, приземленность всевозможных завхозов, «работников сцены», электромонтеров, осветителей и прочего вспомогательного персонала, который забрал власть над спектаклем у настоящих режиссеров и вообще работает без них. Так даже удобнее изображать что-то и осваивать смету. Наша экономика всегда будет в ауте, пока мы думаем, что она первична. Мы не спасемся ни от каких кризисов, пока главными у нас будут министерство финансов и вообще всякие завхозы. Наше спасение, как и спасение всего мира, лежит там, где никто не ищет — в области гуманитарной.

И все-таки надо осознавать, что даже если Россия начнет ставить мировые спектакли по собственным сценариям, переписывать историю, кроить карты мира, устраивать «оранжевые» революции хоть в Америке, это будет хоть и полезно и интересно, но явно недостаточно. Чем мы тогда будем отличаться от США? Что великого в том, если даже у какой-то Украины хватает ума переписать свою историю аж до того, что Гомер объявлен украинцем?

Не стоит соблазняться вульгарным ницшеанством и говорить, что раз все ложь и фикция и нет никаких истин, давайте врать напропалую. Это уже делают без нас. Настоящий новый этап истории и, следовательно, духовное лидерство, Россия не обретет только на этом пути, как и на простом догматическом отрицании и моральном осуждении всего «креатива и постмодернизма» мы дальше исторического тупика не уедем.