Повелительное наклонение истории - читать онлайн книгу. Автор: Олег Матвейчев cтр.№ 17

Представьте: сегодня кто-то взялся описывать Смутное время, не имея возможности пользоваться ни музеями, ни книгами исторической науки, а только с опорой на народную молву… С одной стороны, 300–500 лет — срок достаточный для того, чтобы накопилось огромное число различных преданий, с другой стороны, все события уже не совсем актуальны. Попытка заявить о том, что греки победили троянцев на 300 лет раньше, вызвала бы отторжение: слишком велика была горечь поражения и слишком нелепо и контрастно это бы выглядело для исторической народной памяти. А вот в VIII веке до н. э. для объединяющейся Греции, возрождающейся, наконец-то пережившей боль поражения, выходящей на новую историческую арену, новая интерпретация события было «самое то, что доктор прописал».

Мы сплошь и рядом наблюдаем ревизию истории. Не успела какая-нибудь Украина получить независимость, а уже на нас сыплются «исторические сочинения» про то, что «украинцы самые древние люди на земле», они «открыли Америку», «основали Иерусалим», «кормили хлебом всю древнюю Европу» и, кстати, эти же «историки» и Гомера объявляют «великим украинским писателем»…

Гомер был великим фальсификатором, создателем великого народного мифа новой Греции, его «матричной книги». Гомер, если можно так выразиться, и создал новую Грецию. Неважно, действовал он первоначально по личному почину или выполнял политический заказ новых нарождающихся сил, или же наоборот, сам стоял у истоков возрождения Греции и своим творчеством подтолкнул и создал его. Важно то, что позже он пророс во всю греческую культуру. Его язык надолго определил развитие греческого языка вообще, а также развитие поэтических канонов. Поступки героев определяли нормы нравственности и много чего еще. Гомер — это то, что сплачивало греков как народ, хотя политически они были разделены и отстояли на тысячи километров друг от друга. Сделанное Гомером можно сравнить с тем, что сделал Моисей для Израиля.

Поэтому авторитет Гомера был еще довольно шатким в V веке до н. э., его мог себе позволить ругать Гераклит, и он уже был абсолютно непоколебим в чуть более поздние времена, вплоть до эпохи эллинизма.

Честь первому разоблачить Гомера принадлежит Диону Хризостому (Златоусту), который жил в 40–120 годах н. э. Я открыл его случайно, просто потому, что иногда люблю почитать греческую классику. Дион написал «Троянскую речь в защиту того, что Илион взят не был». До сих пор эта речь числится в списке неких «приколов». Дескать, была такая традиция— хвалить в речах города, в которых ты побывал, вот Дион и придумал в Трое похвалить Трою таким искусным образом. И вообще Дион был софистом, а те чего только ни выдумывали для эпатирования народа. Известно же, что искусство софиста состоит именно в умении доказать все что угодно.

Однако внимательное изучение биографии, творчества и личности Диона Хризостома приводит к выводу, что софистом он не был. Во-первых, он неоднократно и очень резко критиковал софистов, в том числе и в означенной речи, во-вторых, софистом его не считали его ученики и поклонники, в-третьих, другие его произведения и речи никак не похожи на игры софистов. Он серьезен и в других речах, и в этой, однако, до сих пор никто всерьез так и не отнесся к аргументам Диона относительно поражения греков и победы троянцев. В предисловии к сборнику, в котором троянская речь опубликована, так и сказано: мол, Дион «парадоксально и в шутку выворачивает миф о войне».

А ведь он не шутил! Великолепный ритор, эрудированный ученый, знаток кинической и стоической философии, поклонник просвещенной монархии и ненавистник софистов и демократии, которую он считал властью глупой толпы, Дион всегда стремился бороться с «мифами общественного сознания» и, если эпатировал публику, то только показывая ее заблуждения и пороки. Одним из заблуждений считал он и мнение о победе греков над Троей.

Речь начинается с приведения свидетельства египетского жреца из Онуфиса, который поведал ему истинную причину начала «троянской войны». Египтяне записывают исторические события на стелах и стенах храмов, и естественно, такое великое событие не могло быть не отражено. Жрец смеется над греками, которые верят поэтам, а не фактам, Дион рекомендует жреца как почтенного и честного человека.

Почему такое начало свидетельствует за честность самого Диона и напрочь отметает обвинения данной речи в софистике? Дело в том, что искусство софиста заключается в диалектике, умении выворачивать те или иные аргументы наизнанку. Приведение свидетельства в самом начале речи и ссылки на то, что «где-то кто-то что-то говорил и поэтому вы неправы», с точки зрения софиста — выдающийся непрофессионализм. Дион был ритором высочайшего класса. Если бы он захотел сложить речь в духе софистов, он никогда бы не стал прибегать, да еще в самом начале речи, к столь дешевому приему как ссылка на некий малопроверяемый источник. Диона бы тут же освистали! Именно поэтому можно быть уверенным, что свидетельства жреца — подлинные! Дион передает то, что слышал, а значит, к археологическим данным и данным политэкономической истории, которые свидетельствуют против версии Гомера, добавляются источниковедческие данные.

Дион обращает внимание на композицию «Илиады». Дескать, Гомер рассказывает не с начала и по порядку, а создает путаный рассказ с постоянными отступлениями, флэшбэками, отвлечениями на споры богов. Именно так поступают все лгуны, желающие запутать слушателя, скрыть главное, выпятить неважное. В «Илиаде», например, ничего толком не сказано ни о начале, ни о конце войны. Начинается поэма с гнева Ахиллеса ближе к концу войны, а заканчивается выдачей тела Гектора. Про захват Трои говорится уже в «Одиссее». Дион приводит десятки мелких гомеровских утверждений, противоречащих фактам и здравому смыслу, и заключает, что тот был «самым отчаянным вралем и когда лгал, проявлял не меньше спокойствия и важности, чем когда говорил правду».

Согласно свидетельству египетского жреца война действительно началась из-за неудачного сватовства. Царем Спарты был некий Тиндарей, у него были два прекрасных сына-полководца и две дочери: Клитемнестра и Елена. Царь Афин Тесей напал на Спарту, силой захватил Елену, но спартанцы быстро отбили ее. Есть даже храм в Греции, посвященный этому событию. Война никому не была нужна и, чтобы уладить дело, выдали Клитемнестру за сына Тесея — Агамемнона. Елену же Агамемнон предложил выдать за своего брата Менелая. Но Тиндарей на это не пошел: он и так уже породнился с Афинами, теперь хотел породниться с кем-то еще, не менее могущественным.

Сваты пошли от всех царей Греции, а также из Трои, города, который управлял всей Малой Азией. Тиндарей и остановился на Трое, то есть отдал Елену принцу Парису, сыну Приама. Поэтому брак был законен. Менелай и Агамемнон обиделись и также стали подначивать других женихов-неудачников: давайте все вместе отомстим троянцам за обиду, а заодно разграбим самый богатый город в Ойкумене. Так через несколько лет греки приплыли под Трою, разбили лагерь и стали осаждать троянцев.

Предположить же то, что сообщает Гомер, нелепо. А именно: что Елена сначала стала женой Менелая, родила дочь, а потом ее похитил никогда ее не видевший ранее Парис, бежал с ней через всю Элладу и его не догнали… Как Елена могла поддаться на уговоры Париса, которого не знала? И вообще как она могла с ним даже встретиться? Чтобы объяснить это, Гомер придумал сказку: мол, эту нелепую любовь устроила Афродита…