Франция. История вражды, соперничества и любви - читать онлайн книгу. Автор: Александр Широкорад cтр.№ 57

«Тревога в Петербурге была большая, и придворная аристократия не очень задерживалась в том году в столице. Панически трусила мать Александра, вдова Павла I, императрица Мария Федоровна. Она все куда-то собиралась, укладывалась, наводила справки о максимально безопасных местах и т.д. Лишь когда Александр приехал в Петербург, где благоразумно и просидел всю войну, Мария Федоровна несколько поуспокоилась. В такой же тревоге находился и цесаревич Константин Павлович. Но он больше возлагал свои надежды не на бегство, а на скорейший мир с Наполеоном. Впрочем, Константин еще пока был "при армии", т.е. путался в штабе, давал советы, раздражал Барклая до того, что молчаливый и сдержанный Барклай начинал несправедливо нападать на своих адъютантов за невозможностью выругать от души назойливого цесаревича, который не только своей надменной курносой физиономией, но и нелепостью мышления напоминал своего отца Павла Петровича» [138] .

Всего только часом позже ухода русских войск из Вильна туда вступил Наполеон с авангардом. После занятия города Наполеон писал императрице Марии-Луизе: «Мой друг, я в Вильне и очень занят. Мои дела идут хорошо, неприятель был очень хорошо обманут... Вильна — очень хороший город с 40 тысячами жителей. Я поселился в довольно хорошем доме, где немного дней тому назад жил император Александр, очень тогда далекий от мысли, что я так скоро войду сюда».

Наполеон пробыл в Вильне с 28 июня по 16 июля 1812 г. Польское дворянство чествовало его на все лады. Его называли спасителем и отцом польского отечества, воскресителем Польши из мертвых и т.д.

Любопытно, что, несмотря на столь стремительное отступление, Барклай ухитрился начать пропагандистскую войну. Арман де Колен-кур писал: «Печатные листки за подписью Барклая, подброшенные на наши аванпосты, доказывали, что он не очень щепетильно разбирался в применяемых средствах, так как в этих листках французов и немцев призывали покинуть свои знамена, обещая устроить их в России.

Император Наполеон был, по-видимому, этим удивлен:

— Мой брат Александр не считается больше ни с чем, — сказал он, — я тоже мог бы объявить освобождение его крестьян; он ошибся в силе своей армии, не умеет руководить ею и не хочет заключить мира; это не очень последовательно. Когда вы не являетесь более сильным, то надо быть лучшим дипломатом, а дипломатия Александра должна заключаться в том, чтобы покончить с войной» [139] .

8 июля Барклай с армией покинул Дрисский лагерь и пошел к Витебску. 25 июля французы двинулись на Витебск. Ночь с 25 на 26 июля Наполеон провел в палатке между Бешенковичами и Витебском. Страшная жара продолжалась, солдаты шли «в пылающей пыли», ветераны Великой армии вспоминали Египет и сирийские пустыни. Лето стояло неслыханно жаркое. «Мы задыхаемся», — писал Наполеон императрице.

Барклай отступал к Витебску. Генерал Дохтуров с арьергардом отбивался от наседавшего на него Мюрата. 26 июля шли упорные бои за Витебск. К вечеру на поле боя появился и сам Наполеон. Он надеялся на решающее сражение и ждал атаки русских. Однако тут Наполеону отказало чутье, он потерял в ожидании день 27 июля, а утром следующего дня, на рассвете к Наполеону прибыл ординарец с эстафетой от Мюрата: ночью Барклай ушел... Надежды Наполеона на быструю развязку снова рушились. На этот раз он уже совсем, казалось, держал победу в руках, и снова она ускользнула.

Теперь император не знал, что делать. Вспомним, что Наполеон в воззвании к солдатам говорил о Польской кампании, то есть войне на территории Польши. Естественно, император не имел в виду герцогство Варшавское, а подразумевал земли бывшей Речи Посполитой, присоединенные к России Екатериной Великой. Их в Париже по-прежнему считали польскими. Но вот все бывшие «польские земли» заняла Великая армия. Польская кампания закончилась, а ни победы, ни пленных нет.

Наполеон бесцельно пробыл в Витебске до 13 августа, и лишь тогда французская армия двинулась вперед. Теперь, наверное, впервые за всю свою военную карьеру Бонапарт не знал, где закончится его поход.

14 и 15 августа у местечка Рассасны Наполеон со всеми корпусами своей армии перешел на левый берег Днепра, а Ней и Мюрат бросились на отряд Неверовского, стоявший на дороге от Ляд к Смоленску. Неверовский, отчаянно сопротивляясь, теряя людей, медленно отступал к Смоленску. Багратион приказал задерживать неприятеля сколько возможно.

Прикрываясь лесами и сложно маневрируя с целью скрыть от русских свой маршрут, Наполеон быстрыми переходами хотел идти к Смоленску левым берегом Днепра, но Неверовский с солдатами своей 27-й дивизии помешал этому и задержал его.

15 августа маршал Ней с боем вошел в Красное и от Красного пошел к Смоленску, задерживаемый упорным сопротивлением небольшого отряда Неверовского.

Вытесненный и из местечка Ляды, и из Красного, Неверовский, отчаянно обороняясь от французских сил, по крайней мере в пять раз превышавших его отряд, отступал к Смоленску. Очевидец граф Сегюр говорит о «львином отступлении» Неверовского. У Неверовского была такая манера обучения солдат: он перед боем сам водил их посмотреть позицию и растолковывал смысл предстоящего. Солдаты Неверовского сражались во время этого убийственного отступления с полнейшим пренебрежением к опасности, каждый шаг отступления был устлан русскими трупами. «Русские всадники казались со своими лошадьми вкопанными в землю... Ряд наших первых атак кончился неудачей в двадцати шагах от русского фронта; русские (отступавшие) всякий раз внезапно поворачивались к нам лицом и отбрасывали нас ружейным огнем», — так писали французы об этой отчаянной обороне.

Истребленный на пять шестых отряд Неверовского вошел в Смоленск.

Багратион маневрировал у Смоленска, изнывая от палящей жары, не имея возможности ни кормить, ни поить людей и лошадей, ни укрепиться где-нибудь в ожидании неприятеля, который — дивизия за дивизией — проходил уже через Рудню, устремляясь за русской армией.

«Я не имею ни сена, ни овса, ни хлеба, ни воды, ни позиции», — писал Багратион Ермолову 29 июля (10 августа) в главный штаб Барклая, соединиться с которым Багратиону пришлось уже 3 августа. Барклай со своей армией уже успел пройти по этим местам. «...Два дни пробывшая здесь первая армия все забрала и все съела... Неприятель может из Рудни занимать нас фальшиво, а к Смоленску подступить; тогда стыдно и нехорошо!» Багратион требует, чтобы Барклай «по пустякам армию не изнурял». Он просит: «...поручить другому, а меня уволить».