Трагедии Севастопольской крепости - читать онлайн книгу. Автор: Александр Широкорад cтр.№ 65

2. Размерения носовой части «Грузии»: 78 … 15,5 … 5,76 м, высота борта около 8,54 м, сохранились шесть поперечных переборок, три грузовых трюма, два дизеля в машинном отделении и незначительное количество топлива. Крен — 13 на ПБ и дифферент на корму 3 градуса, глубина в месте затопления: 14,2—14,5 м (нос) и 16,0 м (корма). Корпус просел в грунте на глубину 3 м (правым бортом), 1,5 м (левым бортом), 2,5 м (носом) и 2,0 м (кормой). Видимость на глубине — до 7 метров, течения нет. Ила во внутренних помещениях 0,5—1,0 м, груз — тот же. На протяжении около 20 метров в нос от места разрыва корпус сильно деформирован, оторванные листы загнуты внутрь и наружу. Надстройки разрушены, кормовая труба снесена, люки трюмов раскрыты, шлюпок нет, корпус сильно оброс ракушкой.

По результатам обследования предложена разделка на месте взрывами на части и подъем на стенку плавкраном. Но взрывы около правительственных аэродрома, дома отдыха и пляжа были невозможны. Затопленный лайнер-бомбу приказали поднять и затопить подальше в море. Работу поручили ЭОН-35 (экспедиция подводных работ особого назначения), занимавшейся здесь же разделкой на металл корпуса погибшего линкора «Новороссийск». В период 18—20 декабря 1956 года части корпуса «Грузии» были вновь обследованы флотскими водолазами, которые подняли на поверхность образцы боеприпасов для анализа. Эксперты артуправления флота их идентифицировали, установив, что в первом трюме найдены 130-мм заряды в пеналах, во втором трюме — различные осколочно-фугасные снаряды, в третьем трюме — 45-мм патроны и неидентифицированные боеприпасы. В районе бывшего четвертого и почтово-багажного трюмов найдены осколочные мины калибром 82 мм и 50 мм. Все виды боеприпасов после 14-летнего нахождения в воде пришли в негодность, но сохранили способность к детонации.

Дробить корпус взрывами оказалось опасно, и оставалось лишь вновь поднять «Грузию» понтонами и увести для затопления на больших глубинах. Проект подъема многострадального теплохода разработали командир ЭОН-35 инженер-подполковник Э. Лейбович, инженер-подполковник Г. Чикин и инженер-майор В. Елин. Сами же работы по подъему остатков лайнера начались только в 1959 году. Неожиданностью оказалось наличие на грунте артиллерийских снарядов с отравляющими веществами типа иприт или люизит, вызывавших при подъеме на поверхность характерные ожоги и язвы. При работах у борта «Грузии» в 1953—1954 годах водолазы неоднократно обнаруживали химические авиабомбы различных калибров. Объяснить их наличие на борту «Грузии» не смогли, хотя и бытовала версия, что с помощью боевых отравляющих веществ командование флота хотело остановить германское наступление на Севастополь во время последнего штурма города».

Положение ни грунте носовой части теплохода «Грузия» (по состоянию на 8 июля 1953 г.)

Следует заметить, что поводом для применения ОВ в Крыму могло стать использование немцами отравляющих газов в каменоломнях в районе Керчи. Так, «24 мая против подземного гарнизона противник применил отравляющие газы, которые пускал в течение трех дней. В воспоминаниях начальника рации Центральных каменоломен Ф.Ф. Казначеева сказано, что он передал в эфир: «Всем! Всем! Всем! Всем народам Советского Союза! Мы, защитники обороны Керчи, задыхаемся от газа, умираем, но в плен не сдаемся! Ягунов» {90}, После первой газовой атаки решили оставаться на месте, строить специальные газовые убежища, продолжать борьбу.

Противник применял газы неоднократно на протяжении всей обороны Аджимушкая {91}. 13 июня 1942 г. Ф, Гальдер записал в своем дневнике: «Генерал Окснер: Доклад об участии химических войск в боях за Керчь» {92}.

О химических боеприпасах на теплоходе «Грузия» писал не только В.В. Костриченко. Вот цитата из статьи В. Колычева и И. Восипчука «Слухи о подводных свалках химического оружия в Черном море подтвердились», опубликованной в крымской газете «Факты» в марте 2000 г. В статье говорится, что при попытке извлечь из «Грузии» снаряды у матросов на коже появились язвы, характерные для поражения ипритом. «Известия» и «Слава Севастополя» ссылаются на воспоминания капитана первого ранга Николая Рыбалко, который в 1938—1945 гг. был флагманским химиком Черноморского флота. Эти воспоминания хранятся в фондах музея «Оборона Севастополя 1854—1855 гг.». Николай Рыбалко, приводя многочисленные подробности, пишет о том, что осенью 1941 года «на аэродромы Крыма были поданы боевые химвещества для удара по врагу». В августе сентябре возникла реальная опасность прорыва гитлеровцев в Степной Крым, и «химию» надо было срочно вывезти. Но в начале января 1942 г. пришло сообщение из Ставки Верховного Главнокомандующего о возможном применении противником боевых отравляющих веществ, и командование Черноморского флота приняло решение «не эвакуировать те небольшие количества боевых ОВ, которые еще оставались».

Так что можно предположить, что в июне 1942 г. советское командование, чтобы спасти Севастополь, было готово применить против 11-й армии химическое оружие, но гибель «Грузии» и, возможно, иные обстоятельства заставили отказаться от проведения этой операции.

Перед сдачей города в период 27—29 июня 1942 г. химические боеприпасы в ночное время доставлялись из хранилищ Юхариной балки в бухту Казачья, где грузились на шхуну «Папанинец», на которой затем вывозились в открытое море неподалеку от бухты, где сбрасывались за борт. Глубина сброса была не менее 50 м. При этом иприт и люизит, которыми заправлялись химические бомбы, хранились в то время в бочках типа Л-100. «В 80-е недалеко от Казачьей бухты водолазы нашли бочку типа Л-100 и вытащили на берег. В ней обнаружили маслянистую жидкость, пахнущую геранью. Лабораторный анализ показал, что в бочке отечественного производства находится люизит, боевое отравляющее вещество» {93}.

Писать о применении танков под Севастополем очень трудно в силу того, что их было мало, роль их невелика, а главное, наши историки за 50 лет сделали все, чтобы запутать этот вопрос.

Начну с того, что в Севастополь из Одессы в первой половине октября 1941 г. было доставлено 24 танка. Однако были ли эти танки отправлены в Степной Крым или остались в Севастополе, установить не удалось.

В первой половине ноября 1941 г. из Степного Крыма в Севастополь вошли лишь 10 танков. К 5 декабря в Севастополе имелось всего 9 танков, которые к тому времени состояли в отдельном танковом батальоне (ОТБ). Номера тот батальон не имел. В нем было 213 человек, 9 танков, 6 автомобилей и 2 пушки.

22 декабря 1941 г. транспорт «Жан Жорес» выше; из Новороссийска в Севастополь в охранении эсминца «Бойкий». На его борту находился 81-й отдельный танковый батальон в составе 180 человек и 26 танков Т-26. Уже через 3 дня батальон занял позицию на кордоне Мекензия № 1.