Куликовская битва и рождение Московской Руси - читать онлайн книгу. Автор: Александр Широкорад cтр.№ 40

Александр прожил в Литве полтора года, а затем, когда опасность миновала, вернулся к жене в Псков, где его встретили радостно и посадили на княжение. Десять лет Александр спокойно княжил в Пскове, но сильно тосковал по родной Твери. Кроме того, князь был озабочен судьбой своих детей. В Пскове не было наследственного княжения, князей вече приглашало лишь на время, для обороны города, и вмешательство князя в административные и финансовые вопросы города-республики было минимальным. По словам летописца, Александр рассуждал так: «Если умру здесь, то что будет с детьми моими? Все знают, что я выбежал из княжества моего и умер на чужбине: так дети мои будут лишены своего княжества».

В 1336 г. Александр послал в Орду сына Федора, чтобы тот дознался, есть ли надежда умилостивить хана. Получив от сына положительные вести, на следующий год Александр сам поехал в Орду. Прибыв к Узбеку, Александр сказал ему: «Я сделал много зла тебе, но теперь пришел принять от тебя смерть или жизнь, будучи готов на все, что бог возвестит тебе». Хан, обращаясь к окружающим, произнес: «Князь Александр смиренною мудрос-тию избавил себя от смерти», и позволил ему занять тверской престол. И князь Константин Михайлович был вынужден уступить княжение старшему брату.

Примирение Александра Михайловича с ханом крайне разозлило Ивана Калиту, и в 1339 г. он отправляется с двумя сыновьями в Орду с очередной кляузой на князя Александра. В чем состоял донос Калиты, историкам неизвестно, но вскоре Александр Михайлович получает ханский указ ехать в Орду.

Александр уже знал, что кто-то оклеветал его перед ханом, который опять очень сердит на него, и потому отправил вперед себя сына Федора, а за ним уже поехал и сам по первому зову из Орды. Федор встретил отца и объявил ему, что дела плохи. Прожив месяц в Орде, Александр узнал от своих татарских приятелей, что участь его решена. Хан уже приговорил его к смерти и назначил день казни. В этот день, 29 октября, Александр встал рано, помолился и, видя, что время проходит, послал к ханше за вестями. Затем сам сел на коня и поехал разузнать о своей участи. Все ему отвечали, что в этот день он должен сидеть и ждать смерти. Прибыв к себе, Александр узнал, что и от ханши пришла та же весть. Александр стал прощаться с сыновьями и боярами, сделал распоряжения насчет своего княжества, исповедовался, причастился. То же самое сделали сын его Федор и бояре, так как и они должны были умереть. Ждали после этого не долго: вошли отроки с плачем и объявили о приближении убийц. Александр вышел сам к ним навстречу, и был «рознят по составам» вместе с сыном.

Калита же еще раньше уехал из Орды «с великим пожалованием и с честию». Сыновья же его выехали из Орды уже после убийства Александра и прибыли в Москву, по словам летописца, «с великой радостию и веселием». Тверской стол перешел к брату Александра Константину.

После убийства Александра Иван Калита не преминул в очередной раз унизить Тверь, и по его приказу с колокольни главного собора города — святого Спаса — был снят самый большой колокол и отправлен в Москву. В те времена подобная акция считалась страшным оскорблением.

Теперь Иван Калита мог безраздельно править Владимиро-Суздальской Русью и исправно собирать дань для Орды. И на 40 лет «наступила тишина великая, перестали татары воевать землю Русскую». Эта фраза промосковски настроенного летописца кочует из одного учебника истории в другой. Действительно, с 1328 по 1367 г. не отмечено больших походов татар на Русь, типа Дюденевой или Федорчуковой рати. Но представлять эти 40 лет безмятежным и мирным существованием Владимиро-Суз-дальской Руси более чем нелепо. Мелкие татарские набеги продолжались.

Вот, к примеру, в 1347 г., то есть уже в княжение Симеона Гордого, сына Иваны Калиты, ордынский князь Темир подошел к городу Алексину на Оке. Татары сожгли посад и возвратились в Орду с большой добычей. В 1358 г. татары напали на Рязанское княжество: «...выиде посол из Орды царев сын именем Мамат Ходжа на Рязаньскую землю и много в них зла сотвори...» И таких походов было немало. Да и вроде бы мирные люди — татарские послы — разоряли Русь не меньше, чем набеги. Малые татарские послы имели конвой от стадо пятисот всадников, а большие — от тысячи и более. Естественно, что кормилась вся эта орава за счет местного населения. Проезжает татарский посол через деревню, не снимет кто шапки и не поклонится — убьют, а то и всю деревню спалят. Да просто, какому-нибудь нукеру приглянется лошадь — отберут, приглянется девка — за косу и поперек седла...

Некоторые исследователи пытаются объяснить, откуда у Калиты оказалось столько денег. Утверждает, что-де Иван создал рациональную систему сбора налогов с населения, прекратил взяточничество и лихоимство чиновников, решительно боролся с разбойниками и т.д. Но, увы, никаких документальных подтверждений сия версия не имеет. Калита Ивана была толста лишь за счет невиданного ранее ограбления своих подданных.

Как мы уже видели, русские князья признали власть Ордынских ханов, покорно платили дань и по первому окрику смиренно ехали в Орду на расправу. Польский историк XVI века Миха-лон Литвин писал: «Прежде москвитяне были в таком рабстве у заволжских татар, что князь их наряду с прочим раболепием выходил навстречу любому послу императора и ежегодно приходящему в Московию сборщику налогов за стены города и, взяв его коня под уздцы, пеший отводил всадника ко двору. И посол сидел на княжеском троне, а он сам коленопреклоненно слушал послов».

Православная церковь объявила татар «божьей карой», посланной за грехи русских людей. А можно ли было бороться с божьей карой? Православная церковь молилась и заставляла молиться верующих за здравие «татарского царя».

Классической характеристикой Руси XIV века стали слова историка В.О. Ключевского: «...во всех русских нравах еще до боли живо было впечатление ужаса, произведенного этим всенародным бедствием и постоянно подновлявшегося многократными местными нашествиями татар. Это было одно из тех народных бедствий, которые приносят не только материальное, но и нравственное разорение, надолго повергая народ в мертвенное оцепенение. Люди беспомощно опускали руки, умы теряли всякую бодрость и упругость и безнадежно отдавались своему прискорбному положению, не находя и не ища никакого выхода. Что еще хуже, ужасом отцов, переживших бурю, заражались дети, родившиеся после нее. Мать пугала неспокойного ребенка лихим татарином; услышав это злое слово, взрослые растерянно бросались бежать сами не зная куда. Внешняя случайная беда грозила превратиться во внутренний хронический недуг; панический ужас одного поколения мог развиться в народную робость, в черту национального характера».

Но вот с начала 60-х годов XIV века в русских деревнях и посадах стали появляться седые изможденные люди. В них народ узнавал своих соседей, угнанных татарами, давно оплаканных родными и отпетых попами. Дивные вещи говорили полонянни-ки. Мол, наехали на татар славные витязи, у рабов православных колодки посбивали, а басурман всех в расход вывели.

Кто смеялся над этими сказками, а кто толковал про воинство Михаила Архангела — ведь кроме него с татарами сладить не мог никто.