Почему Америка и Россия не слышат друг друга? Взгляд Вашингтона на новейшую историю российско-американских отношений - читать онлайн книгу. Автор: Анджела Стент cтр.№ 73

В годы президентства Дмитрия Медведева, который хотя и на словах, но все же делал упор на модернизацию и инновации, Кремлю удалось вызвать интерес со стороны Кремниевой долины. Медведев объявил о создании иннограда в подмосковном Сколкове, и по его замыслу, Сколково со временем должно было стать чем-то вроде российской Кремниевой долины. Крупному российскому олигарху Виктору Вексельбергу была поручена организационная сторона проекта иннограда. А Массачусетский технологический институт стал партнером «Сколкова» в области научных исследований. Ряд ведущих американских компаний, в частности Microsoft и Cisco, инвестировали средства в проект «Сколково». Анатолий Чубайс, один из авторов приватизации 1990-х, позже возглавивший государственную корпорацию «Роснано», связался с российскими эмигрантами, работавшими в ведущих американских исследовательских университетах, и убеждал их подключиться к проекту «Сколково».

Однако сам подход к созданию иннограда Сколково изначально строился на противоречии. Американский высокотехнологичный сектор создавался частными предпринимателями, которые по своему усмотрению решали, в какие исследовательские проекты стоит вкладывать средства. Высокотехнологичные гиганты вроде Hewlett Packard, Apple и Google создавались буквально из ничего, в гараже своих основателей. Известно также, что многие ныне преуспевающие американские инноваторы добивались успеха не сразу – вначале их преследовали неудачи и их первые начинания оканчивались провалом. Возможно ли воспроизвести подобный опыт со всеми его перипетиями в России? Сама идея, что инноград может быть «создан» сверху вниз, исключая возможность поражений и провалов, противоречит общепринятым представлениям об инновациях, которые подразумевают развитие снизу вверх. Более того, хотя с начала реализации проекта прошло всего три года, над ним уже сгущаются обвинения в коррупции {512}.

Кроме того, российский рынок до сих пор скован множеством ограничений. Примерно в 2004 году развернулись дебаты о том, что считать «стратегическими секторами» российской экономики, в которых необходимо усилить государственный контроль. В конечном счете государство не только вернуло в свои руки многие отрасли экономики, объявив их стратегическими, но и последовательно расширяло их состав, тем самым отпугивая иностранных инвесторов. А в 2008 году в России был принят закон, ограничивающий иностранные инвестиции в сорока двух стратегических секторах экономики, включая космос, авиастроение, атомную энергию, телекоммуникации, средства информации и естественные монополии. Согласно закону, иностранная частная компания не может приобрести пятидесятипроцентную и более долю в какой-либо компании, относящейся к стратегическому сектору, если сначала не получит одобрения государства {513}. Этот закон вкупе с законом о недрах ограничил иностранные инвестиции в энергетику, а тем самым и деятельность американских компаний. Справедливости ради следует отметить, что США и сами в 1975 году приняли подобный закон, чтобы установить надзор за иностранными инвестициями в стратегические сектора экономики, а кроме того, был учрежден межведомственный орган – Комитет по иностранным инвестициям в США (CFIUS), который был вправе налагать запрет на предполагаемые инвестиции. Российская сторона жаловалась тогда на этот закон, хотя на самом деле не зафиксировано ни одного случая, чтобы комитет запретил предполагаемые российские инвестиции по соображениям национальной безопасности.

Нигде так ярко не проявляется двусмысленное отношение России к иностранным инвестициям, как в энергетическом секторе. Россия соперничает с Саудовской Аравией за звание крупнейшей в мире нефтедобывающей страны и обладает самыми крупными на планете запасами добываемого обычными способами природного газа. Российские нефть и газ являются важнейшим дополнением к ближневосточным нефтегазовым запасам. Кроме того, и России, и США приходится иметь дело с общими вызовами глобального изменения климата. Понятно, что эта сфера не могла не испытать политического вмешательства, и энергетика стала источником споров между США и Россией по трем причинам: нежелание администрации Путина предоставить иностранным компаниям доступ к российским ресурсам; прекращение Россией поставок газа на Украину в 2006 и 2009 годах, что ударило по европейским союзникам США в самый разгар зимних холодов; а также неприятие Москвой нефте– и газопроводов, которые проложены при поддержке США в обход территории России для транспортировки каспийских углеводородов на Запад, – вопреки стремлению России монополизировать их поставки. За этими источниками разногласий просматривается более широкая проблема: существенное значение российского природного газа для Европы и политические последствия такого положения вещей. Нет сомнений, что международная политика России в области энергетики преследует две главные цели: влияние и прибыль.

Опора России на нефть как на источник роста и центральное место этого энергоресурса в российской политике – это относительно новые феномены: во времена СССР нефть не играла той центральной роли для руководства страны, какую она играет для властей современной России {514}. Что Россия имеет глобальное значение как поставщик энергоносителей – факт неоспоримый. В 2011 году на ее долю приходилось 18,5 % мирового производства газа и 12,8 % мирового производства нефти. России принадлежат 5 % мировых доказанных запасов нефти, 21 % глобальных, доступных для добычи традиционными средствами запасов природного газа и 18 % достоверных запасов угля {515}. Россия – ведущий поставщик трубопроводного природного газа и один из ведущих экспортеров нефти. Более 90 % экспорта российских энергоносителей приходится на страны Европы {516}. Владимир Путин неустанно подчеркивает, что у России свое понимание энергетической безопасности, которое не совпадает с трактовками Европы и США. Если Запад делает упор на безопасность поставок и диверсификацию поставщиков, то Россия ставит во главу угла то, что она именует «безопасностью спроса», которую обеспечивает посредством долгосрочных газовых контрактов, а также контроль за маршрутами транзита и приобретение евразийских и европейских газораспределительных активов {517}. В этом смысле не в нефти, а в природном газе кроется настоящий корень проблем между Европой и Россией и настоящий источник опасений США.

Острый интерес Путина к роли государства в энергетическом секторе России впервые проявился, когда он в 1990-х годах вернулся из Дрездена в Санкт-Петербург. Его представления о природных ресурсах России и о роли государства в управлении ими приобрели первые очертания в кандидатской диссертации, которую он защитил в 1997 году в Санкт-Петербургском государственном горном институте, а также в опубликованной впоследствии статье. После того как его патрон мэр Санкт-Петербурга Анатолий Собчак потерпел поражение на перевыборах мэра в 1996 году, Путин, оказавшись не у дел, вероятно, имел время для учебы в аспирантуре. В своей диссертации «Стратегическое планирование воспроизводства минерально-сырьевой базы региона в условиях формирования рыночных отношений (Санкт-Петербург и Ленинградская область)» Путин исследовал роль стратегического планирования в эксплуатации сырьевых ресурсов Ленинградской области {518}. В статье, которая вышла в свет в 1999 году, когда Путин уже перешел на работу в Москву, он призывал государство вернуть себе контроль над природными ресурсами страны. Российские запасы нефти и газа, говорилось в статье, играют ключевую роль в восстановлении экономики, «вхождении России в мировую экономику» и восстановлении утраченного статуса великой экономической державы. Учитывая стратегическую важность этих ресурсов, они должны находиться под эгидой, если не под полным контролем, государства, считал автор статьи {519}. Это гарантирует России шансы на экономическое возрождение. Таким образом, Путин подошел к поре президентства с четким представлением, что энергетические ресурсы – фундамент для восстановления роли России в мире. Как самый стратегический из всех активов, они должны находиться под контролем государства.