Русский дом - читать онлайн книгу. Автор: Джон Ле Карре cтр.№ 41

– Да, безусловно, он самый, а вы Катя Орлова, знакомая Ники. Чудесно, что вы сумели прийти. И с такой пунктуальностью. Здравствуйте.

Фотографии не лгут, но и правды не говорят, думал Барли, глядя, как вздымается ее грудь в такт дыханию. Они не способны передать внутреннее сияние женщины, которая словно бы только что видела чудо, а вы – тот, кому она решила рассказать о нем раньше всех.

Кружение толпы в вестибюле заставило его опомниться. В такой сутолоке два человека, с какой бы целью они ни встретились, не могут долго обмениваться любезностями, их неминуемо развело бы в разные стороны.

– А знаете что, – сказал он, будто только сию минуту ему в голову пришла такая блестящая мысль, – почему бы мне не угостить вас булочкой? Ники во что бы то ни стало хотел, чтобы я вас опекал. Он сказал, вы познакомились на той ярмарке. Забавная личность. И золотое сердце, – весело продолжал он, ведя ее к лестнице и табличке с надписью «Буфет». – Соль земли. Хотя, конечно, в больших дозах и непереносим. Но о ком из нас этого не скажут?

– Да, мистер Ландау очень добрый человек, – согласилась она, вещая, как и Барли, на невидимых слушателей, но тем не менее с полной естественностью.

– И на него можно положиться, – одобрительно сказал Барли, когда они поднялись на площадку второго этажа. Теперь и у Барли почему-то словно перехватило дыхание. – О чем бы Ники ни попросили, он все сделает. Правда, на свой лад. Но сделает, а свои мысли оставит при себе. По-моему, так поступают только настоящие друзья, вам не кажется?

– Я бы сказала, что без осмотрительности дружбы быть не может, – ответила она, словно цитируя руководство для новобрачных. – Настоящая дружба должна основываться на взаимном доверии.

А Барли, хотя и горячо отозвался на такую глубокую мудрость, не мог не заметить, насколько похожи были ее интонации на интонации Гёте.

В помещении, отгороженном занавесом, на длинной стойке стоял единственный поднос с песочным печеньем. Позади стойки три объемистые дамы в белых халатах и прозрачных пластиковых колпаках, переругиваясь между собой, несли караул у полкового самовара.

– Старина Ники и в книгах разбирается, на свой лад, конечно, – заметил Барли, все еще растягивая эту тему, когда они сели возле веревочного ограждения. – Bete intellectuelle [8] , как говорят французы. Дамы, чай, пожалуйста. Чудесно.

Дамы продолжали оживленно пререкаться. Катя смотрела на них отсутствующим взглядом. Внезапно, к удивлению Барли, она вынула свое красное удостоверение и рявкнула (иное слово не подошло бы), и одна из них оторвалась от подруг, чтобы сдернуть с полки две чашки, и в сердцах брякнула их на блюдца, будто вгоняя пулю в дуло старинного ружья. Все еще клокоча злостью, она наполнила водой огромный чайник. И, прежде чем вернуться к своим собеседницам, с нарастающей яростью извлекла откуда-то коробок спичек, включила газ и с силой грохнула чайник на горелку.

– Хотите печенья? – спросил Барли. – Foie gras [9] ?

– Спасибо. Я уже ела пирожное на приеме.

– О господи. Вкусное?

– Так себе.

– Но венгры приятные?

– Речи были какие-то несущественные. Я бы сказала, банальные. Но в этом я виню советскую сторону. Мы очень зажаты в общении с иностранцами даже из социалистических стран.

Запас реплик вдруг исчерпался. Барли вспомнилась девушка, с которой был знаком в университете, дочь генерала, с кожей нежной, как лепестки роз, она жила ради того, чтобы отстаивать права животных, пока вдруг внезапно не вышла замуж за конюха, служившего в местном охотничьем обществе. Катя мрачно вглядывалась в дальний конец комнаты, где тянулись правильные ряды высоких столиков. У одного стоял Леонард Уиклоу, смеясь над анекдотом вместе с молодым человеком его возраста. У другого – пожилой Rittmeister [10] в сапогах для верховой езды пил лимонад с девицей в джинсах и широко разводил руками, будто показывая размеры своих бывших имений.

– Не понимаю, почему я не пригласил вас поужинать, – сказал Барли и, встретившись с ней глазами, снова почувствовал, что падает прямо в них. – Наверное, не хочется быть слишком уж навязчивым. Во всяком случае, когда не уверен, что это сойдет тебе с рук.

– Это было бы неудобно, – ответила она, хмурясь.

Чайник запыхтел, но закаленные в борьбе буфетчицы даже не взглянули на него.

– По телефону как-то трудно разговаривать, верно? – сказал Барли, чтобы поддержать разговор. – То есть беседуешь будто с искусственным цветком, а не с живым человеком. И вообще, я не терплю эту мерзость, а вы?

– Простите, чего вы не терпите?

– Телефон. Разговоры на расстоянии. – Чайник начал поплевывать на огонь. – Когда не видишь человека, о нем возникают самые дурацкие представления.

Пора, сказал он себе. Давай!

– Только на днях это же самое я говорил одному моему другу, тоже издателю, – продолжал он непринужденным тоном. – Мы обсуждали новый роман, который мне кто-то прислал. Я дал ему прочесть, строго под секретом, и он был совершенно ошеломлен. Сказал, что это лучшее из всего, что он читал за последние годы. Настоящий динамит. – Она смотрела ему в глаза пугающе правдивым взглядом. – Но все-таки странно совсем не представлять себе автора, – добавил он весело. – Мне даже неизвестно, как его зовут. Не говоря уж об источниках его творчества или о том, как он научился своему ремеслу и так далее. Вы понимаете, о чем я? Примерно то же, что услышать несколько тактов и сомневаться, Брамс это или Коул Портер.

Она хмурилась. Она закусила губы и, казалось, облизывала их изнутри, чтобы увлажнить.

– По-моему, со столь личными вопросами обращаться к художнику нельзя. Некоторые писатели способны работать только в безвестности. Талант – это талант. Он не требует объяснений.

– Видите ли, я говорил не столько об объяснениях, сколько о достоверности, – объяснил Барли. (На ее щеке виден был пушок, но золотистый, в отличие от цвета ее волос.) – Вы ведь знаете издательское дело. Если, например, книга написана о горных племенах Северной Бирмы, то вполне можно поинтересоваться, а бывал ли автор где-нибудь южнее Минска. И уж тем более если речь идет о таком значительном произведении, как это. Потенциальный покоритель всего мира, если верить моему приятелю. В данном случае, по-моему, мы вправе требовать, чтобы автор встал и объявил, насколько он компетентен.

Старшая дама, похрабрее остальных, лила кипяток в самовар. Вторая отпирала полковую кассу. Третья отсыпала чай в мерный стаканчик. Порывшись в карманах, Барли нашел трехрублевку. Увидев ее, кассирша разразилась раздраженной тирадой.

– Насколько я понимаю, ей нужна мелочь, – растерянно сказал Барли. – Как и всем нам.