Холодная война. Политики, полководцы, разведчики - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 197

Впрочем, и западноевропейцы полагали, что Европа кончается на Эльбе, и желали держаться подальше от Востока. Раскол Европы, произведенный холодной войной, был вполне приемлем для большинства европейцев.

Во время встречи на Мальте в декабре 1989 года Буш и Горбачев договорились, что конфронтация между Западом и Востоком осталась в прошлом. Восемьдесят девятый вообще казался годом чудес — особенно когда рухнула Берлинская стена.

Еще в январе 1987 года Рейган из Западного Берлина обратился к Горбачеву:

— Если вы хотите мира и стабильности, если вы желаете мира и процветания вашей стране, господин Горбачев, снесите эту стену!

Берлинскую стену в ноябре 1989 года снесли сами берлинцы, когда увидели, что ни Горбачев, ни руководство ГДР не решатся остановить их силой.

Престарелый Эрих Хонеккер утратил представление о том, что происходит. И группа членов политбюро сговорилась убрать генсека, как в свое время сам Хонеккер избавился от своего предшественника Вальтера Ульбрихта. Казалось, история повторяется. Против Хонеккера ополчился его любимый воспитанник — второй секретарь ЦК Эгон Кренц, тоже в прошлом руководитель Союза свободной немецкой молодежи. Разница состояла в том, что попытка либерализации режима осенью 1989 года привела к исчезновению социалистического государства с политической карты мира. ГДР держалась только жесткостью режима.

18 октября 1989 года Эрих Хонеккер, которому сделали операцию на желчном пузыре, открыл заседание политбюро. И тут его старый соперник Вилли Штоф поставил вопрос о смене генсека и еще двух секретарей ЦК, отвечавших за экономику и пропаганду. Никто не вступился за Хонеккера. Проголосовали единогласно, и его эпоха закончилась. Единственным надежным союзником Хонеккера был секретарь ЦК Гюнтер Миттаг, отвечавший за экономику, но его накануне крушения ГДР положили в больницу…

Граждане ГДР требовали права свободно ездить в Западную Германию. Новое руководство подготовило и опубликовало робкий проект закона, который никого не устроил. Тогда решили открыть границу явочным порядком. Когда вечером 9 ноября первый секретарь столичного горкома партии Гюнтер Шабовски объявил об этом на пресс-конференции, социалистическая система рухнула.

«Конечно, были отдельные руководители, которые в последний момент хотели прибегнуть к китайскому варианту (подавление выступлений студентов на площади Тяньаньмэнь), — вспоминал Клаус Гизи, бывший министр культуры ГДР. — Члена политбюро Миттага, который был правой рукой Хонеккера, я считал способным на это, но в общем, по моим впечатлениям, никто не был готов пойти на это. Режим пал сам, как подточенный термитами дом. Он высится перед вами в полном великолепии, но стоит к нему прикоснуться, как сыплется штукатурка, все рушится, и вы, онемев, стоите перед кучей мусора».

Никто не ждал этого! Недавний канцлер ФРГ Гельмут Шмидт еще 22 сентября 1989 года, выступая от имени Социал-демократической партии, говорил:

— Беспорядки в Восточной Германии могут поставить под угрозу весь процесс реформ в Восточной Европе. Немецкий вопрос решится только в следующем столетии.

Диктатуры всегда кажутся сильнее, чем они есть на самом деле.

В глазах Запада, прежде всего для людей того поколения, ГДР немногим отличалась от Федеративной Республики. Более того, социалистическое государство было свободно от общества потребления и считалось высокоморальным обществом. Вместе с тем западные немцы высокомерно посмеивались над авторитарной устарелостью социалистической системы. На этом фоне они лучше смотрелись.

9 ноября 1989 года было первым днем, когда весь мир впервые в послевоенные времена испытал симпатию к немцам. Мир даже удивился, что и немцы способны испытывать какие-то искренние человеческие чувства. Для большинства берлинцев это была бессонная ночь счастья. Никогда еще — ни до этого дня, ни после — восточные и западные берлинцы не были так рады друг другу. Эйфория — так можно было сказать о настроениях берлинцев.

Днем 10 ноября берлинцы собрались на площади перед сенатом Западного Берлина, где когда-то Джон Кеннеди произнес свою знаменитую речь. Теперь выступали канцлер Гельмут Коль, министр иностранных дел Ганс Дитрих Геншер, правящий бургомистр Вальтер Момпер. Самым знаменитым оратором был Вилли Брандт, который был бургомистром Западного Берлина во время возведения Берлинской стены.

В городе творилось нечто невообразимое. Никто не работал. Народ ликовал. Улицы были забиты машинами. Все ехали в сторону Западного Берлина. Каждый гражданин ГДР получал в Западной Германии сто марок (тогда это было пятьдесят пять долларов) в подарок. Оттуда возвращались поздно вечером с подарками и грошовыми покупками. Дети сладостно жевали бананы — то был символ западной роскошной жизни. Все урны были забиты банановой кожурой.

Западный Берлин был благодушен и спокоен. В кондитерских пили кофе с пирожными пожилые дамы, демонстрирующие завидную осанку. Восточные немцы зачарованно разглядывали жизнь другого Берлина. Они столько лет жили словно за глухим забором и не знали, что там, у соседа, за стеной. Они приникали к витринам, прикидывая, что купят в первую очередь, когда у них появятся настоящие западные марки.

Несколько служащих пограничной полиции, которых оставили у Бранденбургских ворот, индифферентно наблюдали за полчищами туристов, которые фотографировались для семейных альбомов. Стену больше никто не охранял. Наблюдательные вышки опустели. Злобных служебных собак заперли в вольерах.

Когда Бог создал немцев, Он дал им в компаньоны немецкую овчарку. И каждый критический поворот в немецкой истории как-то отражался на судьбе немецких овчарок. Когда Гитлер, недовольный немецким народом, застрелился в бункере, он не только оставил народ без фюрера, но и немецкую овчарку без хозяина. Это обстоятельство вдохновило Гюнтера Грасса на роман «Собачьи времена».

Когда рухнула ГДР и бывший генеральный секретарь ЦК уже несуществующей партии Эрих Хонеккер, спасаясь от суда, уехал в Советский Союз, он оставил не только семнадцать миллионов немцев, но тысячи немецких овчарок. Они охраняли и дачный поселок политбюро в Вандлице, и все государство. Овчарки лишились всего из-за объединения Германии. На службе социалистическому государству находилось около пяти тысяч собак, правда, наряду с овчарками были и ротвейлеры, и шнауцеры. Что делать с этими собаками? Западные немцы решили, что собаки опасны для человека, поскольку они воспитывались без социального контакта с людьми.

В начале ноября 1989 года, когда в Восточной Германии начались первые демонстрации против режима Хонеккера, я разговаривал со знаменитой писательницей из ГДР Кристой Вольф. Ее дочь участвовала в такой демонстрации, даже попала в полицию. Уже было ясно, что ГДР на пороге больших потрясений. Я спросил у Кристы Вольф:

— Что теперь будет? Вы объединитесь с Западной Германией?

Она искренне возмутилась:

— Это вы в Москве только об этом и думаете. ГДР — это наше государство. Мы его сами создали и не откажемся от него.

Она вступила в Социалистическую единую партию Германии в 1949 году, но она не была коммунисткой. Она была патриоткой ГДР. Криста Вольф, или глава Союза писателей ГДР бывший солдат вермахта Герман Кант, взятый в плен на Восточном фронте, или некоторые другие интеллектуалы, видя все недостатки социалистической ГДР, верили в возможность ее развития и превращения в действительно гуманное общество. Они считали, что сумели освободить Восточную Германию от фашизма, от нетерпимости, от яда национального социализма.