Спасти президента - читать онлайн книгу. Автор: Лев Гурский cтр.№ 15

— Я тебе не паренек, я девушка, — огрызнулась Сашка. Но головной убор взяла и сердито напялила на свой бильярдный шар. Получилось недурственно, ей-богу. Молодой эсэсовец после тифа.

— Девушка... — поддразнил я. — Не преувеличивай, моя радость. Вспомнила прошлогодний снег.

Сашка скривила такую рожу, будто наелась мух. Если это скорбь по утраченной девственности, то невелика потеря. Еще в ночь нашего знакомства она честно предупредила, что рассталась со своим сокровищем уже в пятнадцать лет. Первым ее мужчиной был старый шахматист в городском парке. Старпер допоздна засиделся на лавочке с какими-то там шахматными задачками и был изнасилован этой стервой. Александра клялась мне и божилась, что это был сам гроссмейстер Алехин. Врала, конечно, набивала себе цену. Алехин загнулся лет за тридцать до ее рождения, в Париже. Я сам видел могилку, когда пробегал однажды по Сен-Женевьев-де-Буа: искал, где можно отлить.

— Кончай прикалываться, я серьезно! — Сашка с ногами запрыгнула на кровать, села, обняла подушку. На кровати она чувствовала себя увереннее всего, как ткачиха у любимого станка. — Целых два месяца я ломаю комедию. Таскаюсь в кожаной сбруе, чтобы закосить под твоего бойфренда. Вместо ментолового «Вога» курю «Московские крепкие». Теперь еще и голова босая... Нашел себе мальчика-колокольчика! Все, завязываю!

Я с сожалением оторвался от коллекции предвыборных шмоток и запер шкаф. Сколько ни объясняй Сашке стратегию, в ее маленькой головке ничего не оседает. Техника безопасности при оральном сексе и половина таблицы умножения — весь ее умственный багаж.

— Мужайся, Александра, — попытался вразумить я капризную сучку. — Немного потерпи, боевая моя подстилка. Последний бой, он трудный самый. Скоро все закончится, опять будешь герл.

Сашка неверно истолковала мой миролюбивый тон. Дура вообразила, что ее жалобные вопли на меня подействовали.

— Фердик, ты сволочь! — громко заныла она, по-прежнему обнимая подушку. — Сука, извращенец! Как меня по ночам трахать, так я и сейчас тебе герл. А днем на митингах, на сейшенах — ни боже мой. Мужайся, Сашка, корчь из себя юного пидора... Надоело! В платье хочу ходить! В сарафане! В лифчике, блин!

Меня так и подмывало унизиться до банального рукоприкладства. Но нет, теперь нельзя. Я снова общественный деятель, обязан мыслить политически. Даже домашние скандалы надо гасить малой кровью.

— Пойми, Александра, — проникновенно обратился я к лысой дряни и присел на край постели. — Настроения избирателей — очень серьезная фиговина, с ней шутить нельзя. Тебе в интересах дела придется еще походить в бойфрендах. Совсем уж недолго, до воскресенья. Потом я верну тебе все платья, колготки, все лифчики твои номер ноль. И накуплю тебе еще мешок такого же барахла. В салоне у Славки Цайца накуплю, сама выберешь... Два мешка! Слово кандидата в президенты.

— Кандидата от пидорасов, — буркнула Сашка. Сколько ни учил я ее хорошим манерам, она упорно называла наших геев по старинке, в духе незабвенного Хрущева.

— Не «пидоров» и не «пидорасов», — строго поправил я, — а сексуальных меньшинств. Даже на «голубых» теперь обижаются. Расизм, мол, разделение по цвету...

— А тебе-то чего обижаться? — зафыркала Сашка. — Ты же из этих... из большинств.

Так я и знал! Все мои объяснения влетели у нее в правое ухо и опять выпорхнули из левого. Что за дырявый лысый черепок! И почему меня вечно тянет к дебилкам, вроде этой? Первая жена была курицей, вторая — мороженой курицей, третья — навовсе олигофренкой с рожей пластмассового пупса. Эдипов комплекс мне подгадил, вот что. Тяга к дамочкам наподобие родной маман. Дурищей та была феноменальной: имея фамилию Изюмова, назвала сынулю Фердинандом. Устроила мне веселенькое детство, нечего сказать.

— Когда-нибудь ты у меня дождешься, — утомленно посулил я Сашке. — Прибью собственноручно за тупость и невнимание. Заруби себе на глупом носу раз и навсегда. Раньше я был идейным вождем национал-возрожденцев и мог ходить в натуралах. Но фишка не прокатила. Теперь мой основной электорат — геи, а стало быть, официально и я гей. Вокруг меня должны тусоваться только братцы по полу. Всего одна юбка рядом — и мой рейтинг упадет к чертовой матери...

— Он у тебя и так полпроцента. По телеку говорили, — со злым ехидством в голосе заметила дрянь. Она все не могла осознать, что я — публичный политик всероссийского масштаба. Когда подробности жизни писателя Ф. Изюмова гласно обсуждались на ТВ, сучка ревновала нелепейшим образом. Ни бельмеса не понимая в социологии, она почему-то считала себя самым крупным специалистом по подъему и спаду моего рейтинга. Я терялся в догадках, что же именно подразумевает она под этим словом и почему по-идиотски хихикает, когда слышит его с экрана. Ну до чего безмозглое создание!

— Полпроцента — тоже хороший результат, — наставительно проговорил я. — В четверку финалистов я уже попадаю.

— Подумаешь, радость, — хмыкнула Сашка. Как и все идиотки, она обожала спорить. — Хрена ль не попасть в четверку, раз кандидатов всего четверо! Президент, мордатый в пиджаке, Генерал... и ты.

Эта дрянь и фамилий-то конкурентов не помнила, зато внаглую ставила меня на самое последнее место. Положим, я и был на последнем, но зачем тыкать пальцем? Зачем нарочно меня злить? Сашка просто напрашивалась на крепкую зуботычину, из природного мазохизма. Лишь благодаря огромной силе воле я не опустился до вульгарного мордобоя.

— Важна не победа, важно участие, — сказал я, очень стараясь не разозлиться. — Это азы политики, дура! Раз высунешься, два высунешься, а потом тебя оценят. Мой роман «Гей-славяне» четыре года подряд выдвигали на разные премии. На английскую Букеровскую, французскую Гонкуровскую, американскую Пулитцеровскую и российскую премию МВД. И российскую я чуть не получил! В последний момент министра внутренних дел сняли. Обнаружили у него размягчение мозга...

Мой монолог Сашку ничуть не урезонил.

— Тем более! — упрямо заявила она. — Если тебе главное — просто засветиться покруче, а победа до лампочки, какого гималая мне преть в мужском прикиде? Могу и в обычном, в бабском, походить. Не убьют же тебя за это твои пидо... меньшинства.

— Меня — нет, — подтвердил я. — Я классик, меня не тронут. О тебе забочусь, дура ты беспросветная. Помнишь про Стеньку Разина и княжну?

Сашка сняла фуражку и задумчиво поскребла бритый затылок.

— Стенька Разин — это который «Ласковый май»? — неуверенно предположила она.

— Дегенератка, — опечалился я. — Потерянное поколение. Приучились водку жрать в парадных, без закуски и без повода. А кушали бы ее за семейным столом, по праздничкам, с папами-дядьями — знали бы тогда русские застольные песни... Разин — это народный герой из учебника истории. Тот, который из-за острова на стрежень, на простор речной волны...

— А чего княжна? — внезапно заинтересовалась Сашка. — Тоже с ним, из-за острова?

— В принципе да, — кивнул я. Надо было рассказать эту историю подоходчивее, на уровне Сашкиных извилин. — Тоже вместе с ним. Но не сразу, об чем и речь. Разин, он сперва тусовался с пацанами и набрал себе целый корабль сподвижников. Геев, ясен перец. Сели на корабль, поплыли по Волге. Видят — княжна плавает, подняли на борт. Сам-то Разин был бисексуал, соображаешь? Мог и так и эдак, по желанию. Вот и пожелал княжну.