Архив Шевалье - читать онлайн книгу. Автор: Максим Теплый cтр.№ 56

– Да…

– Может быть, ваша бабушка застряла в лифте? Иногда это случается…

Каленин похолодел и бросился назад, успев заметить, как шарахнулся от него перепуганный пес. Лифт стоял на первом этаже. Он cекунду поколебался, прыгнул в кабину и нажал кнопку шестого этажа.

Дверь в квартиру была приоткрыта. Каленин бросился на кухню и… никого не увидел. Он быстро обследовал все комнаты, заглянул в гардеробную, где десять минут назад прятался. Никого!

В доме Антона Братского, расположенном в престижном подмосковном местечке Жуковка, отмечали день рождения хозяина. Было уже часов девять вечера. По утвердившимся новомодным правилам подобные тусовки начинались часов в семь. А к девяти подтягивались самые важные гости, так как приходить вовремя считалось дурным тоном. И именинник знал, что все главные события вечера надо отнести на «после девяти».

Братский слыл человеком независимым и, что называется, с характером. Он категорически отказывался интегрироваться в московскую элиту по должностному принципу – мол, дружу только с нужными людьми.

Напротив, он публично сохранял дружбу с одноклассниками и друзьями детства, которых приглашал в свой дом наряду с самыми видными представителями политической и хозяйственной элиты, если, конечно, эти представители не были его личными врагами, каковыми он обзаводился с завидной настойчивостью.

Именно поэтому среди гостей не было Евгения Скорочкина, которого Братский откровенно ненавидел и даже не считал необходимым это скрывать. Зато среди приглашенных находился, к примеру, последний глава правительства брежневской эпохи Николай Глушков – статный седовласый мужчина, известный своими несгибаемыми коммунистическими убеждениями. Тот самый Глушков, который любил повторять, обращаясь к Братскому: «Антоша! Когда наша возьмет, мы тебя сначала посадим лет на пять, а потом выпустим, приняв твое искреннее раскаяние. Будешь моим заместителем по экономике. Вот будет правительство! Все обзавидуются!..»

Конечно, с одноклассниками и друзьями детства иногда возникали проблемы. Кто-то неумеренно пил, кто-то демонстративно пытался дать бой высокопоставленным чиновникам: мол, смотрите, какой я независимый и смелый. А Сергей Борткевич – тот вообще на каждой подобной встрече не только напивался в хлам, но еще и просил у кого-нибудь из гостей денег, причем никогда их потом не возвращал.

Барский все это знал и искренне переживал, но настойчиво продолжал приглашать эти осколки собственного прошлого на домашние посиделки, а на все осторожные замечания со стороны своих близких и сослуживцев резко возражал: «Терпите! Я для этих людей всегда был не Антоном Борисовичем, а Антохой Белым. Приглашал и буду приглашать!»

Перед домом, на ухоженном на западный манер газоне, под руку с Глушковым прогуливался молодой высоченный парень. Это был единственный из друзей детства именинника, который, как и он, занимался политикой и добился на этой ниве немалых успехов.

Председатель Калининского облисполкома Ефим Правых в своем кругу не скрывал, что придерживается откровенно прозападных взглядов. В своей области он проводил смелые эксперименты: ликвидировал все колхозы и совхозы, заменив их фермерскими хозяйствами, всячески поощрял частное предпринимательство, провел стремительную приватизацию государственной собственности и привлек в правительство области пару американских советников, которые, как вскоре выяснилось, оказались штатными сотрудниками ЦРУ. Но Ефима такие мелочи не смущали. Он вообще был человеком рисковым. Наряду с законной женой почти открыто жил с многочисленными любовницами, от которых завел столько детей, что с трудом мог вспомнить, сколько же их всего и как их зовут.

На него косились, склоняли в партийной прессе и даже пытались завести пару уголовных дел, но Ефиму все сходило с рук, так как Горбачев, а позже и Беляев, молодого парня всячески поддерживали и не отдавали на растерзание ортодоксальным коммунистам. А Правых, пользуясь этим покровительством, спокойно раздавал заводы, магазины, пивные, парикмахерские и рынки своим многочисленным друзьям, родственникам и любовницам. Причем его законная супруга слыла главной «челночницей» области и регулярно привозила из Турции и Китая эшелоны ширпотреба, который реализовывали через свою сеть остальные подруги Ефима.

Глушков с большевистской прямотой ругал молодого собеседника.

– Слышь, Ефим! Так жить нельзя! Ты же, если судить по-нашему, по-человечески, преступник. Присваиваешь народное достояние! Смотри-ка, все чиновники на «Волгах», а у тебя джип американский.

– Да не американский он! – вяло огрызался Ефим. – В Елабуге его собирают. «Шевроле-блейзер».

– У тебя в области уже мухи от голода дохнут! – не унимался Глушков. – При нас – богатейший был регион. А теперь две с половиной коровы осталось. Твои фермеры липовые все растащили! Куда только КГБ смотрит!

– Николай Петрович! Дорогой вы наш! Это вы и вам подобные страну разорили! Мы только объедки с вашего барского стола подбираем! Доворовываем, так сказать! Я и не скрываю, что моя задача довести все до такого состояния, когда в стране не останется ни одного человека, который будет поддерживать этот режим. Карфаген должен быть разрушен! И чем скорее, тем лучше! Зачем нужна эта страна – с ее атомными бомбами, необъятными просторами и ресурсами, которыми сами ее граждане воспользоваться толком не могут?! У такой страны нет исторической перспективы! Ее надо сделать американским бизнес-проектом. Пригласить западных менеджеров, передать им в управление все наши ресурсы, и пускай они нас кормят и одевают.

Правых явно задели слова Глушкова, и он завелся.

– Какая, скажите, разница нашим людям, кто ими управляет – Брежнев, Беляев или какой-нибудь Рейган! Если люди сыты и одеты, если ездят на иномарках, то, поверьте, им глубоко безразлично, живут они в суверенной стране или в пятьдесят первом американском штате. На сытый желудок, товарищ бывший премьер, представления о патриотизме решительно меняются! Патриотизм – это когда тепло и сытно!

– Ты рассуждаешь как провокатор и антисоветчик! – окончательно помрачнел Глушков.

– А я и есть антисоветчик. Спасибо Беляеву, который дал нам возможность раздавить гадину! И мы ее раздавим – будьте спокойны! Время выбирает нас, беспринципных и жадных. А такие, как вы, дядя Коля, перестройке абсолютно не нужны! Вы отработанный материал, историческая пыль, так сказать! Ваша задача брюзжать и пугать меня тем, что вы когда-нибудь вернетесь к власти. А моя – бояться этого до смерти. Я готов жизнь положить, только бы не допустить вашего возвращения!

– Надеюсь, вы не ругаетесь, друзья мои? – вмешался в разговор проходящий мимо них Братский. Он отхлебывал из большого бокала виски и переходил от одной компании к другой, успевая каждому что-то сказать, бросить реплику или просто улыбнуться.

– Убери от меня этого провокатора, Антон! – раздраженно попросил Глушков. – Иначе я за себя не ручаюсь. Как ты дружишь с этим беспредельщиком? Он же родиной торгует, блядун!