Американское сало - читать онлайн книгу. Автор: О. Воля cтр.№ 45

– Ты, братан, мля, как китаец, – смеялся Вовка Сипитый, когда Женьку и еще пятерых парней с их роты грузили в санитарный вертолет, чтобы отправить в кабульский госпиталь…

Да, Вовка вот смеялся, а теперь он может Галочке кровь сдать, а Женька Дружинин не может. И где справедливость?

Евгений Васильевич поспорил, поворчал для приличия, но повиновался и понуро побрел в холл, чтобы посидеть там возле регистратуры, покуда идет операция да покуда его друг Вовка Сипитый отдает свою кровь бедной несчастной горемыке-секретарше.

Дружинин присел на казенный дерматин дивана, устало откинул голову, прикрыл глаза и вспомнил, как вот так же сидел он в больнице Наро-Фоминска, когда оперировали его Катюшу.

– Господи, почему все время достается моим девчонкам? – возроптав, помямлив губами, неслышно прошептал Дружинин. – Господи, ну почему все время твои молнии попадают в моих женщин? Лучше бы в меня лишний раз, но только не в Ваську!

И вспомнив Василька, Дружинин испуганно вздрогнул и открыл глаза.

– Нет, если с Васькой что случится, я не переживу, – уже вслух сказал Евгений Васильевич.

– Что? Это вы мне? – встрепенулась дремавшая по соседству старушка. – Это вы мне, молодой человек?

– Нет, не вам, – ответил Дружинин, – извините, это я во сне, дремлите дальше.

Изматывающей нервы тягучей пыткой тянулось время.

Дружинин не спал, когда увидал медленно спускавшегося по лестнице Вовку Сипитого. Правая и левая руки его были перебинтованы под локтевыми суставами.

– Что? С обеих рук, что ли, качали? – спросил Дружинин.

– Ай, ну их, – поморщившись, отмахнулся Сипитый и устало плюхнулся на диван, так, что дремавшая рядом старуха, подпрыгнув, сразу проснулась и принялась недобро таращиться на друзей.

– Рассказывай, не томи, – ткнув Сипитого в бок, сказал Дружинин.

– Чего рассказывать? – хмыкнул Сипитый. – Галку я не видел, у меня с одной руки триста граммов отсосали и потом еще двести с другой, вот и вся процедура.

– А что Галка? – спросил Дружинин.

– А Галку я и не видал, – ответил Сипитый, – мне сказали, чтоб я пообедал и красного вина обязательно выпил для восстановления кровяных телец.

– Будет тебе вино, – угрюмо хмыкнул Дружинин, – лишь бы Галочка живой осталась.

Все та же толстая некрасивая и с усиками завотделением выгнала их из больницы.

– Операция прошла, пострадавшая потеряла много крови.

– А сколько ждать? – нетерпеливо прикрикнул на врачиху Дружинин. – Она уже почти месяц у вас лежит, и никто ничего толком сказать не может!

– Не кричите тут, а не то я милицию позову, – пригрозила врачиха.

В общем, отправились с Сипитым пить красное вино.

А что еще оставалось делать?

Лiкування венеричних захворювань гонорея i сифiлiс з дотриманням всiєп конфiденцiйностi. Приватна клiнiка «iнтим». [40]

– В Ивано-Франковске на премьер-министра, кандидата в президенты В. Янушевича совершено нападение, – сообщает агентство «Регнум».

– Васенька, любимый мой, вставай, – нежно ворковала Анжелка, поглаживая своей узенькой ладошкой по груди милого дружка, – вставай, нас ждут великие дела.

– Ты меня, как Сен-Симона его слуга поднимал, такими же словами будишь, – не размыкая век, улыбнулся Василий.

– С той разницей, милый, что Сен-Симон заставил своего лакея говорить ему по утрам такую установку на подвиги, а я сама верю, что у нас с тобой все-все будет хорошо, – сказала Анжелка и нежно поцеловала Василия.

Ветерок из не закрытой со вчерашнего вечера балконной двери тихо колыхал легкие белые занавески. От близкой воды Днепра веяло свежестью и каким-то ожиданием счастья, какое бывает только в молодости. А они оба были молоды и влюблены. Василий и Анжелика.

– Который час? – приподнимаясь на локте, спросил Василий.

– Уже десять, – ответила Анжелка, – мать звонила. Она сейчас заехать хочет. Так что придется тебе отступать к себе.

У Васи Дружинина была своя съемная квартира в Соломенском районе Киева, но Анжелка никогда и ни за что не желала там оставаться на ночь.

– Мама не хочет и не разрешает, чтобы я ночевала не дома, – объясняла Анжелка, – ты же ее знаешь, она сто раз за вечер позвонит, проконтролирует.

У самой Анжелки была превосходная, сто метров квадратных квартирка-студио в пентхаусе на Крещатике, которую мать подарила ей на восемнадцатилетие, а заодно и по случаю поступления Анжелки в Киевский университет.

– Васенька, Васюта, – умоляюще проканючила Анжелка, – мама через час заявится, так что собирайся, милый…

Вася знал, что мать Анжелки – знаменитая политическая тигрица и бизнесвумэн Юлия Тимоченко, мягко говоря, не одобряла сердечного выбора своей дочери. И поэтому уязвленный Василий тоже отвечал своей условной теще холодным сдержанным английским презрением.

– Но кофе-то мы успеем попить? – ловя подругу за руку и привлекая ее к себе, поинтересовался Василий. – Нам еще с тобой, не забудь, на съемки клипа «Моря Эльзи» в студию к четырем, не забыла?

– А что я надену? – выдергивая руку и этаким лукавым чертенком завертевшись по комнате, спросила Анжела. – Дубовицкий обещал меня на подтанцовке в клипе снять, я пачки и туфли балетные возьму? А? – Анжела сделала плие, встала в пятую позицию и, ручками сделав порт де бра, ласковым влюбленным взором взглянула на любимого.

– Анжелка, никаких флиртов с Дубовицким, я ревную, – Вася изобразил шутливый приступ ревности, – убью обоих и потом сам руки на себя наложу.

– Дурашка, – сказала Анжелка, – я тебя ни на каких Дубовицких никогда не променяю.

И вдруг, спохватившись, что время неумолимо убегает, Анжелка принялась тормошить его:

– Васютка, Васенька, мать рассердится, ты меня просто подставляешь, давай-давай, милый, дуй в ванную, а я кофе сейчас сварю.

В больших зеркалах Анжелкиной ванной Вася долго изучал свое лицо – небритость под латинского мачо и позавчерашний засохший уже струп от прыщика на крыле греческого носа.

– А ты и правда меня бы убил, если бы увидел с кем-нибудь? – спросила Анжелка, тихо подкравшись сзади и нежно обняв милого своими тонкими, по-балетному гибкими ручками. – Правда убил бы, а?

– Я тебя люблю, Анжелка, больше всего на свете люблю, – тихо и очень серьезно сказал Василий. Они глядели друг другу в глаза через отражение в ванном зеркале.

– Я тебя люблю, Анжелка моя, а у нас, у Дружининых, это фамильное, отец вон, кроме мамы моей, никого не любил и никого уже не полюбит.