Третья пуля - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Хантер cтр.№ 52

— Вы очень добры, сэр, — ответил Боб, — но не думаю, что это необходимо прямо сейчас. Может быть, если я впоследствии раздобуду побольше сведений и пойму лучше, что я ищу, то загляну к вам снова — если, разумеется, приглашение всё ещё будет действовать.

— В любое время. Как я и сказал, мне доставляет радость поговорить о папе. Он сражался в великой войне в великое время. Мы выиграли, не так ли?

— Говорят, да — согласился Боб.

В своём номере вашингтонского отеля этой же ночью Бобу не пришлось спать, чтобы мысль свалилась в руки. Старик Гарднер сам всё рассказал. Пистолеты. Его пистолет был древнейшей штуковиной из юрского периода полуавтоматической эры двухвековой давности. И всё же он что-то значил для старика, пусть даже не бывшего оперативником, которому «Маузер» мог бы пригодиться сгоряча или обдуманно, безнадёжно устаревший или нет.

Суэггер открыл портативный компьютер, вышел в онлайн и быстро нашёл базовые сведения о С96, подтвердив детали того, что он и так знал. Также Боб узнал происхождение девятки на рукоятке, прочитав, что таким образом в прусской армии во время Первой Мировой Войны бойцам сообщали: эта модификация использует патрон 9мм, а не стандартный маузеровский патрон 7.65мм, который применялся в ранних С96. Вдумчивые немцы заливали вырезанную девятку краской красного цвета, оттого-то пистолеты и получили название «красная девятка», но на пистолете старика Гарднера краска выцвела. Это навело Суэггера на мысль: красный, девять. Четыре синешейки — синий, четыре. Зелёные деревья — зелёный, шесть.

Боб яростно вдумался в неожиданную мысль. Радиокоды? Координаты на карте? Способ запомнить число 946? Или, ээ… 649? Или 469.

Не придя ни к чему, кроме головной боли и чувства отупения, он понял, что тут не его игра и вернулся к своей.

Попытавшись оценить «Красную девятку» на сайте «GunsAmerica», крупнейшем складе старого оружия, он набрел на нечто иное: «Смит-и-Вессон» M&P калибра.38, точно такой же, ради которого Ли Харви проделал весь путь домой сквозь облаву. Он занимал весь экран, и Боб, разглядывая его, узнавал изгиб и баланс блистательного дизайна Смита: точного сочетания округлостей и кривых, в едином оркестре слитых с поразительной эстетичностью как лишь немногие другие револьверы в неожиданный классицизм, проходящий сквозь века.

Насколько же было странным то, что Освальд рискнул всем для того, чтобы вернуться за револьвером, который мог бы быть с ним изначально! Думая об этом до сих пор, Боб так и не расколол этого ореха. Может, Освальд хотел найти Уокера и застрелить и его тоже в качестве последнего своего знака миру, который он оставлял позади? А может, он хотел иметь возможность распорядиться своей жизнью, будучи пойманным?

Однако, единственный человек, чьей жизнью он распорядился, был несчастный Дж. Д. Типпит, который, как и отец Боба, до конца выполнил свой долг и в благодарность за беспокойство поймал пулю. [130]

Дж. Д. Типпит — забытая жертва того кровавого дня. Будучи далласским полицейским, он был снабжён описанием убийцы, которым посчитали Ли Харви и направлен в Оук Клиф, ближе к окраине для патрулирования. Там он заметил идеально подходившего под описание человека, идущего чуть быстрее, чем следовало бы вверх по Десятой улице Оук Клиф. Типпит отследил идущего из своей патрульной машины, затем остановился и окликнул его. Их разговор теперь навсегда потерян. Вроде бы Освальд ответил на заданные вопросы, вышел из патрульной машины и пошёл дальше, но Типпит передумал, снова окликнул его и вышел из машины. Теперь уже бесполезно гадать, почему в то время менее политкорректной полиции он не обошёлся с подозреваемым агрессивнее: не взял на мушку и не надел наручники до того, как разбираться дальше. Но он выбрал более вежливый путь и в результате получил три пули.

Но не вежливость Типпита была подозрительной, думал Суэггер, глядя на силуэт тупоносого револьвера на экране, а резкость убийственного ответа Освальда. Известно было, что этот человек имел склонность к насилию и не боялся быть жестоким по отношению к другим, что доказывали его постоянные скандалы и драки, но в то же время он был болтуном, оратором и спорщиком. Он вполне мог иметь — или думать, что имеет — способности к тому, чтобы разговором и общением выпутаться из чего угодно, мог хотя бы попытаться попробовать. Но когда он был окрикнут второй раз, то даже не попытался применить эти способности, хотя вся его личность и всё его самоощущение строилось на них. Тем не менее он забыл о них и сразу же начал стрелять.

Можно было сделать вывод: он окончательно съехал. Будучи преступником на грани рационального самоконтроля, он не мог удержать свою голову в рабочем состоянии и видел, что ему либо надо действовать, либо он попадёт в камеру смертников. Он стрелял в панике. Суэггер подумал: «В этом есть смысл, пусть даже это и противоречит основам его характера.»

Но случившееся дальше ещё сильнее выходило из ряда вон. Почему Освальд подошёл к лежащему телу и выстрелил последний раз чётко в голову? Вы можете сказать — это было в стиле казни, но вы ошибётесь. Тут не было стиля, тут была казнь.

Казалось, что ни у кого это не вызвало большого внимания, но Суэггера это глубоко озадачило. Он мог уступить и согласиться с тем, что паникующий бегущий человек, потеряв самоконтроль и боясь за свою жизнь, примется стрелять. Но уж точно он повернётся и убежит после этого. Он убивал, чтобы выжить.

Но так не случилось. Вместо того, чтобы броситься прочь, Освальд проходит десять футов до тела, склоняется над упавшим и стреляет ему в голову с такого расстояния, что смотрит ему точно в лицо, в то же время всаживая пулю в голову и видя брызги крови, разлетающиеся вокруг тела, лежащего с той неподвижностью, что отличает мёртвых от живых. Почему? В той ситуации никакого смысла в этом не было и уж точно не имело смысла в разрезе его действий и предыдущего поведения.

Он никогда не был ненавистником ДФК. Он не был палачом, психопатом, не наносил удара милосердия, не снимал скальпов, не был воином бусидо, связывающим верёвкой черепа своих поверженных противников. Его убийство не было его личным способом выражения презрения. Но всё же в этом случае он сделал излишнее усилие, наклонившись и выразив финальное презрение выстрелом в голову в упор.

Почему?

Следующий день Суэггер посвятил тому, о чём подумал сразу же после начала своего большого тура «Лон-Мичем». Из Джорджтауна он поехал в Хартфорд и покопался в свидетельствах о рождении, откуда узнал, что и в самом деле Хью Обри Мичем родился в 1930 м году у мистера Дэвида Рэндольфа Мичема и его жены, в девичестве Роуз Джексон Данн, указавших в качестве своего адреса посольство США во Франции, город Париж. Также он нашёл и Лона, родившегося пятью годами ранее у Джеффри Джеральда Скотта и его жены, в девичестве Сьюзен Мэри Данн, с адресом: ранчо «Зелёные холмы», Мидленд, Техас. Очевидно, что сёстры Данн предпочли, чтобы их детей принимали любезные хартфордские акушеры в комфортных условиях Хартфордского епископального госпиталя.