В донесениях не сообщалось... Жизнь и смерть солдата Великой Отечественной. 1941-1945 - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Михеенков cтр.№ 57

Опять наши атаки захлебывались. Помню, несколько танков с пехотой на броне пошли вперед. До сопок не дошли. Их перебили еще на подходе. Смотрим, и танки тоже горят. Танки легкие, вспыхивали от первого же попадания снаряда. В одной из таких атак тяжело ранило в голову комиссара полка Соловьева. Мы, санитары, вытащили его на плащ-палатке.

Вскоре немцы пошли в атаку. 18 танков. Видимо, горючее им подвезли. Но наша артиллерия встретила их хорошо. Только два повернули назад. Остальные горели в поле. Лезли напролом. Некоторые были подбиты уже на линии траншей нашей пехоты. Наши танки тоже контратаковали. Сошлись танки против танков.

И тут мне сообщили: в одной из наших подбитых машин остался раненый танкист. Я пополз в поле. Подполз к танку. Гусеница сбита, башня развернута влево, люки открыты. Только я встал на ноги и полез на броню, с сопки начал бить пулемет. Пули защелкали по броне. В боку у танка пробоина. Насквозь. Танкист, молоденький мальчишка, лет восемнадцати. Разворотило ему осколком всю ляжку. Идти не может. Лежит стонет, дрожит. Осмотрел я его рану. Кость не задета. Я его перевязал прямо в танке. Вылез. Он ухватил меня за шею, я его так и вытащил, на закорках. Немец с сопки очередь дал уже с опозданием, мы лежали на земле. Пули прошли выше. Полежали мы немного, подождали, когда пулеметчик успокоится, положил я танкиста на плащ-палатку и потащил. Вынес я его, того танкиста. Притащил в расположение своего санвзвода. А там уже подводы стоят. Погрузили мы его на подводу. А дальше было уже не мое дело, дальше раненых отправляли в тыл специальные команды. Все было налажено. Переправа-то через Дон была еще в наших руках.

Две недели мы держались.

Раненых накапливалось много, не успевали отправлять. Убитых тоже было много. Трупы запахли. И тогда начали убирать трупы. И немцы, и мы. А раненых собирали столько, что в балочке негде было ступить, лежали вплотную.

Вскоре они подтянули свежие части. Нажали. А у нас уже и половины личного состава в ротах не было. Наш 721-й полк начал отходить. Командир полка полковник Кельберг человек бывалый. Назначил группу прикрытия. В эту группу попал и я. Прикрытием руководил капитан Головко. Он лучше всех в полку стрелял из пулемета.

И все же Кельберг сделал ошибку: начал отводить полк засветло. Поторопился, надо было хотя бы немного подождать, темноты дождаться. Но поторопились. И немцы заметили, что полк оставляет позиции. Они тут же подняли цепи и пошли на нас.

Вот тут-то, в первый раз за эти дни, меня затрясло. Все, думаю, конец. Втроем мы с ними не справимся. Цепь все ближе, ближе.

Пулеметчик при «максиме» был, но капитан Головко сам лег за пулемет. А мне приказал взять автомат и гранаты — все шесть, которые нам оставили, — и занять оборону в сотне шагов в стороне. «Вон, видишь бугорок? Вот там отрой себе окоп, и откроешь огонь только в том случае, если они начнут обходить нас с твоей стороны».

Когда я полз, нашел еще две противотанковые гранаты. Взрыватели в них уже были вставлены. С собой я волок винтовку с оптическим прицелом. Был у меня еще личный пистолет ТТ. Санинструкторов вооружали легко — пистолетами. У убитого товарища я забрал револьвер. В медицинскую сумку, к тому времени порядком опустевшую, насыпал побольше патронов. Так что к бою я был подготовлен хорошо.

Переполз я к указанному бугорку, оглянулся. Капитан Головко лежит за «максимом», стрелять не спешит. Подпускает ближе, на верный выстрел. Щиток и кожух травой замаскировал. Немцы его пока не видят.

Да и меня, похоже, не видят. Я полз головы не поднимая. Но на меня какой-то морок напал, страх, даже ужас. И я не могу как следует отрыть окоп. Хотя бы неглубокий. Лопата в руках не держится. А немцы уже совсем близко. И тут заработал пулемет Головко. Они сперва шли. Потом залегли. И начали подползать с разных сторон. Один полз прямо. на меня. Я смотрю на него, как он ползет, и думаю: это ж мой… Немец ползет и на пулемет посматривает. Меня пока не видит. Проползет так несколько шагов, голову в каске поднимет в сторону нашего пулемета. В руке у него, смотрю, граната на длинной ручке. Ага, думаю, это ж ты ползешь к пулемету… И кинул я в него гранату. Но граната не долетела, разорвалась далековато от немца. Приложился из автомата. Немец стал поспешно отползать. Уполз. Ушли и остальные. Мы отбились. Капитан Головко, слышу, кричит: «Саменков! Сходи в траншею, посмотри, может, где ленты пулеметные остались! Что найдешь, все сюда тащи!»

Я пополз к ячейкам, где стояли наши пулеметы. Нашел несколько брошенных металлических банок, в них полно патронов. Притащил. Капитан мне: «Вот молодец санинструктор! Мы еще с ними повоюем! Поползают еще они тут перед нами…» А пулеметчик, смотрю, торопливо набивает патронами пустую ленту. И это дело ловко у него получается! Кругом гильзы стреляные — ворох целый! Невдалеке лежат трупы немцев, видны хорошо зеленые мундиры. «Много ж вы их наваляли, товарищ капитан», — говорю я капитану Головко. А он только рукой махнул.

Недолго мы отдыхали. Полчаса, может, и не прошло, новая цепь кинулась атаковать нас. И опять капитан Головко расстрелял их.

Я снова занял свою позицию. Ко мне подползли несколько немцев. Я кинул гранату. Граната разорвалась как раз там, где они ползли. Закричали и затихли. Больше там никто не копошился. Вторую гранату я и кидать не стал. Убило ль их взрывом гранаты или они уползли, я не знаю. Хотелось потом сходить, посмотреть, но не до того было.

Моя задача в группе прикрытия состояла в следующем: если комбата ранят, оказать ему первую медицинскую помощь и вынести во что бы то ни стало. Но мы, все трое, между собой договорились: друг друга не бросать. Там мы уже на петлицы не смотрели: кто боец, кто командир… У всех троих была работа одинаковая.

Отбились и во второй раз. Патроны кончились. Все, ждать больше нечего. Третью атаку отбивать уже нечем. Но и немцы больше не поднимались. Подождали мы немного, снялись и ушли. Ушли тихо, чтобы немцы не заметили, что позицию мы оставили. Хорошая там у нас была позиция, не взяли они нас.

Полк догнали к вечеру. Полк отдыхал в балочке. Народу осталось совсем мало. Да и патронов маловато. Зато было у нас одно противотанковое ружье и к нему три патрона. Артиллеристы на краю поля установили сорокапятку. Открыли последний ящик со снарядами. Отрыли окопы. Полку была поставлена задача: держаться здесь, на дороге, пока через Дон не переправилась наша 205-я дивизия, обозы с ранеными и тылами.

Я свой окоп вырыл у дороги. Перед собой положил гранаты: две противотанковые и две РГД. Воевать гранатами мне понравилось. Главное, удачно бросить. А бросать гранаты я умел неплохо, и довольно далеко бросал. Я знал, что немца тоже нельзя близко подпускать, а то и он может гранату кинуть. У них гранаты на длинных ручках, их бросать удобнее.

Утром к Дону стала спускаться немецкая колонна. Три мотоцикла и легковая штабная машина. Ехали не таясь, как-то уж слишком беспечно.

Наши ребята сразу сняли мотоциклистов. Мотоциклы, вполне исправные, они потом прикатили к балке. Хотели на них уезжать в случае поспешного отхода. А в машине сидел генерал. Машиной он управлял сам, водителя не было. Это я хорошо помню. Мне все было видно, мой окоп находился неподалеку.