В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945 - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Владимиров cтр.№ 99

Поскольку Толе надо было ехать в поле за травой для коровы и с ним отправилась Инесса, я пошел домой один. Навстречу мне из сеней вышел юноша, выше меня и шире в плечах, одетый в морскую форму, в котором я признал второго брата – Виталия. Мы обнялись, и я опять заплакал: все было как во сне – не верилось, что я наконец дома.

Затем, не заходя в избу, я скинул со спины вещевой мешок и предупредил Виталия, что должен снять с себя нижнее белье, а также гимнастерку, так как в них водятся вши. Виталий разыскал и принес мне свежее белье. После этого я помылся и вошел с дрожью в коленях в переднюю избу, где опустился на колени перед большим фотопортретом отца и поблагодарил его за то, что я не погиб на войне, а целым и невредимым вернулся домой.

Мамы дома не оказалось. Не зная о моем приезде, она по путевке уехала в санаторий, куда ее уже не раз отправляли, чтобы подлечиться от туберкулеза.

…Я вышел из избы и направился к саду. Его вид очень огорчил меня: из двадцати яблонь, посаженных еще в конце ХГХ века дедушкой, не осталось ни одной. Деревья погибли из-за жестоких морозов зимой 1940/41 года. Уцелели лишь два мощных раскидистых вяза, на которых в детстве я часто сидел и читал книжки, а также шесть черемух, рябина и с десяток акаций. На опустевшие места с огорода перенесли с десяток пчелиных ульев, которые с помощью брата отца дяди Егора продолжали содержать мама и брат Толя.

Пока я осматривал сад и огород, Виталий наколол дров, а с поля вернулись с полной тележкой травы Толя, Инесса и Дуня. Скоро стали накрывать на стол – принесли молоко, ряженку, сливочное масло, яблоки, малосольные огурцы, свежий черный хлеб, колбасу-шортан и, наконец, взятый Толей только вчера из пчелиных ульев мед в сотах, которого я не видел шесть лет.

Когда картофель сварился, приковылял домой с работы в районном центре Батыре брат Геннадий, тяжело раненный в ногу на фронте. Он сразу принес из амбара бутылку водки, чтобы отметить мое возвращение. По его команде сначала все, вылив из рюмок на землю по несколько капель жидкости, помянули отца, дедушек, бабушек, других родных и всех солдат, погибших на войне.

Когда я сказал братьям, что меня снова зачислили в институт, они обрадовались, напомнив, что покойный отец мечтал дать мне высшее техническое образование и это станет для всей нашей семьи предметом большой гордости. Необходимая помощь мне будет оказана.

Затем мы обсудили положение Ольги. Братья были против приезда ее в деревню: места для нее в доме нет, да и вообще надо оставить ее, ведь самое главное – окончить институт, а Ольга будет только обузой. Впрочем, следовало дождаться решающего ответа мамы.

Мне было интересно, как обстоят дела у каждого из нашей семьи. Я уже знал из письма, что мама продолжает работать учительницей. В 1944 году она стала членом ВКП(б) и все годы войны, помимо работы в школе, трудилась в колхозе и была награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Позже маму наградили медалью «Материнство» 2-й степени за то, что родила и достойно воспитала пятерых детей и послала в войну на фронт троих сыновей, а также знаком «Отличник народного просвещения» и, наконец, самым высшим в стране орденом – орденом Ленина. Кроме того, ей присвоили почетное звание заслуженной учительницы Чувашской АССР.

Виталий и Толя окончили Батыревский педагогический техникум и получили специальность учителя, а потом все три брата поступили на заочное отделение исторического факультета Чувашского государственного педагогического института в Чебоксарах. Сестра Инесса, окончив семь классов Батыревской средней школы, стала учиться в Батыревском педагогическом техникуме.

Как я уже знал, Геннадий и Виталий были активными участниками Великой Отечественной войны. Геннадию летом 1942 года пришлось защищать от немцев Кавказ, а в 1944–1945 годах после неполного излечения от тяжелого ранения – воевать старшим сержантом в Прибалтике. Виталий в сентябре 1943 года форсировал реку Днепр при взятии Киева, а затем, в 1944–1945 годах, после частичного излечения от тяжелой раны воевал на Балтийском флоте. Только Толя по молодости не успел побывать на войне.

Сестра Инесса в годы войны, как и мама с Толей, работала в колхозе и в 1943 году все заработанные деньги вместе с деньгами из своего детского пособия внесла на изготовление танка «Пионер Чувашии», за что получила благодарственное письмо за подписью И.В. Сталина.

Из нашей деревни Старо-Котяково, имевшей примерно 200 дворов, на войну ушло около 250 жителей, включая меня, а погибло ПО человек. Вернулись из германского плена мои близкие друзья Сергей Падисов, Алексей Дергунов и более старшие по возрасту Михаил Галкин и Иван Шакаев.

Утром я отправился на деревенское кладбище, чтобы побыть на могилах отца, дедушек, бабушек, сестренки и других родных. Старое деревенское кладбище было закрыто в конце ХIХ века и давно стояло без крестов. Там, где лежал прадедушка Михаил, я насыпал крошки хлеба. Именно хлебом, а не цветами поминают у нас, чувашей, покойных, считая, что хлеб важнее, чем цветы.

Потом я сходил на новое, еще не огороженное кладбище – на могилу отца. Посидел там, рассказав отцу, что со мной произошло за шесть лет, и о своих дальнейших планах, прося его помочь. Посетил и могилы других родственников, а на одном месте наткнулся на свежий столб с пятиконечной звездой, установленный в память моего друга и одноклассника Ильи Борисовича Антипова, умершего где-то в эвакогоспитале от ран.

В общем, провел на кладбище около трех часов, а потом навестил дядю Егора. Оба его сына, Александр и Алексей, воевали, и Алексей возвратился домой, хотя и раненным в ногу. Оказалось, он уехал в Свердловск сдавать вступительные экзамены в Уральский политехнический институт. Старший сын дяди, Александр, инженер лесной промышленности, которого я осенью 1940 года провожал в армию из Москвы, служил старшим лейтенантом в Австрии и скоро должен был демобилизоваться.

4 августа я отправил Ольге письмо о своем прибытии домой.

Вскоре после моего приезда я должен был явиться за получением паспорта. Геннадий отдал мне свое военное обмундирование, чтобы я для всех, особенно для начальника милиции, выглядел как демобилизованный из армии.

…Когда с паспортом я возвратился домой, меня уже встречала мама, и вместе с братьями и сестрой мы сели за стол. А на следующий день я занимался разбором семейного архива. Все имевшиеся дома бумаги я аккуратно рассортировал, навел порядок с книгами и журналами в большом книжном шкафу. Вечерами, хорошо одевшись, я с братьями выходил прогуляться по деревне. Встретив нас, пожилые женщины, потерявшие на войне близких, говорили: «Вот Пелагея Матвеевна какая счастливица – все ее сыновья остались живыми, а наши погибли!» Поэтому скоро мама запретила нам совместные прогулки, чтобы не расстраивать женщин. Иногда мать говорила им: «Я осталась в 1939 году сорокалетней вдовой, с пятью детьми, и мне так тяжело было их растить. Видимо, поэтому Господь Бог сжалился надо мной и сохранил моих сыновей».

В начале августа я напросился у Толи и Инессы поработать с ними на колхозном поле, где убирали озимую пшеницу. Техники на поле почти не было – работала кое-как на лошадиной тяге одна старенькая жатка, часто выходившая из строя. Трудились в основном женщины, которые жали пшеницу серпами и вязали ее в снопы. Как-то ранним утром мама попросила меня одеться по-военному и поехать с ней на попутном грузовике до деревни Ивашкино, где проживала ее старшая сестра Матрена Ракчеева. В тот день грузовик повез из нашей деревни в Канаш рожь для сдачи государству. Пользуясь этим, мама захотела проведать сестру и заодно поделиться с ней радостью моего возвращения. С собой мы захватили гостинец – бидон со свежим медом. Увидев и поцеловав меня, тетя заплакала. Конечно, она быта очень рада, что я вернулся домой цел и невредим, но ей очень больно, что она потеряла в войну супруга Максима и сына Ивана. Иван, как и я, попал в плен, но еще в 1943 году быт освобожден Красной армией и воевал в ее рядах. Потом он получил тяжелейшее ранение и лежал в госпитале, откуда его, не излечив, отправили домой, где он скончался. После ранения демобилизовалась и моя двоюродная сестра Настя, которая из-за ранения не могла иметь детей. Она жила с мужем, тоже фронтовиком, Николаем.