В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945 - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Владимиров cтр.№ 58

Местное население состояло в основном из женщин, детей, подростков не старше 17 лет и мужчин старше 45 лет. В маленьком и хорошо ухоженном двухэтажном особняке жила акушерка – молодая симпатичная женщина. Некоторые семьи были смешанными – немецко-сорбскими (как правило, муж – немец, а жена – сорбка). У деревни имелось также славянское название Чорнов, соответствующее русскому Чернове.

Во время расселения мы стали свидетелями очень неприятной сцены. Руководитель работ по созданию лагеря в Цшорнау сорб Алекс начал что-то возражать фельдфебелю Хебештрайту. Фельдфебель вспылил и чуть было не ударил этого пожилого человека, громко закричав на него, что гражданское лицо не имеет права критиковать действия военного и что всякий цивилист (гражданское лицо) – не человек. И между прочим, в годы войны очень многие военные в Германии относились к этим лицам так, как наш комендант, то есть как к людям низшего сорта.

Когда все работы были закончены, охранник – сорб Николай Билк – пригласил нас вселиться наконец в новую обитель, вход в которую был со двора. Какой-то молодой человек вывел навстречу нам двух хорошо откормленных лошадей. Это оказался поляк Станислав, который являлся работником хозяйки. Угостив нас махоркой, он выразил надежду, что в дальнейшем мы будем дружить. Вместе с дочерью хозяйки Дорой он поехал в город, чтобы доставить бочки с пивом для хозяйской пивной, расположенной на первом этаже.

…Одно из нижних помещений усадьбы, бывшее раньше каким-то сараем, превратили в умывальник для пленных. По периметру умывальника находились пристроенные к стенам длинные деревянные полки, на которых аккуратно лежали большие эмалированные тазы, предназначенные для каждого пленного. В умывальнике находилась также высокая металлическая бочка с водой и ковш. Дневальные по казарме наполняли бочку из колодца – скважины с ручным насосом. Оттуда же брали воду повара для кухни и мы для питья и приготовления пищи. Такой же колодец имелся и у хозяйки прямо в кухне. Использованная вода стекала по канавкам на полу и по оцинкованным трубам в выгребные ямы.

Приятным сюрпризом для нас стало то, что командование военного городка выделило нам 80 байковых одеял. Все очень обрадовались этому – отныне мы могли спать почти как нормальные люди, не накрываясь шинелями. А имевшиеся у нас покрывала мы превратили в простыни, покрыв ими тюфяки. Теперь вся наша одежда должна была висеть в «предбаннике» на вешалках, а обувь находиться под ними, причем в идеальном порядке, как это положено у военных в казарме. Об этом нас строго предупредил фельдфебель.

После вечерней поверки мундиры, верхние рубашки и брюки полагалось вынести в «предбанник» и уложить там на нары. Таким образом обитатели казармы оставались взаперти в одном нижнем белье, располагаясь на высоте более трех метров от земли, покрытой камнем. Оба этих обстоятельства ограничивали возможность побега пленных из казармы.

Мы вставали в 5 часов 30 минут, работали до 18 часов, отход ко сну полагался в 23 часа. Банные дни нам устраивали, как обычно, по воскресеньям через каждые 2–3 недели со сменой нижнего белья.

Продукты питания мы получали в соответствии с нормами снабжения населения по карточной системе. Мы в этой системе были отнесены к категории советских военнопленных, выполняющих нормальные, то есть не очень тяжелые и вредные для здоровья работы. Хлеб, маргарин и еще что-то распределялись внутри казармы каждому пленному. Хлеб доставляли на тележке из частной пекарни, владельцем которой и одновременно пекарем являлся местный житель Отто Уфер. Картофель, брюкву, морковь, свеклу и другие корнеплоды привозили прямо из буртов, устроенных на поле. Овощи поставляли в лагерь в порядке обязательной сдачи государству местные крестьяне. Муку, крупу, мясо, жиры (маргарин или консервы), сахарин, сахар, мармелад, чай, кофе и прочие «деликатесы» вместе с одним из поваров доставлял нам представитель комендатуры. Продовольственный магазин находился на противоположном берегу речки. Фельдфебель мог посылать некоторых пленных на работу к крестьянам или на небольшие предприятия – фирмы, занимающиеся выпуском продовольствия или имеющие отношение к его выпуску. Это давало возможность получать дополнительное питание.

В первый же день я получил от фельдфебеля поручение – написать и приклеить у изголовья каждой ложи на двухъярусных деревянных нарах этикетки с фамилией и личным номером пленного.

Охрану нашего лагеря, кроме его коменданта-фельдфебеля, составляли теперь всего 5 солдат, которые находились на службе по 24 часа через сутки. Для каждого солдата имелась в караульном помещении своя постель для ночевки и дневного отдыха.

Горячую и холодную пищу для фельдфебеля и для охраны, а также для посетителей пивной готовила дочь хозяйки Дора. На территории лагеря находился свинарник с окошком, имевшим решетку из трех толстых железных прутьев. Это (пустовавшее при нас) помещение фельдфебель использовал как карцер. Бывали случаи, когда заключенному в этот карцер мы спускали из нашей казармы на длинной нитке кусок хлеба, картошку или другую еду, а также курево с коробкой спичек. Когда груз на конце нитки достигал окошка, заключенный просовывал между прутьями решетки руку, ловил «посылку» и втаскивал ее к себе.

Фельдфебель понимал, что никакая решетка или колючая проволока не остановит настоящих солдат, если они захотят бежать из плена. Единственное средство против этого – хорошо кормить пленных, что он и старался делать. Он был готов даже снести ограждение вокруг лагеря, но высшее начальство этого, конечно, не разрешило бы.

Понедельник, 10 января, начался для нас несколько иначе, чем когда мы жили на аэродроме. Прежде всего, конвоиры Нииндорф и Фрицше устроили подъем минут на десять раньше, заявив, что теперь расстояние до нашей работы удлинилось, поэтому надо выяснить, дойдем ли мы до места к семи утра.

В 6 часов мы вышли во двор. Еще только рассветало. Был небольшой мороз, шел слабый снежок. Фельдфебель внимательно осмотрел каждого пленного в строю и вывел из него Ивана Уварова и Сашу Морозова. Их уже ждали в сторонке пожилая немка и старик в шляпе. Ивана увела с собой женщина, а Сашу – старик. С этого дня и до конца плена Иван работал в крестьянском хозяйстве этой женщины, а Саша – портным в доме у старика, тоже портного.

Замечу, что все хозяева или хозяйки, даже довольно бедные, чтобы не ударить лицом в грязь перед земляками и из чувства собственного достоинства всячески старались накормить работавшего у них пленного. Кроме того, как я упоминал, многим хозяевам, особенно состоятельным, приходилось расплачиваться за нашу работу. Правда, это делалось незаконно и тайно – в виде взятки фельдфебелю Хебештрайту деньгами, сигарами, вином и еще чем-то из дефицита. Но главным образом хозяева доставляли продукты, которые в основном шли рабочей команде пленных.

Однако в Цшорнау был и такой хозяин, который, являясь руководителем ячейки местных членов нацистской партии и одновременно бургомистром деревни, принципиально ничем не расплачивался за работу пленных. Он приводил их обедать в лагерь, а после обеда снова приходил за ними, не давал им даже покурить и все время подгонял.