Третий рейх во взятках - читать онлайн книгу. Автор: Максим Кустов cтр.№ 6

За столом сидел адъютант, сосредоточенно изучавший стопку бумаг, разложенных между несколькими телефонами и картами. Я сделал было нервную попытку щелкнуть каблуками, но она позорно провалилась из-за безобразного слоя грязи, прилипшего к подошвам моих сапог. Тогда я громко произнес:

— Ефрейтор Бидерман явился в штаб полка по приказанию!

Гауптман дал мне постоять в молчании несколько долгих минут, не отрывая глаз от своего стола. Затем он отложил бумаги и взглянул на меня.

— Ефрейтор Бидерман, тут у меня… — он выбрал лежавший на углу стола документ и махнул им в мою сторону, — рапорт о краже. Что было украдено?

— Гусь, — ответил я без колебаний.

— И кто несет ответственность за эту кражу?

— Я, — ответил я.

— И откуда конкретно он был украден? — раздраженно спросил гауптман.

В моей голове вихрем проносились разные мысли. Я не был готов объяснять в деталях то, что считал не более чем незначительным нарушением. По моей заминке с ответом он сделал вывод, что я пытаюсь выгородить солдат своего расчета, которые совершили этот проступок, и принялся читать мне лекцию о добродетели и важности дисциплины и о том, что несоответствие этим критериям не может быть и не будет терпимо. Мне было сказано, что получен рапорт, рекомендующий строгое наказание. Меня охватило какое-то оцепенение. Я не мог и предположить, что кража гуся будет воспринята настолько серьезно. Я попытался выбросить из головы мысли о строгости наказания и попробовал сосредоточиться на его словах, которые он продолжал устремлять в меня с известной четкостью пулемета „шпандеу“. Вдруг гауптман резко оборвал речь, позволив молчанию воцариться в комнате на несколько секунд, вскочил из-за стола и улыбнулся.

— Садитесь, ефрейтор Бидерман, — сказал он резко изменившимся, человечным тоном, показав жестом на свободный стул возле его стола.

Немедленно появился Алоиз с тремя маленькими стаканчиками, изготовленными из снарядных гильз. Откуда-то из-под стола он достал бутылку шнапса, наполнил их доверху, и мы выпили за наш старый добрый взвод.

После тоста за выдающиеся личности, знакомые нам обоим, и после ответов на вопросы, касающиеся боевого духа и снабжения войск на передовой, мне пришлось в деталях доложить о последней попытке врага прорвать нашу оборону… Наконец, после того как мы выпили последний тост, я был отпущен без дальнейших угроз.

Спустя месяцы мне стало известно, что гаупт-фельдфебель в своем рапорте действительно требовал наказания. Наш гауптман послал рапорт по инстанции, как полагалось. По совпадению с этим рапортом он также направил свидетельство очевидца одного случая, при котором присутствовали несколько солдат роты в тот же самый день, а дело касалось самолета-разведчика „физелер-шторх“. Свидетель утверждал, что видел, как на пастбище в тылу дивизии приземлился этот самолет, из самолета выскочили несколько офицеров и быстро загрузили в самолет несколько овец. Самолет тут же улетел. К счастью, был записан номер самолета, и последующее беглое расследование выявило, что этот „физелер-шторх“ был приписан к штабу корпуса. По получении этого рапорта, в котором также содержалась рекомендация наказания виновных в краже овец, власти закрыли дело и никогда больше не упоминали вновь» [16] .

Капитан, которому явно не хотелось заводить дело о краже гуся, мудро присовокупил к рапорту о трагической судьбе несчастной птицы и свидетельство о хищении овец. Чувствуется рука мастера, досконально «постигшего службу».

В штабе корпуса перспектива разбирательства о том, кто же это из офицеров летал воровать овец, тоже никому не казалась заманчивой. Так что оставалось лишь тихо похоронить оба документа в служебных бумагах. Именно на это гауптман и рассчитывал.

«На вашу неприятную бумажку у нас своя, не менее пакостная имеется», — это классический прием таких военно-бюрократических разбирательств. Обычно он срабатывает без осечки, как было и в этот раз.

Описал Бидерман и акт воровства, совершенного из самых благородных побуждений:

«На следующее утро нас разбудили громкие крики поблизости… У трех крымских хозяев, предоставивших нам жилье, этой ночью, очевидно, что-то украли. Я быстро натянул на себя мундир и, пройдя по обшитому деревом коридору, оказался под утренним солнцем. Отдельно стоящее, небольшое строение перед домом примыкало к древней каменной стене, построенной еще во времена Османской империи, а с задней стороны стены находился небольшой деревянный сарай, дверь в который была открыта настежь.

В дверях стояли плачущие Мамушка и Маруся, а Пан (так немцы называли своих хозяев. — Авт.) быстро ходил взад-вперед между навесом и дорогой, его грязная каракулевая шапка была низко надвинута на лоб. Когда я подошел к ним, женщины принялись взволнованно жестикулировать, показывая на навес. Заглянув внутрь, я увидел пустое стойло; грязный пол был усеян соломой и навозом недавно ушедшего постояльца.

— Корову украли! — услышал я их восклицания.

Меня тут же охватило сочувствие к стоявшим передо мной жалким фигурам. У этих людей наверняка было только это животное, за которым они так старательно ухаживали и которое успешно выкормили за зиму. Мне рассказали, что корова скоро должна отелиться и будет давать молоко. Этой троице удалось спрятать животное от нас; вероятно, они опасались, что захватчики реквизируют их единственную, самую дорогую ценность. Восемь недель назад, когда мы впервые обосновались у них на постой, я ничего не знал о существовании коровы, но смутно припомнил, что видел, как Пан проскальзывал в сарай то с ведром воды, то с пучком соломы. Я попытался успокоить несчастных.

— Корова вернется, — пообещал я, пытаясь утешить их.

Оскорбленные тем, что кто-то заходил в выбранное нами жилище и обокрал наших благодетелей, мы уже до полудня начали поиски. В этом районе у 13-й роты было тыловое подразделение, но расспросы их фельдфебеля ничего не дали. Мы прошли через различные тыловые части и подразделение береговой охраны, обслуживавшее огромное береговое орудие, но опять безрезультатно. Мы безуспешно искали за заборами, в разрушенных домах и различных жилищах, разбросанных по участку. Корова не находилась.

Румынские войска были расквартированы в западном секторе района Сарыгол — Феодосия. Мы признали знакомый земляной вал и танковые ловушки, окружавшие город полукругом. Идя вдоль насыпи, мы услышали в отдалении негромкое коровье мычание. Продолжая идти вдоль земляной стены, мы наткнулись на нескольких коров и овец, жевавших редкую, высохшую, прошлогоднюю траву и старательно выискивавших первые зеленые весенние ростки. Прячась по пути за жилищами, мы обогнули пасущихся животных по широкой дуге, пока не добрались да насыпи. Вырытые окопы стали для нас дополнительным укрытием, которым мы воспользовались, чтобы подобраться к животным на расстояние 100 метров. Покинув прикрытие насыпи, мы поползли возле края забора и подобрались к маленькому стаду примерно из десяти коров и пятидесяти овец, с удовольствием пасшихся под охраной двух безмолвных румынских солдат, скрючившихся над маленьким костром спиной к нам.