"Русская освободительная армия" против Сталина - читать онлайн книгу. Автор: Иоахим Гофман cтр.№ 96

Уже 8 мая «Афтонбладет» во внешнеполитическом обзоре сообщила, что генерал Власов по различным поводам встречался с Гитлером. 25 и 26 мая стокгольмские газеты «с хорошей подачей и частично как основное политическое сообщение дня» распространили новость о формировании Власовской армии. «Дагспостен» и «Нюа Даглигт Аллеханда» писали 25 мая о том, что в Советском Союзе, возможно, предстоит гражданская война. «Афтонбладет» опубликовала 30 мая интервью своего берлинского корреспондента «с адъютантом генерала Власова о его программе национального возрождения русского народа». «Социал Демократен» 1 июня поместила обзор материалов газеты для военнопленных «Заря» «о биографии и политических целях Власова». Наконец, «Стокгольмс Тиднинген», в тот же день оценила «Власовскую армию» уже в 560 тысяч человек.

17 июня германский посланник в Стокгольме Томсен доложил о беседе с королем Густавом V по случаю вручения «личного письма фюрера» [764]. Шведский король, как писал Томсен, проявил большой интерес «к национальной русской организации во главе с генералом Власовым. Он был очень обрадован, когда я смог сообщить ему, что это движение за кратчайшее время приобрело большие масштабы». После формирования Власовской армии на немецкой стороне и образования Национального комитета «Свободная Германия» на советской стороне, согласно донесению посла фон Папена из Анкары, англичане явно осознали растущую угрозу «германско-русского соглашения» [765].

Руководящие офицеры Генерального штаба и армий Восточного фронта стремились теперь, наконец, настроить Гитлера на ведение политической войны на Востоке, т. е. они хотели, чтобы германско-советская война вылилась в форму антисоветской гражданской войны. В различных заявлениях [766] утверждалось, что «Власовская акция», затеянная «поначалу в качестве пропагандистского трюка», породила «целое движение», развивающееся по собственным законам, и тем временем приобрела такие масштабы, что ее уже нельзя прекратить без тяжелого ущерба для дела Германии. Любая попытка в этом направлении лишила бы немецкую военную пропаганду всякого доверия не только со стороны Советского Союза, но и всюду в мире. А русская национальная идея тогда со всей мощью обратится против самих немцев как иностранных угнетателей русского народа. По этой причине представлялось необходимым придать теперь Власовскому движению с немецкой стороны официальный характер. Ведущие деятели как Генерального штаба, так и Министерства иностранных дел настоятельно советовали поручить Власову председательство в подлинном русском комитете и назначить его своего рода генеральным инспектором восточных частей. Подлинная цель, которую преследовали все круги, находившиеся в оппозиции к восточной политике Гитлера, – признание русского правительства и формирование русской армии – при этом, правда высказывалась лишь осторожно, тем более что речь здесь шла только об участии Власова в управлении оккупированными территориями и в командовании «туземными частями». Но Гитлер, до которого различными путями доходили подобные предложения, имел достаточное чутье, чтобы наложить свое немедленное вето.

8 июня 1943 г. на совещании с шефом Верховного командования вермахта генерал-фельдмаршалом Кейтелем и начальником Генерального штаба сухопутных войск генералом Цейтцлером и 1 июля 1943 г. на специально созванном совещании командующих армиями на Востоке он строго, а позднее и «окончательно», высказался против активизации русского освободительного движения и образования русской армии [767]. Он утверждал в этой связи, будто история доказала, «что такие национальные движения в кризисные периоды всегда обращались против оккупационной власти». Однако его указание на неудачу предпринятой в 1916 г. попытки использовать польскую армию в интересах германско-австрийской военной стратегии упускало из вида существенный момент, а именно, что поляки-националисты могли ожидать исполнения своих политических надежд в ходе Первой мировой войны не от союза с «центральными державами», а лишь от такового с державами Антанты. Но во Второй мировой войне ситуация была прямо противоположной – русские националисты если и могли добиться свержения сталинского режима, то лишь в союзе с Германией. У Власова больше не было обратного пути. Да и в действительности речь здесь шла лишь о предлоге. Подлинный мотив был высказан Гитлером, когда он одновременно назвал создание русской армии «безумием», причем, как он признал, только потому, что он бы тем самым заведомо упустил свои цели войны на Востоке. Имя Власова впредь разрешалось использовать лишь исключительно в целях пропаганды и маскировки.

Сам Власов еще до этого был помещен по приказу фельдмаршала Кейтеля под домашний арест, якобы, за свои «некомпетентные бесстыдные высказывания». В случае повторения следовало, по словам Кейтеля, позаботиться о том, чтобы через Гестапо «обезвредить» его. Искусственно вызванный «паралич власовской акции» и «молчание вокруг Власовской армии» сменили большие надежды глубоким разочарованием, предсказанным как русской, так и немецкой стороной [768], и имели роковые последствия. Распространившееся теперь – хотя, быть может, только временно – уныние не обошло и приверженцев Власова, как показывает пример генерал-майора Будыхо, многолетнего командира дивизии Красной Армии, в германской 16-й армии – преемника смещенного полковника Боярского на посту «штабного офицера по обучению и обслуживанию восточных частей». Будыхо, носивший знаки различия генерал-майора РОА, по всей видимости, искал выхода из личной коллизии, когда, последовав призывам советской пропаганды, в ночь с 12 на 13 октября 1943 г. перешел со своим ординарцем к партизанам. Его неожиданное исчезновение привело в движение тщательное расследование и вызвало раздраженный обмен письмами между командующими группой армий «Север» генерал-фельдмаршалом фон Кюхлером и 16-й армией генерал-фельдмаршалом Бушем [769]. Правда, Будыхо не ушел от своей судьбы. Через взятого в плен агента, офицера-парашютиста, вскоре удалось установить, что он стал жертвой партизанского правосудия, которое принципиально лишало жизни «солдат РОА» [770]. Подводя итог, можно констатировать: один Гитлер лишил власовскую акцию 1943 года ее успеха. Следовательно, дело обстояло не так, как с триумфом сообщала советская пропаганда летом 1943 г.: мол, Власову, несмотря на все его усилия, не «удалось» создать армию – к большому сожалению генерала, его русских сотрудников и немецких сторонников, столь перспективное предприятие вообще не разрешили по-настоящему развернуть. Вердикт Гитлера создал тот политический вакуум или, иными словами, подготовил ту почву, на которой удалось утвердиться советской пропаганде. Это в сочетании с ухудшением военной ситуации объясняет явления разложения, распространившиеся во второй половине года [771], которые вызвали передислокацию большого числа добровольческих частей на западный и южный европейские театры военных действий. Ведущие деятели, например, тогдашний полковник Буняченко, вопреки распространенному в литературе мнению, недвусмысленно приветствовали эту передислокацию, даже требовали ее, т. к. надеялись вдалеке от советского воздействия сохранить и реорганизовать части на случай с уверенностью ожидавшегося санкционирования Освободительного движения. Полковник Боярский заявил уже в июне 1943 г., что события все равно заставят Германию признать русское национальное правительство. Правда, как он верно предвидел, самый благоприятный момент для этого был безвозвратно упущен.