Чингисхан. Завоеватель - читать онлайн книгу. Автор: Конн Иггульден cтр.№ 26

* * *

Военачальник Илугей стоял перед Мункэ и, сам не понимая почему, волновался. Откуда эти странные переживания? Для нового правителя естественно истреблять сторонников своего предшественника. Кроме того, совершенно разумно устранить тех, кто связан с прошлым режимом родственной связью. Восстания не вспыхнут, если дети врагов не вырастут и не научатся ненавидеть. Потомки Чингисхана усвоили уроки его жизни.

С особым удовольствием Илугей заносил своих врагов в списки, которые готовил для Мункэ. О такой власти он и не мечтал! Просто диктуешь писцу имя, а через день ханская охрана разыскивает и казнит названного. Протестовать никто не осмеливался.

Но увиденное тем утром выбило Илугея из колеи. Мертворожденные дети для него не в новинку, его собственные жены родили ему четверых таких. Но, наверное, поэтому холодное маленькое тельце подточило его решимость. Илугей подозревал, что Мункэ заподозрит его в слабости, поэтому старался говорить равнодушно.

– Господин мой, боюсь, жена Гуюка потеряла рассудок, – доложил он орлоку. – Лепечет, как дитя, льет слезы, баюкает мертвого младенца, точно живого…

Мункэ закусил нижнюю губу, раздосадованный тем, что простое задание обернулось такими трудностями. Наследник был бы угрозой; сейчас же Мункэ мог спокойно отослать Огуль-Каймиш к родителям. Он, конечно, фактически хан, но не провозглашенный перед всем народом, и у его власти есть предел… Мункэ беззвучно проклял Илугея, сообщившего ненужные подробности преступлений Огуль-Каймиш. От прилюдного обвинения в колдовстве не отмахнешься, это уже серьезно. Орлок сжал кулаки, вспомнив тысячи других дел, которыми следовало заняться. За несколько дней были казнены сорок три сторонника Гуюка. Их кровь залила учебное поле вокруг города. В ближайшее время кровь прольется снова, иначе гнойную рану не вскрыть.

– Приказ остается в силе, – наконец проговорил Мункэ. – Добавь ее имя к списку, и покончим с этим.

Илугей поклонился, пряча разочарование.

– Воля ваша, господин.

Огуль-Каймиш стояла на берегу реки Орхон и смотрела на темную воду. Связанные за спиной руки онемели и опухли. Ее караулили двое мужчин, следивших, чтобы она не бросилась в воду раньше времени. Огуль дрожала на утреннем холоде, но старалась обуздать свой страх, чтобы не потерять достоинство.

Присутствовал и Мункэ со своим окружением. Он слушал кого-то из военачальников и улыбался. Минули те дни, когда хан со свитой выглядели живописно и ярко. Сейчас все воины и старшие помощники Мункэ носили простые дэли, украшенные разве что стежкой, а большинство и традиционную прическу – длинный хохол на бритой макушке. Лица лоснились от свежего бараньего жира. Без оружия явились только Яо Шу и уцелевшие цзиньские писцы, у остальных мечи болтались чуть ли не у лодыжек – тяжелые кавалерийские мечи, которыми на всем скаку рубят врагов. В Каракоруме имелись собственные плавильни, где оружейники день-деньской трудились у горнил. Каждый понимал: Мункэ готовится к войне и начнет ее сразу, как только добьет друзей и соратников Гуюка.

Друзей и соратников ее мужа… В тот день Огуль ничего не чувствовала, словно вокруг сердца вырос защитный панцирь. Она потеряла слишком много и слишком быстро – от случившегося до сих пор кружилась голова. На старую Баярмуу, свою любимую служанку, Огуль даже взглянуть не смела – связанная, бедняжка ждала казни вместе с десятком других.

Орлок никуда не спешил. Самый крупный в своей свите, он выделялся на фоне присутствующих, тем более что стоял в центре. Тяжелый, а двигается легко – вот что дают сила и молодость, [15] позволяющая ею насладиться. Огуль мечтала, чтобы он упал замертво перед всеми, только разве такое случится? Мункэ же не замечал страданий жалкой кучки приговоренных. На глазах у Огуль он взял у слуги чашу с архи и захохотал вместе с приятелями. Почему-то это особенно ранило: столько презрения даже в последний день жизни… Один из связанных не выдержал и обмочился – штаны потемнели, под ноги потекла тонкая теплая струйка. Несчастный не заметил этого: глаза у него уже помутнели. Огуль отвернулась, набираясь смелости. Бояться нужно только ножа. Ее казнь будет медленной.

К счастью, Мункэ помнил о том, что жена хана сама становится царских кровей. Огуль посмотрела на темные воды канала, который прорыл Угэдэй, и снова содрогнулась. Захотелось опорожнить мочевой пузырь, хотя утром женщина старалась не пить. От напряжения руки и ноги похолодели, пульс участился. При этом Огуль сильно потела, под мышками появились темные пятна. Она прислушивалась к малейшим изменениям в себе и дрожала, отчаянно стараясь отвлечься.

Мункэ допил архи, швырнул чашу слуге и кивнул военачальнику. Тот заорал, призывая к порядку. По струнке вытянулись все, даже кое-кто из приговоренных, насколько могло получиться в путах. Огуль лишь головой покачала: несчастные глупцы, неужели они надеются разжалобить мучителей? Ничего не выйдет.

Яо Шу тоже присутствовал, хотя Огуль почудилось, что ему очень не по себе. Поговаривали, что советник пропустил первые казни, сославшись на болезнь, но изощренный мучитель Мункэ почувствовал неладное, и теперь без Яо Шу не обходилась ни одна расправа. Зачитали список приговоренных. Огуль слушала имена и грустно наблюдала, как каждый из приговоренных кивает, услышав свое.

После долгого ожидания страшная процедура неожиданно ускорилась. Несчастных пинками заставили опуститься на колени, а от свиты Мункэ отделился молодой воин с длинным мечом. Огуль знала: служить орлоку для него большая честь. На его месте мечтали оказаться многие воины, еще не пролившие кровь в битве. Огуль вспомнила, как в одном далеком городе Чингисхан подверг казни десятки тысяч человек, только чтобы научить воинов убивать.

Огуль не слушала обвинений, которые дрожащим голосом зачитывал Яо Шу, держа текст перед собою. Палач уже подошел к первой коленопреклоненной фигуре, готовясь произвести хорошее впечатление на Мункэ.

Началась расправа. Огуль не сводила глаз с реки, игнорируя крики одобрения и смех людей орлока. Баярмаа стояла четвертой, и Огуль заставила себя взглянуть на старуху. Служанку обвинили заодно с Огуль-Каймиш – мол, именно она втянула жену хана в колдовство.

Когда мечник резко заговорил с нею, Баярмаа не склонила голову и не вытянула шею. Не обращая на него внимания, она смотрела на Огуль. Женщины переглянулись, и служанка улыбнулась, прежде чем два удара мечом отняли у нее жизнь.

Огуль смотрела на темные воды, пока расправа не закончилась. Когда казнили последнего, она подняла голову и увидела, что молодой палач потрясенно разглядывает свой клинок. Наверняка на нем остались следы от костей. Мункэ подошел к юноше, похлопал по спине и вручил чашу с архи. Огуль наблюдала за ними с мрачной ненавистью. Когда орлок повернулся к ней, у женщины испуганно екнуло сердце, а связанные руки непроизвольно зашевелились.

Яо Шу назвал ее имя. Сей раз голос его дрогнул так явно, что Мункэ нахмурился. Чингисхан запретил монголам лить благородную кровь. Но мысль об иных способах казни вселяла в Огуль панику.