Зимняя вишня - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Валуцкий cтр.№ 75

Зато потом, когда церемония закончилась, отщелкали камеры, погасли прожекторы и сыграли гимн, — все как-то быстро переменилось. Толпа направилась к экспонатам, дядьки, произносившие речи, — через площадь, к гостинице Морфлота, а все остальные, которых немного осталось, — в дверь налево. За ней оказался уютный зал приемов, и мы под руководством Герберта очутились в этом зале.

Самые активные сразу же бросились к столу с выпивкой, закуской и горками тарелочек. А тем, кто остался около Герберта, — видимо, самым близким сотрудникам и друзьям, — он, взяв меня под руку, представил очень значительно:

— А это — Ольга.

И все посмотрели на меня с пониманием и уважением.

Играет негромкая музыка, гости стоят и сидят с тарелками и рюмками в разных концах зала, кто такие — непонятно, одеты разношерстно, говорят на самых разных языках, едят и пьют, и вообще — обстановка непринужденная. Только вот мое положение не очень понятное. Вроде бы я здесь такой же гость, как все, а вроде бы и хозяйка — во всяком случае гости после заявления Герберта, кажется, так меня воспринимают. Сам Герберт расхаживает среди гостей с рюмкой, ободряюще улыбается мне издали, и я улыбаюсь ему, улыбаюсь гостям направо и налево. Вот Лариска — та поразительно быстро здесь освоилась: дымит, тянет коктейль, что-то наступательно втолковывает бородатому итальянцу.

Улыбаюсь ей, улыбаюсь ошалевшему бородачу.

А Валюшка грустная, насупившись, сидит в углу, делает вид, что глядит журнал. А сама напряженно следит за Сашкой, который нетвердой походкой, но сияя как самовар, несет через зал стакан с джусом какой-то коротко стриженной диве.

— Валюнчик, мой хороший! Ау! — приветливо подхожу я.

— Ну как можно быть таким неустойчивым?. — в отчаянии отзывается Валюшка. — Ведь все было так хорошо! Он опять не режимит. Опять набрался, ты посмотри! А эту курицу щипаную я сейчас убью…

— Сиди, не дергайся, я сама ее прикончу, — говорю я и направляюсь разрушить Сашкин альянс — но по пути встречаюсь с Гербертом, и он незаметно берет меня за руку.

— Ну как? Очень скучно?

— Люди незнакомые. А вообще…

— Идем. — Он тянет меня за собой. — Сейчас момент, когда их можно пустить на самообслуживание.

Мы выходим в выставочный павильон, Герберт открывает одну из стеклянных дверей, пропускает меня в небольшую комнату. Дверь закрывается, и сразу становится тихо. Рекламы, проспекты, каталоги, кофеварка, напитки в зеркальном баре. А кресло мягкое, сразу утопаешь в нем.

— У тебя здесь уютнее.

Он чуть расслабил ворот рубашки.

— Там — для всех, здесь — для себя. Кока, джус?

Наливает сок в высокий стакан, щипцами аккуратно бросает лед.

— Как в кино, — говорю я.

— Профессиональные навыки.

Чокаемся на расстоянии стаканами с джусом.

— Я знаешь где родился? Не поверишь. На острове Цейлон. Ныне Шри-Ланка. Отец там консулом работал. С восьми лет жил в Союзе, закончил ЛЭИ. Но видимо, гены предопределяют судьбу — опять попал за рубеж. Можешь иронизировать, но я люблю свою работу. Не могу без нее. Как альпинист без гор. Не могу без этой самой «загранки». И снова поеду, сегодня решилось.

Он поймал мой взгляд, задержавшийся на рекламном плакате с иностранными надписями и с видом большого дома на берегу озера, подошел к нему.

— Женевское озеро. Наше представительство. А вон, на третьем этаже, шесть окон справа — мой офис и моя квартира. И твоя. Если ты решишь…

Я вздрогнула, хотя каждый день ждала этого вопроса.

— А что… Уже нужно решать?

— Я тебя не торопил, но обстоятельства торопят. Во-первых, выставка закрылась, я возвращаюсь в Москву. Ты должна поехать со мной, нужно успеть подать заявление в загс, бумаги на оформление. Если я еду в Женеву… с женой…

— А во-вторых?

— Во-вторых, в Москву послезавтра приедет из Лондона мой отец. Он бывает дома не так часто.

— И что?

— Это замечательный человек. Не потому — что он мой отец и один из лучших дипработников. Он просто умница — поверь. Он один разглядел, что моя… бывшая была дрянь. Но не в этом дело. Теперь я сам поумнел и хочу, чтобы он знал это. Таких счастливых билетов, как ты, дважды в жизни не вытягивают. И я хочу знать, могу ли я представить отцу тебя как свою невесту и мать его будущего внука.

Не по себе мне. Может быть, оттого, что сквозь спокойный тон Герберта, сквозь его обычную сдержанность сейчас явно проступает непривычное волнение. Таким я его никогда не видела.

— Герберт, милый… Я еще не готова.

— Я понимаю и уважаю это. Но когда?

— Это не так просто… Скажи, только честно. А ты меня любишь?

В его взгляде мелькнула обида.

— Сказать — для тебя значит больше, чем доказать?

Ох, не мучай меня, не мучай…

— Герберт. Ты внимательный, добрый, великодушный, я это очень ценю. Но будь великодушным еще немного. Я обещаю тебе ответить, очень скоро.

— Когда?

— Завтра…

— О'кей! — сказал он и улыбнулся. — Теперь время вернуться к этим чертовым гостям. — Встал и снова затянул свой воротничок.

Вышли к народу. Герберт оставил меня и направился провожать бородача. Гостей в зале заметно поубавилось. Сашка пропал, стриженая тоже. А где же Валюшка? Не видно. Пошла искать, и меня, как танк, чуть не сшибла Лариска:

— Валюшку не видела?

— Не видела. Может, с Сашкой ушла? Подожди, — останавливаю я ее, и по моему лицу Лариска сразу же замечает мою душевную маету.

— Ты что, Ольгунька?

— Лариска. Я должна дать ответ.

— Ну и?

— Я не могу.

— А какой еще может быть ответ? — заявляет Лариска безапелляционно. — Конечно — да.

Я удивленно гляжу на нее:

— А почему да?

— А почему нет?

— Потому что за границей работает? Потому что Женева, озеро?

— При чем здесь это? Хотя данный факт, конечно, тоже с баланса не сбросишь. Поедешь, мир поглядишь. А главное, — говорит Лариска, — это то, что он — настоящий мужик!

— А другие не настоящие?

— А что другие! Что они умеют: ля-ля, тополя, пришел-ушел, «не грусти, малыш». А за Гербертом вы с Антошкой как за каменной стеной будете. Ты смотри, какой он умный мужик: где бы тем, другим, разглядеть, что рядом с ними живет баба, красивая, молодая, с которой счастлив будешь по гроб жизни: все у нее для этого есть — и опыт, и ум… Даже ребенок есть уже готовый, пеленки стирать не надо! И ласки вагон нерастраченной. Только все это в замороженном виде — приходи, отогрей вниманием, и не надо ста тысяч выигрывать. Так кто-нибудь из других-то это разве разглядел? А твой Герберт еще в первый вечер усек. Поэтому иди за него, не раздумывай, а что мы с тобой про женскую самостоятельность говорили — наплевать и забыть! — закончила Лариска свое удивительное выступление.