Лезгинка на Лобном месте - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Поляков cтр.№ 83

А ведь бездумный гедонизм верхушки, крошками которого по нисходящей питались все остальные слои общества, погубил уже не одну цивилизацию. Не случайно механизм кризиса был запущен именно в США, самой потребляющей стране, где все, начиная с Белого дома, живут в кредит, явочным порядком взятый у остального человечества. Есть выражение «красиво жить не запретишь!». Но не исключено, что вскоре мировое сообщество будет вынуждено принять какую-нибудь хартию о запрете красивой жизни, ибо тающие ресурсы нашей планеты уже сейчас напоминают холодильник российского пенсионера. Боюсь, «конец истории» закончился, и движущей силой бурного ХХI века станет борьба за красивое выживание. Кстати, одно из значений греческого слова «кризис» – «поворот».

Конечно, в этой ситуации меня больше всего беспокоит судьба России. Во-первых, это моя страна, а во-вторых, кризис нас настиг в тот момент, когда мы, как говорится, от ворон отстали, а к павам не пристали. В самом деле, та общественно-экономическая модель, которая была навязана нам в 90-е не без помощи традиционной для отечественной истории пальбы по правительственным зданиям, по-настоящему так и не заработала. «Капитаны большого бизнеса» (сколько надежд на них возлагалось!) оказывались зачастую обычными пиратами. И не случайно по всем законам психоанализа их неудержимо влечет к обладанию яхтами, способными, судя по стоимости, нести на борту ядерное оружие. О какой социальной ответственности олигархов можно говорить, если добиться от них финансирования социально значимых проектов власть может, лишь пригрозив отобрать партбилет, сиречь контрольный пакет акций! Вероятно, я наивный человек, но мне не понятно, почему гражданин России на деньги, заработанные в нашей стране да еще не самым законным образом, строит в Турции гостиничный комплекс, по сравнению с которым Тадж-Махал – просто отельчик с двумя звездами. Да, разразился скандал… Но это потому, что застройщик оборзел да и кризис в стране. А если бы не кризис, а если бы не оборзел? Москва так бы и жила с мягким шанкром «Черкизона» на белокаменном теле?

Есть и еще одно тревожное обстоятельство: большинство россиян, привыкнув к ценностям «сувенирной демократии», так и не приняли нового социального устройства страны и не смирились с чудовищным расслоением, не ведомым ни одной из «цивилизованных стран», на которые мы равняемся так, что аж трещат геополитические позвонки. Моисей сорок лет водил свой народ по пустыне, чтобы соплеменники забыли, как сытно жили в Египте (см. «Исход», гл. 16, ст. 1–3). Нас уже без малого двадцать лет водят по зыбучим пескам монетаризма и барханам бюджетного предпринимательства, но скудные социальные гарантии и относительное равноправие советского социума еще в памяти десятков миллионов. Что ж, осталось всего-то лет двадцать помыкаться.

Однако, чем глубже экономический кризис, тем ясней историческая память народа! И поверьте мне (ведь писатель – это социальный соглядатай): та нелюбовь, которую советские люди испытывали к партократам, – всего лишь легкое раздражение в сравнении с тем, что сегодня большинство испытывает к обитателям Рубляндии и ее филиалов по всей стране. А ТВ, как нарочно, опять взахлеб сообщает о новом российском миллиардере в списке «Форбса». Так в 30-е годы прошлого века «Правда» торжествовала по поводу пуска новой ГЭС. Кстати, второе значение греческого слова «кризис» – «исход».

И вот что мне, бестолковому, еще не понятно. Почему даже в тучные нефтяные годы мы не восстановили хоть отчасти реальную экономику? Сельское хозяйство, например? Почему кризис мы встретили фактически на тех же руинах, оставленных нам младореформаторами? Неужели все «Форбсу» досталось? Я постоянно следую совету Гоголя, а он рекомендовал собратьям по перу «проездиться по России». Вот недавно побывал в одной русской губернии. Поехали в историко-культурный заповедник, в глубинку. Дорога такая, точно по всей трассе старательно отбомбились «мессеры». Обочь пустые разрушенные коровники и свинарники – памятники советской колхозной архитектуры. Ни одной новой сельхозпостройки и единственное стадо буренок на сто километров! Налево и направо не золотые хлеба, а желтые одуванчики, море одуванчиков. Я спросил сопровождавшее лицо: «У вас теперь только одуванчики?» «Почему же? – обиделось лицо. – Сойдут одуванчики – пойдут колокольчики. Тоже очень красиво!»

Ей-богу, я не шучу! И не до шуток мне вовсе. Что-то явно не срастается в Отечестве… Если свободные фермеры, допустим, не сумели воплотить аграрные грезы комиссаров умного рынка, то кто должен этим озаботиться? Компартия Китая? Или Госдеп, который давно уже намекает на то, что русские оказались неэффективными собственниками одной седьмой части суши? Мне кажется, в нашей стране теперь два кризиса. Первый, общемировой экономический, подкрался недавно. Второй, хронический, кризис тянется давно, и называется он «государственная недостаточность». Два кризиса в одной стране – не много ли будет? Кстати, у греческого слова «кризис» есть еще и третье значение – «решение»…

Газета «Известия», октябрь 2009 г.

Двадцать лет назад завершилась история самого большого государства мира – СССР. 12 июня 1991 года был избран первый президент Российской Федерации Ельцин. С тех пор страна отмечает День принятия декларации о государственном суверенитете РСФСР, переименованный в День России. По моим писательским и редакторским наблюдениям, большинство наших граждан 12 июня настоящим праздником не считают. Не потому, что не хотят иметь державный, объединяющий страну красный день календаря, – напротив, необходимость в таких датах очень велика. Но люди умеют думать и анализировать прошлое и настоящее…

Скажем, для прибалтийских государств, для той же Грузии, например, распад Советского Союза означал обретение собственной государственности. Для них слово «суверенитет» имеет реальный смысл. Ведь «суверенный» в переводе на язык улицы означает «сам себе начальник». Но какой суверенитет обрела Россия в 1991-м, от кого освободилась? От исконных своих территорий, от 25 миллионов русских, оказавшихся за границей?

Людей, недовольных своей нынешней жизнью, чтобы окоротить их, иногда спрашивают: «Вы, что, хотите назад – в СССР?» Вопрос лукавый. Конечно, если человек служит в столичном банке или «присосался» к нефтепроводу, он не захочет работать в скромной советской сберкассе или очутиться на буровой вышке. Но если он сидит без зарплаты в вымирающей деревне, где раньше был процветающий колхоз-миллионер, или его вышвырнули с нарочно обанкроченного завода, такой человек, поверьте, с удовольствием вернулся бы в СССР. «А как же свобода?» – воскликнет правозащитник. Свобода – это всего лишь приемлемая степень принуждения. Не более! Впрочем, так было всегда: при изменении строя или режима, как поется, кто-то теряет, а кто-то находит. Весь вопрос в том, кого больше: потерявших или нашедших?..

Как драматург, я много езжу по стране на премьеры своих пьес и давно заметил: по-настоящему что-то меняется, улучшается только в центральных городах. При каждом областном городе есть, конечно, своя «Рублевка» с особняками, которую не любят. Все остальное в чудовищном состоянии. Здания дореволюционной и советской постройки буквально сыплются на голову. Едешь по областной дороге, и такое ощущение, что тут недавно «мессершмитты» отбомбились. В мае проехал насквозь одну среднерусскую область и не увидел ни одного целого коровника, в полях – одни одуванчики. Зачем мне, внуку русского крестьянина, в полях суверенные одуванчики?