Любовь на фоне кур - читать онлайн книгу. Автор: Пэлем Грэнвил Вудхауз cтр.№ 16

— А идите вы, Бийл, чистить свои проклятущие сапоги! — сказал Укридж. — От вас никакого толку. Погодите минуту. Кто может что-нибудь знать про этот ваш инфернальный хрип? Кто-нибудь из субчиков-фермеров, надо полагать. Бийл, отправляйтесь к ближайшему фермеру, приветствуйте его от меня и узнайте от него, что он делает, когда его птицы подцепляют хрип.

— Да, сэр.

— Нет, Укридж, лучше сходить мне, — сказал я. — Хочу поразмять ноги.

Я свистнул Бобу, который изучал кротовую кучку в конце выгона, и направился в направлении деревушки Верхний Лайм, чтобы проконсультироваться с фермером Ли. Вскоре после нашего приезда он продал нам несколько птиц, а потому мог сочувственно отнестись к их занедужившим подружкам.

Дорога в Верхний Лайм ведет через луга с высокими травами и часто натыкается на пешеходные мостики через ручей, который петляет по лугам, как извивающаяся змея.

И у первого же мостика я повстречался с Филлис.

Увидел я ее внезапно. Дальний конец мостика был скрыт от моих глаз. Я слышал, что кто-то идет по траве, но, только взойдя на мостик, понял, чьи это были шаги. К мостику мы подошли одновременно. Она была одна. Она несла альбом для набросков. Все благовоспитанные девушки делают наброски в альбомах.

Ширина мостика была рассчитана на одну персону, и я отступил, давая ей пройти.

Право узнавать или нет принадлежит женщине, и я ничего не сказал. Только приподнял шляпу вежливо-безразличным жестом.

«Вы повернетесь ко мне спиной?» — спросил я безмолвно. И она ответила на мой беззвучный вопрос так, как я надеялся.

— Мистер Гарнет, — начала она, сойдя с мостика. Последовала пауза. — Прежде мне не представлялось случая сказать вам, как я сожалею о происшедшем.

— Огромное спасибо, — сказал я, осознав в процессе, насколько беспомощен наш родной язык. В критический миг, когда я отдал бы свой месячный доход, лишь бы сказать что-то острое, афористичное и одновременно почтительное и чарующее, мне удалось выговорить только заезженное безликое клише, будто в ответ на приглашение какого-нибудь зануды перекусить с ним в его клубе.

— Вы, конечно, понимаете, что мои друзья должны быть друзьями моего отца.

— Да, — сказал я мрачно, — полагаю, это так.

— А потому вы не должны считать меня грубиянкой, если я… если я…

— Повернетесь ко мне спиной, — докончил я с мужской неотесанностью.

— …как будто бы вас не заметила, — докончила она с женской деликатностью. — Если рядом мой отец. Вы поймете?

— Я пойму.

— Видите ли, вы под арестом, как говорит Том. — Она улыбнулась.

Том!!!

— Вижу, — сказал я.

— Всего хорошего.

— Всего хорошего.

Я смотрел ей вслед, пока она не скрылась из вида, а затем продолжил свой путь, чтобы получить нужные сведения от мистера Ли.

У нас с ним завязалась долгая и крайне интересная беседа о болезнях, которым подвержены куры. Он был многословен и любил приводить примеры, ссылаясь на собственный опыт. Он прогулялся со мной по своей ферме, демонстрируя мне то доркингов с интригующим прошлым, то кохинхинов, которых вылечил от болезней, обычно смертельных, опираясь, насколько я понял, на целительные принципы Мэри Эдди, небезызвестной основательницы секты «Христианская наука».

В конце концов я все-таки ушел с указанием смазать горло больным птицам терпентином (задача неописуемой трудности, которую я намеревался предоставить исключительно Укриджу и Наемному Служителю), а также с легкой головной болью. Посещение волнолома, подумал я, пойдет мне на пользу. Утром я не ходил купаться, и мне требовалось подышать морским воздухом.

Был прилив, и с трех сторон волнолом окружала высокая вода.

В лодочке неподалеку профессор Деррик словно бы занимался рыбной ловлей. Я уже раза два наблюдал его за этим занятием. Общество профессора разделял только гигант лодочник по имени Гарри Хок, возможно, потомок джентльмена того же имени, упомянутого в известной балладе, когда в компании Билла Брюера и старого дядюшки Тома, а также всех прочих он отправился на Уиддикомбскую ярмарку и вместе с ними поспособствовал горькой судьбе серой кобылы Тома Пирса.

Я сел на скамью в конце волнолома и предался наблюдению за профессором. Это было поучительное зрелище, наглядный урок тем, кто утверждает, будто оптимизм в роду человеческом вымер полностью. Я так и не увидел, чтобы он поймал хотя бы одну рыбешку. И на мой взгляд, он вообще не принадлежал к тем, у кого есть хоть малейший шанс поймать ту или иную рыбешку. Тем не менее он продолжал удить.

Мало что дарит такое отдохновение, как зрелище кого-то другого, трудящегося под палящим солнцем. Пока я сидел там, затягиваясь своей трубкой без малейших помех с ее стороны — результат проведенной утром инспекции с помощью соломинки, — мои мысли лениво блуждали между важными и пустяковыми темами. Я думал о любви и куроводстве. Я размышлял над бессмертием души и над прискорбной быстротой, с какой испепелились две унции табака. Но всякий раз они вновь и вновь возвращались к профессору. Сидел я спиной к пляжу, а потому ничего, кроме его лодки, не видел. А в ее распоряжении был весь океан.

Я сосредоточился на профессоре. Мечтательно взвешивал, не изнывает ли он от жары. Пытался представить себе его детство и отрочество. Воображал его будущее, прикидывал, какие удовольствия извлекает он из жизни.

Но только когда я услышал, как он призвал Хока быть поосторожнее, так как резкое движение этого гребца расшатало лодку, я начал сплетать вокруг него романтические истории, в которых нашлось место и мне.

Однако, раз начав, я быстро продвинулся. Мне вообразилась внезапно перевернувшаяся лодка. Профессор барахтается в волнах. Я (героически): «Держитесь! Я плыву к вам!» Несколько стремительных гребков. Спасен! Следствие: присмиревший профессор, щедро роняя соленые капли морской воды и слез благодарности, умоляет меня стать его зятем. Обычная ситуация в беллетристике. И просто стыд, что в реальной жизни такое не случается. В пылу моей юности я как-то раз за один месяц разместил семь рассказов в семи еженедельных газетах, расходящихся по пенни за экземпляр, и во всех в основе сюжета лежала именно такая ситуация. Разнились только детали. В «Нет, он не трус» Винсент Деверн вынес графскую дочку из горящей виллы, тогда как в «Герое Хильды» Том Слингсби, наоборот, спас раздражительного папашу. И, как ни странно, от смерти в пучине морской. Иными словами, я — очень средний бумагомаратель — семь раз за один месяц свершил то, что Силы Вселенной не сумели свершить хотя бы разочек и в более скромном масштабе.

Было точно без трех минут двенадцать — я как раз взглянул на свои часы, — когда в мой мозг ворвалась потрясающая идея. Без четырех минут двенадцать я бессильно ворчал на Провидение. Без двух минут двенадцать я решительно остановился на достойном настоящего мужчины и независимом плане действий.