Изюм из булки - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Шендерович cтр.№ 37

Тут задумаешься.

Мир огромен; мир гения огромен бесконечно. Вопрос лишь в том, что из этого космоса человек отбирает себе, для своей жизни. Можно, конечно, взять от Достоевского — именно антисемитизм. От Мусоргского — алкоголизм, от Тулуз-Лотрека — сифилис…

Вольному воля.

В славное перестроечное время советскому народу открылось много удивительных вещей. Среди прочего, например, выяснилось, что в Израиле, помимо одноименной военщины, имеется разнообразная жизнь. А в советские времена на этот счет было твердое указание, чтобы ничего, кроме военщины, там не было.

Отчетливо помню баскетбольный матч ЦСКА—«Маккаби», и лингвистические трудности, с отчаянием и героизмом преодолеваемые комментатором Ниной Ереминой. Вместо простого русского слова «Рабинович» она говорила «десятый номер команды соперников». Словосочетания «израильские баскетболисты» избегала, как евреи — имени Бога.

Говорила: «сегодняшние соперники армейцев».

Несчастная Нина Еремина мучилась не по доброй воле, и установку партии и правительства следует признать правильной: услышав про израильских баскетболистов, советские граждане, пойдя по логической цепочке, могли дойти до опасной мысли, что в Израиле, помимо баскетболистов, есть скрипачи, ученые, женщины, дети, поликлиники…

Что там, короче, живут люди!

Это было совершенно недопустимо.

А в девяносто втором временно демократическая Россия установила с Израилем отношения и даже, с некоторой опаской, начала дружить. И очень скоро в Тель-Авив полетела делегация российских журналистов.

Вместе с коллегами в логово вчерашнего врага отправился журналист «Красной звезды». Вечером, ничего не подозревая, он спустился в бар отеля, надев как приличный человек пиджак с галстуком.

Майора не предупредили, что пиджак с галстуком в этой южной легкомысленной стране носят только миллионеры — или люди, которые хотят, чтобы их за миллионеров принимали.

Незнание «дресс-кода» дорого обошлось российскому офицеру. Со всего Тель-Авива в бар отеля немедленно сбежались проститутки и плотно обсели майора по периметру. Чтобы вы могли представить ужас военнослужащего конкретнее, я обязан проинформировать вас о том, что проститутский контингент в Израиле в ту пору составляли преимущественно марроканки (Украина подтянулась чуть позже, не оставив Африке никаких шансов).

Майор сидел в баре, заброшенный в тыл врага, отрезанный от своих и обнаруженный противником. Он понимал, чего от него хотят, но не понимал, почему этого хотят именно от него (по соседству, в благословенном одиночестве, сидел другой журналист, эту страшную историю мне и рассказавший).

Женщины, ища ключи к сердцу и кошельку майора-миллионера, начали заговаривать с ним на всех известных им языках. Майор отбивался, выкрикивая «найн» и «нихт ферштейн».

— Итальяно? Спэниш? Тюркиш? «Найн», и вся любовь!

И тогда отчаявшаяся профессионалка спросила напрямую:

— Where are you from?

— Раша, — не без мстительности ответил майор. Он понимал, что этого языка эти женщины знать не могут.

— О! Раша! — воскликнула немолодая марокканка и начала рыться в сумке. И достала оттуда большую запистайную тетрадь и, радостно приговаривая «раша, раша», стала ее мусолить, что-то ища.

И нашла. И, водя пальцем по транскрипции, прочла:

— Ми-лый, мы пое-дем с то-бой в Во-ро-неж!

Как попала на средиземноморский берег эта фраза и отправился ли майор с марокканкой в сторону Воронежа, — история умалчивает.

Когда с советской границы сняли замок, а коммунизм заменили православием, на святую землю ломанули толпы желающих поскорее зафиксировать свой переход в новую веру.

Для многих вера оказалась действительно совсем новой. Вот рассказ на этот счет моей доброй знакомой, ленинградки Елены, в настоящее время водящей экскурсии по Иерусалиму,

Привезли ей как-то целый автобус туристов из Липецка, и повела для них Лена экскурсию по христианским местам. Среди экскурсантов имелась девушка Дуся — чрезвычайно чистая душой и особенно разумом. На каждом углу она охала и всплескивала руками, воспринимая историю двухтысячелетней давности как свежий триллер. Наконец дошли до Гефсиманского сада,

— Вот здесь, — показала Лена, — арестовали Иисуса Христа…

Дуся от неожиданности даже вскрикнула:

— Как! Его арестовали?

Это называется: новости из Иудеи…

А вот история другой тургруппы. Новый русский, уцелевший в результате взаимного отстрела середины девяностых, а к началу нового века вполне остепенившийся, привез в Иерусалим братков следующего поколения. Привез — и сразу предупредил: если чего в экскурсии не поймете, спрашивайте меня, я переведу.

И переводил — с русского на братковский… И вот у Стены Плача братки поинтересовались: а чего у этих — кружки на головах?

— Головной убор на ортодоксальном еврее, — пояснила экскурсовод Лена, — называется кипа и означает, что еврей признает над собой власть Господа.

Братки дружно повернули головы к старшому: это был тот самый случай, когда перевод был необходим. И старшой перевел блистательно:

— Типа ты не самый крутой, — объяснил он. — Есть круче тебя!

На просьбу оказать материальную помощь конференции, посвященной еврейской катастрофе времен Второй мировой войны, один олигарх ответил как отрезал:

— На Холокост у меня денег нет!

Для получения статуса беженца кандидат на заветную «грин-карту» должен был доказать, что его ущемляли как еврея. Это был тот редкий случай, когда погром мог улучшить материальное положение.

И вот приходит на интервью в американское посольство немолодой человек с характерной выправкой. Сотрудник посольства смотрит на него, смотрит в его бумаги и интересуется:

— Ну вот: вы полковник советской военной авиации, награждены медалями… Расскажите, как вас ущемляли по национальному признаку?

Летчик к вопросу подготовился заранее и пожаловался без раздумий:

— Когда в шестьдесят седьмом наша эскадрилья готовилась бомбить Тель-Авив, меня не взяли!

Я любовался видами, стоя на носу теплохода «Федор Шаляпин», когда взгляд мой случайно наткнулся на судовой колокол. На колоколе черным по медному было написано: «Климент Ворошилов».

«Если на клетке слона прочтешь надпись «буйвол»…